14 Глава: В Гостях У «Степана».
Тут, думаю, будет вполне уместно ввернуть историю, немного вырванную из контекста по времени, но не по смыслу – историю про «Степана Разина», то есть про знаменитый питерский пивзавод. Всё началось с Урри, с которым мы учились вместе до девятого класса, и который после окончания «терема» (техникума) устроился на вышеупомянутое предприятие по специальности какого-то там спеца по холодильным установкам. В процессе одной из бесчисленных непринуждённых бесед он поделился с нами сокровенным. Оказалось, что казённый пайв ему (и не только ему) очень даже вполне доступен, и, практически, без ограничений. Это как шведский стол: жри, пока не упадёшь. На проходной, сказал он, само собой, обыскивают, но вот пока ты на заводе – цеди себе спокойно, без лишних глаз. Затем он сообщил, что слева от «Степана», ближе, то бишь, к Обводному каналу, расположена автобаза, в одном из боксов которой есть спуск под землю, в сеть подземных небольших тоннелей, ведущих прямо на территорию соседа справа, а именно, Урриевского места работы. Эта «инфа» (информация), честно говоря, всех нас весьма и не по-детски заинтересовала, и вполне понятно, почему. Халявный пайв для нас, в принципе никогда не имевших в те времена своих денег, был, скажу так, мало того, что не лишней, а, говоря по сути, очень даже необходимой составляющей частью нашей неизбежной Жизни. Мы были (такое впечатление у меня быстро сложилось) будто к Ней приговорены, подобно тому, как злодея приговаривают к гильотине или виселице. И свой приговор над нами Она исполняла регулярно, с методичным неумолимым постоянством. Всё Это приводило нас в детский восторг и радовало порой до полного беспредела. Вот и в этот раз: мы решили по-хозяйски попробовать «Степана» на зуб и вкус, и приступили к тому без промедления. Подойдя к проходной завода в обговоренное с Уррием время, и дождавшись его самого, вышедшего к нам изнутри в сером халате, все вместе направились быстрым темпом к заветной автобазе. Зайдя на неё практически без проблем, мы нашли указанный нашим «сталкером» бокс, спустились вниз, и подземным полутёмным коридором пошли к выходу наверх. Урри бодро вёл нас вперёд, я же, подобно Штирлицу (книга про которого всегда была в школе моей настольной, как для кого-то Библия), впечатывал в свою память каждый шаг и нюанс нашего маршрута. Пахло почему-то аммиаком. Поскольку расстояние до цели было не очень долгим, дотопали быстро. Урри посмотрел на наручные, и, подождав пару минут, повёл нас наверх, наказав нам идти только за ним, и ни в коем случае не оглядываться. Из подземелья мы практически пулей залетели в какое-то здание, прошли три-четыре двери, и вдруг оказались прямо в безлюдном пивном цеху, среди просто бесчисленного множества ящиков со свежайшим пайвом четырёх-пяти наименований. Урри назвал количество времени, имевшегося у нас в наличии для осуществления своего намеренного замысла: не больше пяти минут. Прихватив с собой весь приглянувшийся нам пайв (где-то семнадцать батлов), мы (кроме Урри) тем же маршрутом покинули расположение гостеприимного «Степана», радостно и молча пообещав «Ему» вскорости непременно вернуться. Найдя в близежавших дворах подходящее место (обычно это были какие-нибудь территории детских садов или скверы) для вливания, мы неспешно расселись, и, разложив всё стандартно нужное, открыли, дружно выпили, и тут же закурили, хохоча и восторженно обсуждая недавние события. Выдринчав весь пайв, бережно уложили в бэки пустые батлы, и поехали в видеозал на Восстания – смотреть Пинкфлойдовскую «Стену». Я так думал, что это, быть может, что-то важное, то, чего я ещё не знаю, и очень настроился на внимательный просмотр. Включили «видик», пошли первые кадры, потом меня толкнул Мартын, и я понял, что просто проспал весь фильм. Досады, однако, почему-то не было. Мы толпой двинули на Пушкинскую, к Мартыну, где он жил, выпили по чаю, и умиротворённо разъехались по флэтам. Подобным образом, и уже без помощи Урри мы несколько раз совершали наше озорное паломничество к «Степану». В один из таких рейдов нас «свинтили» сами работяги, и, приведя в кандейку, потребовали отдать весь драгоценный пайв, и предъявить ксивы (паспорта в данном случае). Однако Димулька, как это обыкновенно у него водилось в подобных случаях, надавил трудящимся на чувство сознательности, человеческой доброты, и сопричастности «общему делу». В итоге: оставив им четыре (четыре!) батла «в знак доброй воли», мы спокойно «скипнули» (удалились) по обычному обратному маршруту.
На свой же «бёздник» (день рожденья) я, прихватив с собой длинный пластмассовый восьмилитровый бидон, едва помещавшийся в большой холщовой сумке, полез на «Степана» в одиночку. Зайдя в пустой цех во время (заранее известное мне) обеденного перерыва, я сразу же ухватил приглянувшийся мне ящик «Адмиралтейского», и, увидев в конце помещения какую-то дверь, направился к ней. Открыв её и зайдя внутрь (там было не очень-то и светло), тихо расположился в небольшой комнатушке, и быстро осмотрелся. Надо мной висели две, средних размеров, цистерны. Было слегка прохладно. Я подумал, что это, возможно, ёмкости с «чёртом» – спиртовой эссенцией, применяемой для изготовления разных газированных напитков. Однако в мои планы предполагаемый «черт» не входил, и я методично принялся открывать «Адмиралтейское», чтобы не поднять пену, плавно заливая в свой синий, с чёрной крышкой, баллон, один батл за другим. В конце процесса четыре батла и три с половиной часа до конца смены остались непосредственно в моём полном распоряжении. Я достал пачку «Родопи», закурил, и, смачно прихлёбывая свежайший продукт советской пищевой промышленности, стал ждать. После трёх бутылок, когда я потянулся за очередной сигаретой, дверь внезапно скрипнула и открылась. Я, предусмотрительно сидевший со всем своим хозяйством за углом, затаил дыхание. Молодая герла в белом халате нерешительно, как бы в чём-то сомневаясь, потопталась с минуту на пороге, и исчезла также быстро, как появилась. Я допил последний батл, оставил пустую тару в ящике, докурил, взял авоську с баллоном, и вместе с работягами вышел из цеха на тёплый весенний двор завода. Бодро и весело выйдя из подземелья, сел в трамвай, и только тут меня по-настоящему разморило. В холоде это было совсем не заметно. Весна бушевала вовсю, и я, памятуя историю с испортившимся «шевчуковским» пайвом, крепко-накрепко закупорил заветный баллон, и, привезя его домой, поставил ждать следующего дня – моего совершеннолетнего «бёздника». Да, кстати: Тебя, может быть, одновременно радует и пугает то, что многие мои истории так напрямую связаны с бухлом, что, такое впечатление, будто мы из стакана и не вылезали. На это отвечу Тебе всего одно: мы, а если точнее – я, в него даже не залезал, и именно это скорее, помимо прочего, Тебя и радует, как думаешь?