СТАЛИН И РЕПРЕССИИ ПРОТИВ УЧЁНЫХ
_______________________________

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ КОРОЛЁВ – ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР
И РУКОВОДИТЕЛЬ КОСМИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЫ

Королёв, к моменту ареста, работал старшим инженером группы №2 в НИИ №3 Наркомата оборонной промышленности, где он руководил работами по реактивным летательным аппаратам.
27 июня 1938 года 31-летний Сергей Павлович Королев был арестован по печально знаменитой 58-й статье как участник контрреволюционной троцкистской организации, якобы действующей внутри РНИИ (исследовательского института, где работал тогда Королёв), а также за срыв сдачи новых образцов вооружения. Ранее, по этому же «делу РНИИ» были арестованы Клейменов, Лангемак и Глушко). Клейменова и Лангемака рассстреляли, а Валентин Глушко, который после смерти Королёва, будет ещё руководить полётами в космос, находился в то время под следствием во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке.
«Его забрали в ночь с 23 на 24 марта 1938 года на глазах у матери, приехавшей из Ленинграда – вспоминает сын Глушкова.
На допросах в Лубянке папу били дубинками и секли плетьми из проводов со свинцовой изоляцией. Осудили на особом совещании при НКВД СССР на восемь лет.
Но пострадал не только отец. 2 ноября 1937 года арестовали Георгия Лангемака, а через год расстреляли. Для отца это стало страшным ударом».

Королёв на допросах был тоже подвергнут пыткам.
«Следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам» – жаловался Королёв.
По одной из версий ему сломали челюсти.
Вот что пишет об этом известный журналист Я.Голованов:
«В феврале 1988 года я беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР С. Н. Ефуни. Сергей Наумович рассказывал мне об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определённом этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события.
— Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством, — рассказывал Ефуни. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королёв не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей…
— У Сергея Павловича были сломаны челюсти? — спросил я жену Королёва, Нину Ивановну.
— Он никогда не упоминал об этом, — ответила она задумчиво. — Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал»…

25 сентября 1938 года Королёв был включён в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. В списке он шёл по первой (расстрельной) категории. Список был завизирован Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем.
Председательствовал на суде Военной коллегии Василий Ульрих, «через руки» которого прошли десятки тысяч репрессированных.
"Нашей стране ваша пиротехника и фейерверки не только не нужны, но даже и опасны, – сказал ему во время допросов следователь. – Занимались бы делом и строили бы самолеты. Ракеты-то, наверное, для покушения на вождя?"
В ответ на угрозы расправы с женой и дочерью, Королёв "признался" в предъявленных ему обвинениях. Но на суде он отказался от показаний, вырванных у него в результате жестоких допросов.
27 сентября 1938 он был приговорён к 10 годам исправительно-трудовых лагерей как "член антисоветской контрреволюционной организации" и отправлен на Колыму.
«На Колыме, где он работал на золотом прииске, - рассказывает его биограф, - Королёв выжил случайно. К систематическому недоеданию и цинге, жестоким морозам и изнурительному труду, добавился террор уголовников. Уголовники вообще безнаказанно эксплуатировали «врагов народа» – за их счет освобождали «своих» от тяжелой физической работы, отнимали пайки, чтобы лучше питаться. Попытка «бунта» гордого одиночки была с легкостью подавлена измором. Он стал «фитилем», его даже перестали гонять на работу, так как он не мог ходить: «Как только наклонюсь – падаю. Распух язык, десны кровоточили, зубы повыпадали от цинги».
Не работаешь – уменьшают и без того нищенскую пайку. Перед неожиданным спасителем, узнавшим талантливого коллегу, предстал умирающий доходяга: «В немыслимых лохмотьях лежал страшно худой, бледный, безжизненный человек».
Для Королёва началась полоса путешествий по тюрьмам: из Бутырской тюрьмы – во внутреннюю на Лубянке, обратно в Бутырскую, затем в пересыльную Новочеркасскую, оттуда “по этапу” во Владивосток и далее через Магадан на Колыму на золотодобывающий прииск Мальдяк, находившийся в 700 км к северу от Магадана. На золотом прииске заключённые работали по 12 часов в сутки, жили в палатках из брезента, спали на двухъярусных нарах.
«Враги народа”, – пишет автор статьи о Королёве в «Вестнике Российской академии наук», - жили вместе с уголовниками, которые перекладывали на них тяжелейшую работу, издевались, отнимали жалкую пайку и часто били. Постоянное недоедание и полное отсутствие витаминов привели к заболеванию цингой. В ноябре 1939 г. Королёв, уже не способный работать, угасал в холодной палатке. Он был обречён. Спасение пришло неожиданно...
В 1938 г. при испытаниях нового истребителя погиб знаменитый лётчик В.П. Чкалов. Одним из первых мероприятий по результатам аварии стал арест и осуждение М.А. Усачёва – директора завода, изготовившего самолёт. Его направили на тот же золотой прииск Мальдяк. Усачёв был человеком могучего телосложения, занимался спортом, в том числе и боксом. Пользуясь своим физическим превосходством, обладавший властным характером и организационной хваткой Усачёв сплотил вокруг себя политических и сбросил внутри лагерную диктатуру уголовников.
При передаче власти свергнутый староста-уголовник показал Усачёву угол, в котором лежал “доходяга Король”. Откинув тряпье, Усачёв с трудом узнал Королёва. Он с ним познакомился на Центральном аэродроме, когда проводились испытания королёвского самолёта. Усачёв установил жёсткий режим по усиленному питанию Королёва за счёт уголовников и тем спас ему жизнь.
В конце ноября 1939 г. едва ставшего на ноги заключённого Королёва затребовали для пересмотра дела в Москву. Четырёхмесячная каторга на золотом прииске закончилась, благодаря героической борьбе матери Королева за жизнь и свободу своего единственного сына. С первых же дней ареста сына Мария Николаевна Баланина направляла письма с просьбой о реабилитации во все возможные инстанции. Она обратилась за помощью и к депутатам Верховного совета СССР, Героям Советского Союза лётчикам М.М. Громову и B.C. Гризодубовой. Их запрос с просьбой о пересмотре дела Королёва, , по-видимому, имел решающее значение, и в сентябре 1939 г. было принято решение затребовать Королёва в Москву.
В июне 1940 г. дело Королёва было рассмотрено повторно. На этот раз суд снизил меру наказания с десяти лет до восьми. Теперь ему грозила гибель на строительстве железной дороги в районе Печоры. Однако снова хлопоты матери, вмешательство Громова и Гризодубовой спасают Королёва от гибели в лагере. Его направляют в Особое техническое бюро (ЦКБ-29) при Наркомате внутренних дел, главным конструктором которого был заключённый А.Н. Туполев. Конструкторские бюро, укомплектованные заключёнными, остававшиеся на свободе специалисты именовали “шарашками”.

В газете «Аргументы и факты» в 2017 г. было опубликовано обширное интервью с космонавтом Алексеем Леоновым. Текст беседы с ним редакция предварила такими словами, имея ввиду судьбу Королёва:
«ОН УСТОЯЛ И СОВЕРШИЛ ПРОРЫВ В КОСМОС, ХОТЯ ОТЕЧЕСТВО ЕДВА НЕ ПОГУБИЛО ТОГО, КТО ПРОСЛАВИЛ ЕГО НА ВЕКА».

Вот часть вопросов к Леонову о Королёве:

- Как на Королёве сказались репрессии и годы, проведённые в лагерях?

- Он никогда не рассказывал нам об этом. Только однажды, за два дня до своей смерти, вдруг открылся - мне и Гагарину. Мы с Юрой были приглашены к нему домой на последний, как оказалось, день рождения - 12 января 1966 г. Кроме нас там присутствовал весь совет главных конструкторов космических кораблей, все единомышленники Сергея Павловича. К полуночи гости разошлись. Королёв попросил нас остаться, ему хотелось выговориться. Мы сели в гостиной, он открыл армянский коньяк «Три звёздочки» и неожиданно начал рассказывать всё, как было.

Королёв сказал: «Мне известно, кто меня заложил, но тот человек не знает об этом…» Сергей Павлович помолчал и продолжил: «Когда меня забрали, я отрицал всякую вину - что я, дескать, троцкист, портил станки, вредительствовал. Запомнился один случай. Когда я попросил воды и потянулся к стакану, один из следователей схватил графин со стола и со всей силы шарахнул меня по голове. А рядом на стуле сидел и смотрел на это какой-то комсомолец со значком «КИМ» («Коммунистический интернационал молодёжи») на лацкане…»
«Когда я очухался после удара, - вспоминал Королёв дальше, - следователь произнёс: «У тебя красивая молодая жена. Так вот, мы одну буквочку опустим, и она будет не Королёва, а Королёв, и мы бросим её к зэкам на неделю, пока разберёмся с тобой. Дочка у тебя, ей 3 годика - тоже найдём, куда её деть. И ты знать не будешь, где они». И я подписал протокол… А на суде было так. За мной в камеру пришли конвоиры: «Королёв, на выход!» Я иду по длинному коридору и вижу - впереди открываются двойные двери, а за ними сидят три остолопа с окаменевшими лицами. И говорят: «Давай свой обвинительный лист!» Я не понял и переспросил: «Какой лист?» Они разозлились: «Что, обалдел, что ли?» Кто-то сунул мне в ладонь этот лист, свёрнутый в трубочку, я его подал. Судьи спросили: «Признаёшь вину?» - «Ни в чём я не виноват». - «Все вы, сволочи, не виноваты… Десять лет каторги. Уходи!» Меня вывели из зала и вскоре отправили на Колыму».
А потом вдруг из Москвы в Магадан пришла бумага: немедленно вернуть Королёва на Большую землю. Сталин поручил Глушко собрать всех авиаконструкторов, которых он знает, в Москву, в том числе и репрессированных. Глушко включил в этот список и Сергея Павловича. Королёв рассказывал, как он выходил из лагеря: «Дали мне ребята фуфайку поновее, сапоги. Ворота раскрылись, я вышел, иду, а навстречу - яркое солнце. Это стало для меня добрым знаком на всю жизнь… Оборачиваюсь на прощанье и вижу: стоят наши заключённые у колючей проволоки, провожают меня взглядами. Остановил на дороге полуторку, попросил довезти. Водитель согласился: «За сапоги довезу до Магадана». Содрал с меня сапоги, отдал свои, рваные.
В Магадане я зашёл в один барак, казарму, но меня оттуда прогнали - мол, здесь и без тебя места нет. В другой - опять выгнали. Возвращаюсь по тропинке, светит яркая луна, сугробы метра полтора высотой, и мороз -40. И вдруг вижу - Господи, на снегу лежит буханка хлеба, ещё тёплая, от неё даже пар идёт! Видно, несли в простыне хлеб с кухни, и она выпала. А я уже два дня голодный - и вот беру эту буханку онемевшими на холоде пальцами и жадно ем. Давлюсь, заедаю снегом и думаю: вот оно, провидение!
Вернулся в ту же казарму, откуда меня выгнали. На этот раз там сказали: «Вон, ложись под нары». Лёг, утром проснулся - чувствую, примёрз к земле. Пришёл в комендатуру, отдал письмо с распоряжением на отправку в Москву. А мне говорят: «Таких, как вы, здесь много, корабль переполнен, ждите следующей навигации». Стоя на берегу, я почти не сдерживал слёз: ведь пароход-то ушёл без меня!» А через 4 дня этот пароход - грузовое судно «Индигирка», следовавшее курсом во Владивосток, - напоролся на скалы у острова Хоккайдо и затонул вместе со всеми заключёнными на борту».
До следующей навигации Сергей Павлович работал истопником, сапожником и разнорабочим. В Находке у него началась цинга. Его, уже больного, посадили на поезд, но в Хабаровске высадили из вагона - мол, чего везти дальше, парень всё равно помрёт. «И вот там, - рассказывал Королёв, - ко мне подошёл какой-то старичок, посадил в тележку и увёз в сопки. И помню, сижу я, греет солнце, летают жёлтые бабочки. А старик нарвал какой-то травы, помял её и начал натирать ею мои дёсны. Кровь хлещет, больно, а он повторяет: «Терпи, сынок, терпи!» Режет эту траву, размягчает, я её глотаю, и это продолжается долго. Через три дня кровь остановилась и зубы перестали шататься. Та чудодейственная трава оказалась черемшой». Через неделю Королёв отправился дальше и доехал-таки до Москвы.

- В 1953 г. он вступил в компартию. Почему Королёв, уже прошедший сквозь жернова репрессий, на это пошёл?

- Он объяснил это нам так: «Я должен был отбросить всё, что мне мешало и не давало двигаться вперёд. Передо мной стояла огромная задача, а за мной, руководителем, - гигантский коллектив. Я понял, что если буду жить по-другому, то ничего не добьюсь. Пускай внутри всё кипит, но главное - цель, которой надо добиваться».

Арест и пребывание в ГУЛАГе навсегда заразили его пессимистическим отношением к окружающей действительности. По воспоминаниям близко знавших его людей, любимой поговоркой Сергея Павловича была фраза «Шлепнут без некролога».


ТУПОЛЕВ АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

Знамениитый авиаконструктор, один из основоположников самолетостроения в СССР,
чл.-корр. АН СССР с 1933 до 29 апреля 1938 (исключен общим собранием), Туполев в момент ареста был главным инженером управления авиационной промышленности.
21 октября 1937 года он был арестован по обвинению во вредительстве и в шпионаже в пользу Франции. Его также обвинили в создании и руководстве «Русско-фашистской партии».
В деле Туполева А. Н. была найдена запись старшего следователя следственной части НКВД лейтенанта государственной безопасности Есипенко:
«…В данное время от арестованных Некрасова и Вальтера получены показания, изобличающие Туполева, как одного из руководителей террористической деятельностью в контрреволюционной кадетско-фашистской организации, существовавшей в Москве и именовавшей себя русско-фашистской партией».
«Туполев, - отмечал дотошный Есипенко, - арестован 21.10.37 г.
Награжден 3 орденами Ленина, орденами Красной Звезды и Трудового Красного Знамени. Сын помещика. Начальник конструкторского бюро, заместитель директора ЦАГИ, проживает: Каляевская улица, дом 29, кв. 33».

Вместе с Туполевым были арестованы многие ведущие специалисты ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института) и директора большинства авиационных заводов.
28 мая 1940 года Туполева приговорили к 15 годам исправительно-трудовых лагерей.
После ареста он сначала находился в лубянской одиночке, а оттуда был переведен в Бутырскую тюрьму.
"Нет, меня не били, - вспоминал позднее Туполев, - только подолгу держали на стойке, а ведь мне тяжело, я грузный.
Стоишь, а следователь бубнит свое: "Пиши, ****ь, кому ты продал чертежи?! Сколько тебе заплатили? Пиши, не стесняйся, твои дружки Архангельский, Сухой, Петляков, Мясищев давно раскололись и продали тебя. Один ты упорствуешь, колись, самому легче будет". Знаешь, такой тупой, ограниченный маньяк, долдонит свое, а я стою, ноги болят, глаза закрываются, спать хочется, стою и думаю: кажется, всю жизнь только и делал, что строил для них самолеты, нет, не для них, для своей страны.
Стоишь и думаешь: "Прости им, ибо не ведают, что творят".
Если Туполев не признается, жену его обещали отправить в лагерь (она в то время сидела в Бутырской тюрьме), а сына и дочь – в детские дома. Туполев "признался".
В феврале 1939 (1938?) Туполев был доставлен в Болшево, в тюрьму, располагавшуюся в бывшей трудкоммуне ОГПУ (эта тюрьма была своего рода сборно-распределительным пунктом для арестованных специалистов перед тем, как направить их по тюремным НИИ и КБ – «шарагам»).
«Кого там только не было, - вспоминал Туполев, - корабелы, танкисты, артиллеристы, химики... Через пару дней меня вызвали к начальству и получил я первое задание – составить список известных мне арестованных специалистов. Откровенно говоря, я был крайне озадачен. Всех арестованных до меня я знал, а после? Не выйдет ли так, что по моему списку посадят ещё бог знает сколько народу? Поразмыслив, я решил переписать всех, кого я знаю, а знал-то я всех. Не может же быть, чтобы пересажали всю авиапромышленность? Такая позиция показалась мне разумной, и я написал список человек на 200. И что же ты думаешь, оказалось, что за редким исключением все они уже за решёткой».
Имя Туполева тем временем исчезло из абривиатуры названий, сконструированных им самолётов. Вместо привычного названия «АНТ» (Андрей Николаевич Туполев) самолётам были даны название лаборатории, где они разрабатывались: ЦАГИ-25, ЦАГИ-4.
19 июля 1941 года Туполев и 12 его сотрудников были внезапно досрочно освобождены.
Как ни чудовищно это звучит, война спасла их, как она спасла, скажем, маршалов сидевших в тюрьме в ожидании самого худшего и прошедших уже через допросы Рокоссовского, Мерецкова и др. , с началом войны позарез понадобившихся явно увлёкшегося жестокими репрессиями Сталина.

В 1991 году была опубликована любопытная книга журналиста Ф.Чуева «Сто сорок бесед с Молотовым». Среди вопросов, которые Чуев задал правоверному сталинисту Молотову, был вопрос и о Туполеве.

- Почему сидели Туполев, Стечкин, Королёв?
(Передаю сокращённый вариант ответов).

- Они все сидели. Много болтали лишнего... Тот же Туполев мог бы стать и опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллигенцией...
Теперь, когда Туполев в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция отрицательно относилась к Советской власти! Вот тут надо найти способ, как этим делом овладеть.
Туполевых (так в тексте) посадили за решётку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными (?!), всем, чем только можно, больше, чем кому бы то ни было, но не выпускайте! Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи. Это нужнейшие люди. Не пропагандой, а своим личным влиянием они опасны... –

Вопрос Чуева: «Почему репрессии распространялись на жён и детей?»
Молотов раздражённо парирует: «Что значит – почему? Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких... И разложения в известной степени...»

Нехадолго до смерти Сталина Молотов неожиданно впал в немилость. Сталин раскритиковал Молотова на съезде, Молотова перестали приглашать на дачу к вождю,
он был «удалён» как он сам выразился, из Политбюро, его жена, Полина Семёновна Жемчужина была арестована и он сам, со дня на день, ждал тоже своего ареста. Во всяком случае, компромат на него уже подбирался специалистами такого рода на Лубянке, а опытные следователи-костоломы уже выбивали нужные показания из тех, чьи «откровения» должны были бы подкрепить собой будущие обвинения Сталина против Молотова.
Соглашаясь с тем, что репрессии порой носили чрезмерный характер, Молотов говорит и о риске, которому он лично подвергался, будучи постоянно рядом со всё больше впадающим в паранойю Сталиным. За восхвалениями великому вождю и попытками оправдать террор в стране (что неудивительно – под многими расстрельными списками стоит подпись Молотова) проглядывает порой и нечто другое – собственные страхи Молотова перед возможностью расправы над ним самим.
«Сталин никому полностью не доверял - особенно в последние годы - говорит он Чуеву.
Ко мне искали подход. В 1953 году Сталин меня к себе уже не приглашал не только на узкие заседания, но и в товарищескую среду...
- Я мог бы не уцелеть, если бы он ещё пожил – предположил Молотов, завершая всё это рассуждениями о том, каким всё же «великим человеком», по его мнению, был Сталин.
- Я считаю, - что мы должны были пройти через период террора, - настаивает он, - потому что мы уже больше десяти лет вели борьбу. Это нам дорого стоило, но иначе было бы хуже. Пострадало немало людей, которых не нужно было трогать. Но я считаю, что Берия сам бы не смог это сделать. Он выполнял указания, очень жёсткие указания Сталина.

Чуев:
- Неужели Сталин не мог додуматься, что так много людей не могло быть врагами народа?
Молотов:
- Конечно, очень печально и жалко таких людей, но я считаю, что тот террор, который был проведен в конце 30-х годов, он был необходим... Я не отрицаю, что я поддерживал эту линию, не мог я разобраться в каждом отдельном человеке.

Вот ещё несколько откровений Молотова в его разговоре с Чуевым:

«Пострадало немало людей, которых не нужно было трогать».

«Ну конечно, может быть не все были врагами, но потенциально...»

«Конечно, требования исходили от Сталина, конечно переборщили, но я считаю, что всё это допустимо ради основного: только бы удержать власть».

Возвращаясь к теме этой главы о Туполеве, стоит упомянуть в свете того, что сказал Молотов, неожиданный обмен репликами именно о Туполеве между Сталиным и маршалом авиации Головановым. Эти выдержки взяты из мемуаров Голованова, опубликованных в 2004 г. Воениздатом.
Голованов накануне разговора со Сталиным встретился с Туполевым, которого привели к нему под конвоем, поскольку Туполев считался в то время тюремным заключённым.
Разговор их касался возможностей настолько усовершенствовать созданный в своё время Туполевым бомбардировщик, чтобы в нём помещалось два пилота, что было крайне важно для дальних бомбардировок позиций противника.
Попав к Сталину на приём, Голованов объяснил ему все боевые преимущества в модернизации туполевского бомбардировщика.
«Сталин с этим согласился, - пишет Голованов . -
Все вопросы были решены, но я не уходил.
- Вы что-то хотите у меня спросить?
- Товарищ Сталин, - за что сидит Туполев?
Вопрос был неожиданным.
Воцарилось довольно длительное молчание. Сталин, видимо, размышлял.
- Говорят, что не то английский, не то американский шпион...
Тон ответа был необычен, не было в нём ни твёрдости, ни уверенности.
- Неужели вы этому верите, товарищ Сталин?! – вырвалось у меня.
- А ты веришь?! – переходя на «ты» и приблизившись ко мне вплотную, спросил он.
- Нет, не верю, - решительно ответил я.
- И я не верю! – вдруг ответил Сталин.
Такого ответа я не ожидал и стоял в глубочайшем изумлении».

Да, вот так - «не то английский, не то американский шпион...»

Повезло всё же «государственному преступнику» Туполеву, как повезло, в конечном счёте, и другому «государственному преступнику» - Королёву.
_

читайте 3 ч. статьи


ЛИТЕРАТУРА


Бахтеев Ф. Х. Вавилов Николай Иванович // Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров — 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1971. — Т. 4

Богуславская О. Сброшен по приказу сверху // Московский комсомолец : газета. — 2007. — № от 1 августа.

Белоусова Т. Непройдённый маршрут // Совершенно секретно : газета. — 2001.

Семён Резник; «Николай Вавилов» (ЖЗЛ). Москва, изд-во «Молодая гвардия», 1968.

Марк Поповский. Дело академика Вавилова. — М.: Книга, 1990

Вавилов Ю. Н., Рокитянский Я. Г. Знания, брошенные в огонь. Несколько новых страниц из жизни академика Н. И. Вавилова // Вестник Российской академии наук, 1996, том 66, № 7, с. 625—635

Протокол допроса арестованного ВАВИЛОВА Николая Ивановича от 30—31 августа 1940 года //Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД. M.: Academia, 1999, с. 278—284.

Большая советская энциклопедия (БСЭ), третье издание 1969—1978. статья Николай Иванович Вавилов. (Проверено 24 января 2009)

Николай Иванович Вавилов // Выдающиеся советские генетики. — М., 1980. — С. 8—23.

Ивин М. Е. Судьба Николая Вавилова: Документальная повесть, очерки. — Л.: Советский писатель, 1991. — 411 с.

Надеждин Н. Николай Вавилов: «Убить гения» : биографические рассказы. — М.: Майор. Издатель А. И. Осипенко, 2011. — 186 с. — ISBN 978-5-98551-123-9.

Поповский М. А. Дело академика Вавилова / Вступ. ст. А. Д. Сахарова. — М.: Книга, 1990. — 303 с. — ISBN 5-212-00394-6.
Ревенкова А. И. Николай Иванович Вавилов: 1887—1943. — М.: Сельхозиздат, 1962.

Сойфер В. Н. Власть и наука. Разгром коммунистами генетики в СССР. — 5-е изд. — М.: ЧеРо, 2002. — 1024 с. — ISBN 5-88711-147-X.

Суд палача: Николай Вавилов в застенках НКВД. Биографический очерк. Документы. / Сост.: Я. Г. Рокитянский, Ю. Н. Вавилов, В. А. Гончаров. — Изд. 2-е доп. и испр. — М.: Academia, 2000. — 552 с.


Мелуа А. И. Лангемак Георгий Эрихович. Энциклопедия «Космонавтика» (2006).
Эдуард Вилль. Георгий Лангемак - отец «Катюши». (недоступная ссылка).

Голованов Я. К. Лжеотец «Катюши». Статья посвящена разоблачению доносчика Костикова, претендовавшему на создание «Катюши». Огонёк № 50. 1988 год.

Глушко А.В. Неизвестный Лангемак. Конструктор «Катюши». М. Яуза. 2012 г.

Романов А. Королёв. ЖЗЛ. Молодая Гвардия. 1990.

Вестник Российской Академии нук. Статья о Королёве. 2007 г., т. 77, №1

«Аргументы и факты». Статья о Королёве. «Король космоса». №3. Стр. 8,9 2017 г.

Бодрихин Н.Г. Туполев. ЖЗЛ. М. Молодая Гвардия. 2011.

Кербер Л.Л. Ту – человек и самолёт. М. Советская Россия. 1973.

Голованов А.Е. Мемуары. «Дальняя бомбардировочная». Воениздат.
М. «Дельта» НВ. 2004.

Ф.Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. М. «Терра». 1991.

Жорес Медведев. Рой Медведев. Неизвестный Сталин. Фолио. М. 2004.