Уборщицы начинали приходить в здание после окончания рабочего дня. Перекинувшись парой слов с охраной, получали ключи от офисов и быстро расходились по рабочим местам. Кому хочется задерживаться вечером. Поэтому немудрено, что охрана мало что знала об этих вечерних женщинах. Но про одну уборщицу, которой было уже за шестьдесят и которую звали Наташей, я всё же кое-что знал. Немного, совсем немного, но знал. Наверное, потому, что сам отработал на стройке более двух десятков лет, я сразу почувствовал в этой женщине принадлежность к стройке. Так оно и оказалось. Наташа до пенсии всю жизнь проработала штукатуром-маляром. А если быть более точным, то просто штукатуром. Теперь, так как жила от этого офисного здания совсем недалеко, она по вечерам подрабатывала уборкой помещений. Работу свою она выполняла быстро. Это и немудрено. Что такое для профессионального штукатура мытьё полов? Да просто детская забава. Но всё же Наталья обращала на себя внимание не столько своей спорой работой, сколько удивительными по красоте ногтями. Я имею в виду не природную красоту, хотя она несомненно была. Я имею в виду красоту наведённую. Каждый ноготь Натальи был своего рода произведением искусства. Каждый был расписан индивидуально, на каждом имелся какой либо рисунок. Вначале я решил, что старушка имеет подругу или родственницу парикмахера, специалиста по маникюру. И даже однажды спросил её об этом:
- Это тебе что же, дочка так ногти мастерски, художественно обрабатывает?
- Почему? Это я сама, - с гордостью пояснила Наталья.
- Сама? – не смог скрыть я своего изумления.
Моим изумлением Наталья осталась весьма довольна и, наверное, поэтому, хотя на улице было уже довольно темно, всё же задержалась у поста.
- А ты как думал? – самодовольно смеясь, не столько спросила, сколько подтвердила Наталья свой прежний ответ.
- Да это сколько же времени надо, чтобы на каждом пальце такую красоту вывести?
На этот восторженный вопрос Наталья скромно отвечать не стала, она просто продолжала улыбаться, демонстрируя мне сразу все свои шедевры индивидуальной работы.
- Ты что же, левша? – с уважением рассматривая замысловатые рисунки на её превосходных ногтях, машинально воскликнул я.
- Почему левша? – удивилась женщина, прекращая улыбаться.
- Да ведь у тебя обе руки обработаны. На обеих руках выведены сложнейшие рисунки.
- Ну и что? – крутя пальцами перед моим носом, вновь засмеялась Наталья.
- Да как же ты умудряешься столь сложно обрабатывать ногти и на правой руке.
- Как? Привычка, - разведя свои суперухоженые руки в стороны, просто ответила Наталья.
Я невольно почесал затылок. Этим, не совсем может быть культурным жестом, выказав и удивление, и восхищение, и почтение, и уважение одновременно.
Мои неприкрытые симпатии пришлись Натальи по душе и, она разоткровенничалась.
- Раньше-то я так не ухаживала за руками?
- Раньше это когда? – полюбопытствовал я.
- Раньше это когда ещё девчонкой была, когда в общежитии жила. Я тогда только-только закончила училище и работала на стройке. Уставала ужас как. Хотя и выросла в деревне, привычная к физическому труду, но штукатурное дело ведь оно совсем не из лёгких.
- Да я сам работал в своё время на стройке, приходилось и штукатурить, - охотно согласился я.
- Ну, вот, значит, знаешь, - сразу признав во мне своего, обрадовалась Наталья и продолжила повествование.
- И была у меня тогда подруга. Впрочем, мы и сейчас с ней дружим. Танька. Мы с ней из одной деревни, в училище вместе поступили, потом и на стройке в одной бригаде стали трудиться. И вот когда мы уже работали в тресте в одиннадцатом, втюрились обе в Лёшку плотника. Красивый был парень. Это сейчас он уже кривоногий да весь седой, а тогда был молодец, загляденье да и только.
Наталья немного помолчала, вероятно вспоминая свою юность. Потом, глубоко вздохнув, словно собиралась нырять, продолжила.
- Так вот этот Лёшка был в то время в растерянности, потому как не знал, кому из нас отдать предпочтение.
- И кому же отдал? – совершенно бестактно, непроизвольно воскликнул я.
- Да Таньке и отдал предпочтение, - досадливо покрутив головой, призналась Наталья.
- Почему? – глядя на хотя и старое, но не лишённое и по сей день привлекательности лицо Натальи. Я понимал, что в то время это была весьма красивая девица. Конечно, я допускал и то, что незнакомая мне Танька тоже красива, но…
- В том то и дело, - досадливо воскликнула Наталья, тяжело при этом вздохнув.
Немного помолчав, она продолжила:
- Так то Лёшка больше ко мне льнул.
- И что? – опять невольно встрял я в повествование Натальи.
- Что, что. Да то, что выбрал Лёшка всё-таки Таньку, хотя у меня и фигурка лучше, да и груди покрупнее будут.
Я невольно перевёл взгляд на её действительно крупные холмы. А потом сочувственно поинтересовался:
- Что же случилось то?
- Да ничего не случилось, просто у Таньки ногти были всегда в маникюре в то время. А я не всегда ухаживала за ногтями. Уставала на работе очень.
- Из-за ногтей Лёшка выбрал Таньку? – искренне изумился я.
Наталья вздохнула и, качая головой, подтвердила:
- Из-за ногтей. Он сам мне потом признался после свадьбы уже, когда мы с Танькой помирились.
Огорошенный услышанным, я молча всматривался в лицо пожилой женщины. Не то чтобы я не верил её рассказу. Разумеется, верил. Но сам факт того, чтобы более красивую девчонку, более фигуристую и даже более грудастую предпочли другой, у которой были лишь более ухоженные ногти, был для меня поразителен.
- И с тех пор ты решила более тщательно ухаживать за своими ногтями? – не столько спросил, сколько сделал вполне определённый я вывод.
- Да, с тех пор я очень серьёзно отношусь к маникюру.
Наталья улыбнулась, ещё раз продемонстрировав свои великолепные ногти.
Она уже собралась уходить, когда я спросил:
- А твой муж, он что, тебя из-за красивых ногтей повёл под венец.
Наталья обернулась и, рассмеявшись, ответила:
- Не знаю, я его как-то об этом так и не осмелилась спросить. А под венец тогда не ходили, не то время было. Да ты сам знаешь.
- Ну, да, конечно, - согласился я.
Наталья ушла, а я ещё некоторое время пребывал в лёгкой задумчивости, из которой меня вывел напарник, вернувшийся после ужина на пост.