Глава LXXVI


«Общая обстановка показывает всё очевиднее и яснее, что колосс Россия был недооценен нами. Это утверждение распространяется на все хозяйственные и организационные стороны, на пропускную способность железных дорог и в особенности на чисто военные аспекты».
Cделав эту запись в дневнике, Франц Гальдер на некоторое время погрузился в раздумье. Будучи от природы флегматиком, он не был склонен драматизировать обстановку на Восточном фронте; он лишь пытался, перебирая в памяти события последних недель, отдать себе отчёт в том, как исподволь назревали в его голове столь далеко ведущие заключения, плохо увязывающиеся с тем, что он сам же писал в дневнике всего месяц назад, в начале июля.
4 августа Гитлер провёл совещание в штабе группы армий «Центр» в Борисове. Он был обязан его провести, так как всем уже было ясно: намеченное в плане «Барбаросса» на 7 августа вступление войск Вермахта в Москву не состоится, а следовательно и план в целом более не является исполнимым. Недостаточно было просто это констатировать; нужно было как-то объяснить причины срыва плана блицкрига. Гитлер в Борисове не стал этого делать, свернув как всегда на путь пространного красноречия и сомнительных в стратегическом отношении спекуляций на тему раздела и хозяйственного освоения территории страны, ещё не поверженной в военном отношении. И вот теперь Гальдер наедине со своим дневником сделал это за Гитлера.
Гитлер объявил на совещании о начале решающего наступления на Киев и о своём намерении лично принять парад войск в Киеве 8 августа. Однако штурм, предпринятый генералом Обстфельдером, потерпел неудачу, и «отворить ворота Киева» войскам группы армий «Юг» не удалось ни 8 августа, ни в течение последующих нескольких дней. Всё, чего удалось достичь Обстфельдеру 7-8 августа, задействовав четыре пехотных дивизии и до 50 танков, – это подняться на высоты, с которых открывется вид на южную часть города. В эти два дня в Киеве не смолкал гул канонады, пыль и дым от разрывов поднимались высоко в небо и затмевали солнце. Обе стороны ввели в бой последние резервы. Для усиления командования Кирпонос развернул в Киеве штаб 37-й армии во главе с генералом Мартьяновым и подчинил ему все войска, принимающие участие в боях. Прибывший 7 августа на КП Юго-Западного фронта маршал Будённый попенял Кирпоносу: нужно не отбиваться от наседающего противника, а идти в атаку и бить его. И Кирпонос послал в контратаку на группу Обстфельдера три стрелковых дивизии и корпус воздушных десантников. Противник встретил их шквалом артиллерийского огня и беспощадной бомбардировкой с воздуха. Во второй половине дня 7 августа сражение в укреплённом районе к югу и юго-востоку от города достигло максимальной остроты. Пригороды несколько раз переходили из рук в руки, потери с обеих сторон были велики. 8 августа во время штыковой контратаки десантников погибли бригадный военком и начальник штаба корпуса. Среди немцев на передовой под Киевом распространились слухи о свирепой сталинской гвардии – элитных частях офицеров-лётчиков в голубых беретах, в совершенстве владеющих искусством ближнего боя с использованием сапёрной лопатки, штыка, ножа и гранаты. Слух быстро распространился по Восточному фронту, обрастая на ходу красочными подробностями. С тех пор появление на передовой голубых беретов всякий раз повергало немецкую пехоту в панику.
Утром 9 августа десантники отбили у противника высоты к югу от города и выбили немцев из леса, занятого ими несколькими днями ранее. Обстфельдер, не желая смириться с поражением, бросил в бой всё, что у него было, распорядившись выдать солдатам дополнительную порцию спиртного. Навстречу, из города, к передовой подтягивались колонны ополченцев. Во второй половине дня 9 августа сражение под Киевом было особенно кровавым. Потери с обеих сторон, особенно в офицерском корпусе, оказались настолько высоки, что продолжать воевать стало буквально некому. Вечером, возвратившись из штаба 37-й армии в штаб фронта в Броварах, полковник Баграмян узнал о присвоении ему генеральского звания.
Утром 10 августа дивизии Обстфельдера вновь атаковали позиции десантников. Впереди цепей автоматчиков шли танки. Десантники 5-й бригады полковника Родимцева, имевшего опыт борьбы с танками в Испании, пропустили танки через свои позиции и отсекли от них немецкую пехоту, после чего танки один за другим были уничтожены гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Прорвавшиеся на соседнем участке к штабу 6-й бригады десантников немецкие автоматчики были контратакованы во фланг и тыл и уничтожены. К исходу 10 августа в стрелковых частях и бригадах десантников осталось немногим более трети численного состава; в отряде Матыкина на крайнем левом фланге обороны осталось 300 человек, сам генерал был накануне ранен. В ночь на 11 августа в Киев вступил авангард свежей 284-й стрелковой дивизии из резерва Будённого. Это решило исход сражения. 11 августа дивизии Обстфельдера исчерпали наступательный потенциал. 12 августа 284-я дивизия полковника Панкова перешла в контрнаступление в районе Мышеловки. Пехота Обстфельдера медленно, но неуклонно оставляла позиции, захваченные ценой больших потерь. 15 августа немецкая пехота в панике бежала с поля боя, накрытая огнём нескольких прибывших на передовую «катюш». Фельдмаршал фон Рунштедт, потрясённый неудачей штурма, обратился к Гальдеру с просьбой разрешить 6-й армии перейти к обороне, немедленно выделить ему резервную танковую дивизию и нанести отвлекающий удар с севера силами группы армий «Центр» по гомельской группировке, чтобы сковать стратегические резервы противника. Во всём этом фон Рунштедту было отказано.
Неудача под Киевом отчасти компенсировалась большим успехом танковой группы фон Клейста, завершившей в начале августа окружение двух советских армий в районе Умани. Обе армии, 6-я и 12-я, измученные продолжавшимся с начала июля отступлением, отрезанные от линий снабжения, выведенные из состава Юго-Западного фронта и так и не добравшиеся до Южного фронта, наконец намертво застряли в грязи на раскисших после сильных дождей дорогах и были отрезаны от Днепра танками фон Клейста.
Начав отступление на восток в начале июля, армия Музыченко продолжала отступать в продолжение всего месяца. Ничто так не ослабляет армию, как длящееся неделями непрерывное отступление по плохим дорогам, в ясную погоду под частыми бомбёжками и в облаках пыли, поднимаемой теми, кто идёт по забитым дорогам впереди; в непогоду – вытаскивая из грязи машины, повозки, лафеты и собственные сапоги, успевшие стереться на марше. В конце месяца выяснилось, что дорога на восток уже перерезана противником. К этому времени почти весь колёсный транспорт вышел из строя, а тот, что остался, нечем было заправить. У артиллеристов осталось в запасе в лучшем случае по 5-10 снарядов на орудие, и попытки доставлять горючее и боеприпасы самолётами себя не оправдали: то, что удавалось доставить, было каплей в море.
Тем не менее в последней декаде июля армия ещё сохраняла боеспособность и несколько раз продемонстрировала это противнику. 22 июля колонна мотопехоты 16-й танковой дивизии, плохо организовав ночное охранение, подверглась внезапному нападению двух стрелковых корпусов армии Музыченко в районе Оратов. Целый полк немецкой мотопехоты был разгромлен, были захвачены знамя полка, 380 мотоциклов, 400 автомобилей, 81 пулемёт, 16 противотанковых и зенитных орудий, штабные документы разведбатальона, 220 человек было взято в плен.
Но вот наступил август, прошли сильные дожди, и растянувшиеся в районе Умани колонны 6-й и 12-й армий безнадёжно застряли на дорогах. Прежде чем замкнулось кольцо окружения, они успели вывести к днепровским переправам обозы с ранеными – 3620 человек было эвакуировано. 2 августа кольцо замкнулось. Ещё пять дней, пока у артиллеристов и танкистов не кончились снаряды, армии отчаянно оборонялись и несколько раз предпринимали попытки пробиться из кольца сначала в восточном, потом в юго-западном направлении. С юга, из резерва Южного фронта, на выручку окружённым дивизиям выдвинулся 2-й мехкорпус генерала Новосельского. Бронетехника (10 КВ, 46 Т-34, 87 Т-26, 215 БТ и 168 бронемашин) растянулась по дорогам 200-километровой маршевой колонной. Тяжёлые танки отстали, остальные вступали в бой с ходу отдельными частями. Прорвавшиеся из Уманского котла танкисты 16-го мехкорпуса рассказывали, как в районе населённого пункта Бабанка наткнулись на поле последнего боя одной из частей 2-го мехкорпуса: вокруг обгоревших остовов полусотни танков и бронемашин лежали непогребённые трупы танкистов. Существенно повлиять на оперативную обстановку в районе Умани марш-бросок 2-го мехкорпуса уже не мог, зато он усугубил и без того непростое положение Южного фронта, оставшегося без резервов бронетехники.
Катастрофа в Уманском котле наступила 6 августа после неудавшейся ночной попытки прорыва, в которой был тяжело ранен командарм Музыченко. 103 000 человек, включая командармов обеих армий, генералов Музыченко и Понеделина, оказались в немецком плену. На обочинах дорог немцы собрали 858 трофейных орудий и 317 танков. Орудия были без снарядов, танки – без горючего. Отдельные отряды продолжали оказывать сопротивление и пытались выйти из окружения вплоть до 13 августа, однако прорваться удалось немногим. Танки фон Клейста вышли с севера к Кременчугу, Кривому Рогу и восточному берегу Буга, что поставило войска советского Южного фронта в чрезвычайно опасное положение.
Из раздумья Гальдера вывел звонок полковника Бернута, офицера связи при группе армий «Юг». Полковник доложил о контрударах, предпринятых противником крупными силами против 6-й немецкой армии под Киевом и южнее, в районе Богуслава, о больших потерях 6-й армии, превысивших 1600 человек в день, об измотанности войск, о частой смене настроений у командующего 6-й армией и о нежелании фон Рунштедта воздействовать на фон Рейхенау в приказном порядке.
Гальдер разрешил 6-й армии временно перейти к обороне впредь до переброски на её северный фланг трёх дивизий фон Клейста и ликвидации угрозы, возникшей в связи с ударом 26-й армии противника под Богуславом. Начальник Главного штаба попросил передать фон Рунштедту, чтобы тот ждал его с инспекцией и собрал в Умани 13 августа совещание начальников штабов. Положив трубку, Гальдер продолжил записи в дневнике.
«К началу кампании на Востоке мы имели против себя двести дивизий противника, а теперь насчитываем уже более трёхсот. Все они сравнительно малочисленны, плохо укомплектованы, их командиры в тактическом отношении как правило сильно уступают нашим,- и всё-таки эти дивизии у противника есть, и с этим приходится считаться. Стоит нам разбить дюжину русских дивизий, как приходит известие о дюжине новых дивизий, сформированнных противником взамен уничтоженных нами. Восточный фронт всё более растягивается. Мы всё более удаляемся от своих баз снабжения, а русские теперь буквально сидят на своих базах. На всех участках Восточного фронта войска измотаны. То, чем мы заняты в последнее время, является последней, притом сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне…».
Проанализировав предложения, поступившие от генералов в ходе совещания в Борисове (генералы независимо друг от друга настаивали на скорейшем возобновлении наступления на Москву на Брянском направлении), и сопоставив их с оперативной обстановкой на южном фланге группы армий «Центр», а также под Киевом и в районе Умани, Гитлер 12 августа поставил перед командованием группами армий новые задачи взамен утратившего силу плана «Барбаросса». Группе армий «Север» ставилась задача окружить Ленинград, соединившись с финскими войсками. Группе армий «Юг» предписывалось прекратить штурм Киева, приступить к разрушению города ударами с воздуха и артналётами тяжёлой артиллерии, а главными силами захватить Крым, Донбасс и Харьковский промышленный район. Группе армий «Центр» ставилась задача ликвидировать группировки противника на флангах и после необходимой подготовки служб тыла и перегруппировки войск возобновить на широком фронте наступление на Москву, с тем чтобы овладеть Москвой и всем комплексом правительственных учреждений, индустрии и коммуникаций в районе Москвы до начала зимы.
Ознакомившись с новой директивой Гитлера, Гальдер флегматично отметил, что задачи, поставленные в ней, войска могут выполнить ценой максимального напряжения всех сил. Утром 13 августа самолёт Гальдера вылетел из Летцена и спустя три с половиной часа приземлился в Умани. В 11 часов началось совещание начальников штабов группы армий «Юг». Ознакомившись с новыми планами Гитлера, участники признали поставленные перед войсками группы армий задачи выполнимыми. К исполнению приступили немедленно. 16-я танковая дивизия устремилась на Херсон с задачей отрезать пути отхода к Крыму войскам Южного фронта. Спустя два дня дивизия вышла с севера к Николаеву и здесь перехватила и окружила большую группу советских войск. Вернувшись с совещания в Главный штаб, Гальдер пригласил к себе генерала артиллерии Бранда. Вдвоём они приступили к решению другой задачи. Гитлер потребовал «превратить Киев в пепел и развалины», половину этой работы возложив на бомбардировщики Геринга, а другую половину – на тяжелую артиллерию фон Браухича. Посовещавшись, Бранд и Гальдер пришли к выводу, что для решения задачи хватит пяти дивизионов трофейных французских тяжёлых гаубиц и 210-миллиметровых мортир и шестнадцати с половиной эшелонов боеприпасов к ним.
Когда Бранд ушёл, Гальдер склонился над картой черноморского побережья от Одессы до Херсона. Штурмовать Одессу предстояло румынской армии. «Большой вопрос, доросло ли румынское командование до решения задач подобного масштаба»,- записал вечером Гальдер в своём дневнике. На лице начальника Главного штаба сухопутных сил было написано выражение глубокой озабоченности.