ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



КАЗАЧЬЕМУ РОДУ НЕТ ПЕРЕВОДУ

Автор:
Автор оригинала:
Валерий Геннадьевич Климов
ВАЛЕРИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ КЛИМОВ

Повесть «КАЗАЧЬЕМУ РОДУ НЕТ ПЕРЕВОДУ»

«Казачество – это искра, высеченная из
груди русского народа ударами бед»
Н.В. Гоголь


Конец ХIII века. Прихопёрье. Червлёный яр.

Едва рассеялся утренний туман над рекой Хопёр, как из-за небольшой возвышенности, густо покрытой лесом, на речной глади показались несколько лёгких парусно-гребных судов.
Они бесшумно скользили по воде и неумолимо приближались к месту, где, возле единственного в этих окрестностях свободного от кустарника выхода на пологий речной берег, проверяла уставленные ею с вечера мережи, сежи и прочие речные сети-ловушки прелестная семнадцатилетняя девушка из немногочисленной общины чудом уцелевших после последнего ордынского набега рязанских переселенцев, десять лет назад нашедших спасение в здешних богатых зверьём и рыбой местах.
Сердце сразу же заметившей их появление юной красавицы затрепетало от страха и любопытства.
Ей захотелось одновременно: бежать со всех ног в сторону родного селения и, наоборот, оставшись до последнего момента незамеченной в густой прибрежной траве, разведать как можно больше сведений о подплывающих чужаках, прежде, чем сообщить об их прибытии своим соплеменникам.
Между тем, пока её раздирали охватившие сомнения, ладьи незнакомцев уже пристали к берегу, уткнувшись, с разбега, своими высокими носами в прибрежный речной песок также бесшумно, как до сих пор они плыли по реке, и с них стремительно повыпрыгивали светловолосые крепкие воины в полном ратном облачении и с мечами в руках.
- Ушкуи – на берег! – скомандовал им старший из них - самый рослый и сильный на вид воин с мужественным и красивым лицом, которое совсем не портил довольно заметный шрам на правой щеке.
Девушка тихо выдохнула: «Ушкуйники!», и её сердце тут же забилось в бешеном ритме.
В здешних краях ушкуйников до этой поры ещё никто не видел, но наслышаны о них были практически все.
Ушкуйниками называли речных разбойников - вольных воинов-новгородцев, входящих в состав специальных боевых дружин, снаряжавшихся новгородскими боярами и купцами как для торговых и разведывательных экспедиций, так и для вооруженного захвата земель.
Занимались такие дружины и самостоятельными разбойными набегами (правда, в основном - на шведов, ливонцев и золотоордынцев), причём отличительной чертой ушкуйников от прочих разбойников было то, что они не промышляли продажей людей в Золотую орду, а, коли случалось им самим находить в захваченных ими населённых пунктах подобных торговцев вместе с принадлежащими тем пленниками - неизменно освобождали несчастных и предавали лютой смерти их бесчеловечных хозяев, какой бы веры и национальности те не были.
Славились они также своим необычайно высоким воинским искусством и потрясающей воображение храбростью, о чём ходили многочисленные легенды как среди жителей Новгорода и их союзников, так и в стане их непримиримых врагов и недоброжелателей.
При этом, многие небезосновательно считали их прямыми потомками варягов-русов, пришедших на Русь вместе с легендарным Рюриком несколько веков назад
Своё прозвище «ушкуйники» эти воины получили за то, что они передвигались по морям и рекам на ладьях, называемых ими «ушкуями», которые представляли собой обычные для новгородцев того времени парусно-гребные суда длиной около тринадцати метров и шириной два с половиной метра, с метровой высотой борта и обычной осадкой порядка шестидесяти сантиметров.
При плавании по рекам на ушкуях применялся прямой парус, а вместо руля использовалось кормовое весло.
В каждой такой ушкуе обычно помещалось до тридцати воинов.
К речному берегу, хорошо просматриваемому с места нахождения девушки, этим довольно прохладным летним утром пристали четыре ушкуи с не менее ста воинами.
Вытащив свои ладьи на сушу и выставив боевое охранение, они тут же разожгли костры и принялись готовить себе пищу для утренней трапезы.
Судя по всему, ушкуйники не собирались углубляться вглубь заросшей кустарником и невысоким лесом незнакомой им местности и отдаляться на значительное расстояние от реки и своих речных судов.
Видимо, путь их лежал гораздо дальше – до слияния Хопра с Доном и далее по Дону - на юг.
Почувствовав, что пора уходить, девушка предприняла попытку отползти незамеченной в сторону ближайшего к ней кустарника, но не успела она сделать и двух движений, как к её шее осторожно прикоснулся холодный металл.
- Не двигайся! – последовала короткая и властная команда сверху, произнесённая всё тем же северным говором, что и предыдущая команда старшего ушкуйника при высадке воинов на берег.
Девушка замерла, но уже в следующую секунду её рывком подняли с земли и поставили на колени.
При этом, её шеи по-прежнему осторожно касалась холодящая кожу и тем самым приводящая её в неописуемый ужас какая-то узкая металлическая поверхность.
Правда, теперь, оказавшись на коленях, она смогла хоть немного оглядеться и увидеть возле себя двух ушкуйников, один из которых прислонил к ней острие своего снёсшего явно не одну голову меча.
Как они подобрались к ней и как они, вообще, её заметили – навсегда осталось загадкой для испуганной девушки.
- Кто ты? – грозно спросил её один из ушкуйников, по возрасту годящийся ей в отцы.
- Здешняя я, из пришлых сюда переселенцев, - робко ответила она ему.
- Ордынцы или ещё какие ратные люди есть поблизости? – по-прежнему грозно обратился к ней этот ушкуйник.
- Нет, дядечка,- запинаясь от страха, пробормотала девушка.- Воинских людей в нашей глуши отродясь не видела. Вы – первые будете.
Услышав такой ответ, расспрашивающий её ушкуйник с очевидным облегчением вздохнул и, лениво зевнув, задумался, решая, что делать дальше с захваченной ими пленницей.
- Ну, что, Василий? Может, развлечёмся с ней, и – на корм рыбам?- тихим возбуждённым голосом предложил ему его более молодой напарник, всё ещё держащий меч у её шеи.
- Нет! К Родиону её надобно вести. Пусть он сам по ней решает! – слегка нахмурившись, не согласился с ним опытный воин по имени Василий.
Ушкуйники заставили девушку подняться с колен и молча повели её к одному из костров, у которого находился тот самый могучий воин со шрамом на правой щеке, которого она заприметила при высадке незнакомцев на здешний берег.
У костра её допрос возобновился; правда, проходил он уже в гораздо более дружелюбном тоне, чем ранее.
- Как тебя звать и кто твои родители, красавица? – задал ей свой первый вопрос старший ушкуйник Родион (он же – воин со шрамом), выслушав приведших её воинов.
- Анастасия – я. Сирота. Родитель мой, до своей погибели, дружинником у рязанского князя был. А меня, маленькую, возле пепелища на месте нашего дома, подобрали добрые люди, что от ордынцев бежали. Так, вот, здесь, на Хопре, вместе с ними и оказалась. Вырастила меня - бабка Авдотья – знахарка местная. Я и сейчас – при ней,- ответила ему дрожащая от страха Настя.
- Значит, отец твой тоже воином был, как и мы?! Любо мне это! А много здесь, в вашем прибрежном селении, нынче, мужиков да баб?- задал ей свой очередной вопрос Родион.
Настя, мысленно перебирая всех своих соплеменников, стала старательно загибать у себя пальцы на руках.
Перезагибав, таким образом, по пятому разу все свои пальцы, она на секунду замерла и, показав их старшему ушкуйнику, тихо добавила:
- Ну, и я ещё.
- А сколько всего годков ты тут уже обитаешь, Анастасия?- не унимался Родион.
Настя, слегка задумавшись, вспоминая все свои здешние зимы, помялась с ноги на ногу и молча загнула на своих руках десять пальцев.
- Есть ли где ещё, здесь, селения или грады какие? – продолжал старший ушкуйник.
- Есть, княже,- на всякий случай, завысив чин расспрашивающего её воина,- ответила Настя. – В дневном переходе отсюда стоит большое поселение размером с град, именуемое Червлёным яром, с мужиками и бабами разного рода-племени. В предках у них: и вятичи, чей говор с вашим схож, и с черниговской земли переселенцы, что поселение это Червлёным яром обозвали, и чиги (исповедующие христианство аланские русы), чей облик больно диковин для здешних мест, так как носят они такие широкие шаровары, перевязываемые на коленях, что на каждые из них, говорят, до ста локтей материи уходит. А за поселением тем есть и другие селения, нашему схожие, только числа их не ведаю, княже.
- Откуда ты всё это знаешь, Анастасия? – несколько удивлённо, но в то же время и восхищённо, невольно приглядываясь к девушке, спросил её воин со шрамом, которому явно понравилось сравнение его с князем.
- С детства больно уж любопытна я, княже. Да, и бабка Авдотья моя много чего видела и слышала в этой жизни,- сверкнула взглядом в адрес старшего ушкуйника Настя.
Задав ещё несколько уточняющих вопросов захваченной его воинами девушке и удовлетворив своё отнюдь не праздное любопытство, Родион неожиданно широко улыбнулся испуганной Насте, отчего стал выглядеть явно моложе, чем казался до сих пор, и, ободряюще подмигнув, усадил её трапезничать возле себя.
Перекусив тем же, что ел и сам Родион, и немного осмелев от его к ней расположения, девушка попробовала уже и сама задать ему осторожные вопросы про цель их водной экспедиции, но он был явно не расположен к каким-либо дальнейшим разговорам с ней, и, наскоро поев, отправил её восвояси.
Однако, Настя, полностью успокоившись и с любопытством рассматривая ушкуи с находящимися возле них воинами, лишь немного отошла в сторону и, чтобы не мешать пришлым людям собираться, забралась на расположенный рядом с ними небольшой пригорок.
Тем временем, ушкуйники, тщательно погасив костры и одним слаженным движением нескольких десятков рук спустив свои ладьи на воду, довольно скоро отплыли от берега и всё также бесшумно продолжили свой путь вниз по течению.
Родион, отплывший на первой ушкуе и внимательно следивший с неё за отплытием всех остальных своих судов, не сразу заметил стоявшую на пригорке и смотревшую издали на него Настю, но, заметив, вновь невольно улыбнулся и махнул ей на прощание своей левой рукой.
Девушка, встрепенувшись, тоже несколько раз махнула рукой ему в ответ, а потом, замерев на месте, ещё довольно долго стояла на этой едва заметной возвышенности и, позабыв все свои недавние страхи, с непонятным ей самой волнением, молча смотрела вслед уплывающим ладьям – вплоть до той поры, пока последняя из ушкуй не скрылась полностью из вида…
С тех пор прошло не менее четырёх месяцев, как вдруг, в один из пронизывающе холодных осенних дней, когда внезапно пошёл снег, а вода в реке стала покрываться тончайшей ледяной плёнкой, к уже знакомому берегу, появившись, словно ниоткуда, пристала одинокая, потрёпанная в многочисленных боевых схватках, ушкуя, из которой с видимым усилием выпрыгнуло около десятка угрюмых светловолосых воинов.
Все они имели ранения той или иной степени тяжести, но, при этом, пока ещё могли самостоятельно передвигаться на своих ногах.
Лишь один, вынесенный ими на руках и осторожно положенный на брошенный кем-то из них на мокрую и холодную землю плащ, воин был абсолютно недвижим и, судя по всему, находился в полном беспамятстве.
Почти тут же к пришлым незнакомцам из близлежащей лесной чащи сквозь густой прибрежный кустарник пробралась и робко вышла на берег та самая Настя, которая ушедшим летом провожала их (а это, действительно, были уже знакомые ей ушкуйники) в полной опасности далёкий путь.
Всё это время девушка почти каждый день бегала к реке и старательно высматривала в речной дали «своих» ушкуйников, с тревогой ожидая их нового появления.
Не признаваясь в этом самой себе, она, в первую очередь, ждала возвращения могучего Родиона, к которому всего за несколько минут их тесного общения, непостижимым образом, успела привязаться её сиротская девичья душа.
Воины-новгородцы тоже сразу узнали Анастасию и не проявили, на этот раз, никакой враждебности в её адрес.
Немолодой ушкуйник Василий не спеша приблизился к ней на расстояние нескольких саженей и уставшим голосом спросил у неё про возможность небольшого отдыха их немногочисленного отряда в поселении, где она проживает.
Девушка пообещала узнать об этом у своих и тут же поспешила в родное селение, находящееся в лесу.
На берег она вернулись уже вместе с двумя десятками своих соплеменников, вооружённых топорами и рогатинами.
Однако, переговоры прошли мирно, и вскоре переселенцы совместно с ушкуйниками направились в сторону своего поселения, попеременно неся на тут же сооружённых ими носилках находящегося без сознания тяжелораненого воина.
Настя, как бы невзначай проходя мимо мужчин, осторожно несущих носилки с раненым, бросила на последнего свой любопытный взгляд, и … в тот же миг на её лице, как в зеркале, одновременно отразились непритворный испуг и жгучая жалость.
На носилках лежал горячо ожидаемый ею все эти долгие месяцы Родион, тот самый рослый воин со шрамом на щеке, который нынче был неестественно бледен, казался гораздо меньше ростом и телосложением и, вообще, больше походил на мёртвого, чем на живого…
В селении Родиона, по настойчивой просьбе Насти, поместили в жилище вырастившей её бабки Авдотьи, которая, обладая, помимо доброго сердца и огромного жизненного опыта, ещё и особым даром лечения хворых и немощных, полностью излечила его от всех ран и недугов всего лишь за одну, наступившую раньше времени и продолжавшуюся дольше положенного, на редкость снежную и морозную, зиму, помешавшую уцелевшим в боях ушкуйникам продолжить свой путь к себе на родину – в их великий, но далёкий отсюда, Новгород.
Так, в поселении рязанских переселенцев неожиданно появились воины-новгородцы.
Им, вопреки их собственного желания, пришлось остаться в приютившем их селении сначала - на зиму, потом – на затянувшуюся и необычайно холодную, с покрытыми льдом реками, весну, а затем – после совместного с поселенцами ожесточённого отражения внезапного летнего набега крупной банды разбойников - и навсегда.
В селении рязанских переселенцев было мало мужчин, зато хватало с избытком незамужних девушек и женщин-вдов, которые, пользуясь представленным судьбой случаем, довольно быстро стали жёнами непреднамеренно зазимовавших здесь ушкуйников, скрепив свои новые семьи родившимися по очередной осени детишками.
Старшим у вновь образованной таким образом общины стал, по единогласному её решению, излечившийся от полученных ран и оказывающий огромное влияние на своих воинов Родион, который, искренне привязавшись за долгую зиму к красавице Насте, без устали ухаживавшей за ним наравне с бабкой Авдотьей, и полюбив её всем своим огрубевшим в походах сердцем, вскоре женился на девушке-сироте и обзавёлся с ней, со временем, несколькими сыновьями и дочерями, которых иначе, как Родионовыми, никто в селении и не звал.
Так, в здешних краях появились новый служивый род Родионовых, новый служивый род Васильевых и много других славных служивых родов, основанных осевшими тут ушкуйниками.
Воины Родиона составили костяк боевой дружины новой общины и в обязательном порядке стали обучать всех мужчин селения и их подрастающих сыновей обладаемому ими воинскому искусству, что, в конечном счёте, способствовало многократному увеличению их общей военной силы.
И, так как, наука воевать (в силу сложности проживания в то непростое время) постоянно соседствовала с практикой её применения, то, вскоре, новая община стала единым слаженным объединением воинов-тружеников, умеющих не только надёжно защитить своё селение от пришлых разбойников, но и способных нанести эффективный предупреждающий удар любому воинскому отряду, представляющему какую-либо опасность для их общины, даже если он находился бы на значительном удалении от места их нахождения.
Постепенно, чувствуя её всё нарастающее усиление, к Родионовой общине стали присоединяться другие проживающие в Прихопёрье общины, и, в первую очередь - жители Червлёного яра, а само наименование «Червлёный яр» довольно быстро распространилось и на весь здешний край.
К этому времени, вновь образованное объединение имело единое для всей этой новой большой червленоярской общины военно-демократическое управление, привнесённое сюда (на основе новгородских традиций) ушкуйниками Родиона, и один общий для всех её жителей говор.
Спустя несколько лет, тюркоязычные соседи червленоярцев (и, в первую очередь – ногайцы) стали называть их «казаками» (по-тюркски – «вольными людьми»).
А по прошествии ещё какого-то времени червленоярских казаков, расселившихся вдоль всего Хопра, стали и вовсе именовать не иначе, как – «хопёрские казаки».

Первая половина ХIХ века. Кавказ. Хопёрский полк.

Был поздний весенний вечер начала мая, когда у Белой кручи, что под станицей Баталпашинской, стали биваком четыре сотни Хопёрского казачьего полка под командованием подполковника Феликса Антоновича Круковского.
Пока окончательно не стемнело, он лично расставил посты боевого охранения и лишь тогда, слегка успокоившись, стал совместно с другими офицерами, потихоньку готовиться к ночлегу.
На дальнем от расположившегося на ночной отдых полка посту, в этот раз, оказались давние друзья детства – молодые казаки-хопёрцы из станицы Невинномысской - Пётр Родионов и Иван Васильев.
Делать им до утра было явно нечего, и они, наскоро оборудовав под наблюдательный пункт своё место временного размещения, повели между собой нескончаемый ленивый разговор ни о чём и обо всём сразу, постоянно и незаметно для себя перескакивая с одной темы на другую.
- Слышь, Ваня! Сегодня же праздник – День ангела у всех Афанасиев. Батюшка в церкви, наверняка, о святых князьях Борисе и Глебе и перенесении их мощей рассказывал. А, в станице, наверное, нынче хлеб пекли… - задумчиво проговорил Пётр.
- Да, я бы сейчас поел свежевыпеченного хлеба,- глотая слюни, поддержал беседу Иван.
- Казаки с разъездов и пикетов уже, поди, в станицу прискакали. Да, и табуны со стадами, наверное, уже давно загнали за станичную ограду.
- Конечно, прискакали. Не дай Бог до ночи не вернуться вовремя в станицу. Станичные ворота закроют, и всё… Жди личного разрешения атамана. Без него ни один караул внутрь не пустит.
- Ну, правильно, время нынче - военное, обстановка - боевая, опасность прорыва горцев - великая, поэтому – и строгости больше.
- А, раньше, что - меньше было? Ведь, издавна повелось: казаки, всегда, там – где опасность для Руси и Веры Православной. Мы – главная защита и надежда земли русской. Без атамана Ермака и его казаков не было бы у России Сибири, а без атамана Платова с донскими казаками – не было бы победы над Наполеоном с его шестисоттысячной армией. Да, и мы здесь не зря хлеб едим. Без нашего Кавказского казачьего линейного войска, с Черноморским на пару – черкесы бы уже давно у Азова гуляли…
- А, ведь, с Азова история нашего Хопёрского полка и началась! Помнишь, Ваня, старики рассказывали, что в 1696 году сам Пётр I впервые позвал хопёрских казаков (их ещё, по старинке, иногда, червленоярскими казаками кликали) к себе на службу и сразу же направил их на штурм турецкого, в то время, Азова. Наши предки, тогда, совместно с донскими казаками (на нескольких галерах) сначала напали на караван турецких грузовых судов в устье Дона и, практически, весь его уничтожили, а затем вышли в Азовское море и полностью отрезали Азовскую крепость от её источников снабжения по морю.
- Ну, да. Наши, тогда, пока царские воеводы план штурма разрабатывали, вместе с донцами и предками черноморских казаков, в количестве всего 1500 человек, самовольно ворвались в крепость и засели в двух её бастионах. А затем, после двухдневного артиллерийского обстрела, турки и, вовсе, белый флаг выкинули! Воеводы, говорят, в большой обиде, тогда, на наших были – такой план им казаки загубили…
Пётр и Иван дружно расхохотались, представив в лицах, как воеводы плакали над своим планом.
- А, ведь, мы могли до сих пор в Новохопёрске (городке, образованном Петром I на месте стёртого его же войсками, за мятеж, казачьего городка Пристанский, сооружённого, в своё время, на месте знаменитого поселения Червлёный яр) жить, если бы по царской воле в 1777 году наших предков не переселили сюда – на Кавказ: сначала - на Азово-Моздокскую оборонительную линию в четыре вновь образованные станицы Ставропольскую, Северную, Московскую и Донскую, а затем, уже оттуда, в 1825 году - в шесть вновь образованных казачьих станиц Верхнекубанского оборонительного участка Кавказской линии Баталпашинскую, Беломечетскую, Барсуковскую, Бекешевскую, Карантинную и нашу Невинномысскую,- вновь задумчиво произнёс Пётр.
- Могли бы, только как мы там бы сейчас жили и какие мы, при этом, были – большой вопрос, ведь, как старики рассказывали, при формировании Хопёрского полка для его службы на Кавказе, из-за нехватки большого количества служивых казаков к нам приписали, тогда, значительное число малороссийских казаков-черноморцев, а также - крещённых в нашу веру калмыков и персов. Так что, в крови примерно четверти наших нынешних хопёрцев есть доля крови и этих людей,- со знанием дела добавил Иван.
- Ну, не знаю, как ты, а я своих предков по отцу до седьмого колена знаю. И все они казаками были. А наш Родионовский род, как мой дед не скажет – одним из родов-основателей червленоярского казачества является. Вот, так то,- заносчиво выпалил Пётр.
- Да, верю, верю, не кипятись. Мой Васильевский род тоже не моложе твоего будет. Только, что нам, сейчас, зазря, грудь колесом выпячивать. Нам сначала надо бы самим в бою свой род не опозорить, а уж потом – родовитостью кичиться! – рассудительно заметил Иван.
- Это ты, Ванька, хорошо сказал. В точку. Не бойся – не подведём своих предков! – вновь заулыбался Пётр.
Тем временем, как-то незаметно наступила глубокая ночь. Вдобавок, к этому, начался сильный ливень, и в непроглядной тьме, под идущим сплошной стеной дождём, Пётр с Иваном принялись предпринимать тщетные попытки чего-либо разглядеть или услышать на расположенной перед ними местности.
…В это же время три тысячи черкесов, решив разгромить хопёрские казачьи станицы и, стерев их с лица земли, наконец-то, очистить от казаков свой десятилетиями проторённый путь для набегов на Русь, без труда найдя брод, легко переправились через Кубань и, оставив в стороне Жмуринский и Яман-Джелтинский казачьи посты, гигантской лавой понеслись по левобережью Тамлыка в направлении станицы Суворовской.
На Жмуринском посту казаки, правда, услышали в кромешной тьме какие-то подозрительные звуки и, направив к реке разведку, довольно точно определили численность вторгшегося на их берег врага, после чего над их постом тотчас же вспыхнул тревожный сигнальный костер, а сами казаки приготовились к тяжёлому бою, но черкесы всё же перехитрили их и прошли мимо.
Помогли им в этом небывалая темнота ночи и сильный дождь.
Поняв истинное намерение горцев, постовые казаки всполошились уже всерьёз и немедленно послали своих нарочных в Суворовскую, чтобы срочно предупредить эту станицу о прорыве большого отряда черкесов в её направлении.
А, тем временем, конные отряды горцев, несмотря на непролазную грязь, уже подходили к Солёным озерам.
Ещё несколько минут и, вот, с Тамлыкских высот, перед ними, как на ладони, открылась ярко освещённая многочисленными огнями станица Суворовская.
Но, предупреждённая загнавшими своих лошадей нарочными станица была уже готова к бою.
Во всю гудел набат, на постах пылали костры, и даже казачки с ружьями наперевес шли на подмогу казакам, находившимся на станичной линии обороны.
На лёгкую добычу рассчитывать уже не приходилось, а это никак не входило в расчеты черкесов, и им пришлось, изменив первоначальный план, направить острие своей атаки на соседнюю станицу Бекешевскую.
Однако, ещё в то время, когда горцы только лишь переправлялись через Кубань у Жмуринского поста, сторонними тропами прискакал в эту станицу мирный ногайский уздень Асланбек Каблахов, который успел предупредить местного сотника Косякина о движении черкесов и, сменив коня, поскакал с этим же сообщением к начальнику Кисловодской линии полковнику Львову, стоящему со своим полком лагерем на Боргустанских высотах.
Как только поступила в Бекешевскую тревожная весть о подступающих к ней горцах, в станице тут же ударили в набат.
Служивые казаки и все её жители (женщины, старики, подростки) принялись спешно готовиться к обороне: заперли ворота, поставили возы поперёк улиц и завалили, чем попало, проходы между ними, а к единственному гарнизонному орудию, заряженному картечью, прислугой встали два самых опытных казачьих бомбардира.
К счастью, в это время, в станице квартировала рота Волынского пехотного полка, которая значительно усилила обороняющиеся позиции бекешевцев, но, всё равно, силы защитников станицы уступали приближающимся черкесам по численности не менее, чем в десять раз.
…И, вот, медленно, как бы чувствуя значимость наступающего дня, наступил рассвет.
Как по заказу, затих дождь, и стали видны сначала размытые контуры станичной церкви, затем – ближайшая гора Бекеч, а потом – и огромное трёхтысячное войско горцев, которое с дикими визгами и наводящими ужас гортанными криками, сливающимися в один нескончаемый вой, разом обрушилось на Бекешевскую со стороны её, так называемых «кладбищенских», ворот.
Казаки встретили их дружным огнём из своих винтовок и залпом картечью из единого гарнизонного орудия, отчего не менее трёх десятков скачущих впереди остальных черкесов вместе со своими лошадьми вмиг попадали на землю перед воротами станицы, образовав собой груду живой и мёртвой массы, полностью преградившей дорогу своей несущейся на всех парах черкесской конницы, которая, ни на секунду не останавливаясь и перестраиваясь уже по ходу своего движения, стала брать Бекешевскую «в клещи», охватывая её с двух сторон своими гигантскими «клешнями».
Некоторые из черкесов, перебравшись через станичную ограду, сразу же зажгли несколько ближайших хат и изрубили на части двух попавшихся им на пути пожилых казачек.
Не успели увернуться от черкесских шашек и трое бросившихся на защиту женщин станичных стариков.
Лишь новый ружейный и картечный огонь отбросил горцев за ограду.
Озлобление горцев росло с каждой новой минутой боя, но с каждой секундой крепло и мужество защитников станицы.
Два часа шёл жестокий бой, и два часа стояли насмерть бекешевцы, сдерживая сильного и воинственного противника, понимая, что взятие их станицы черкесами открывает тем прямую дорогу на Пятигорск.
…Заметив сигнал со Жмуринского поста о продвижении большого отряда горцев, Пётр и Иван немедленно сообщили об этом Круковскому.
Подполковник, в свою очередь, незамедлительно поднял весь свой полк и вместе со снятым боевым охранением двинулся по следам прошедших стороной черкесов: сначала - к Солёным озёрам, а затем, оттуда – мимо Суворовской - в сторону оказавшейся в большой опасности станицы Бекешевской.
Уставшие, на еле передвигающих ноги лошадях, проделав верхом около тридцати пяти верст, хопёрцы, наконец-то, подошли к Тамлыку.
Но в Суворовской всё было спокойно.
Круковский и подумать не мог, что Бекешевская уже обложена со всех сторон горцами.
Однако, услышав выстрелы с той стороны, он тут же дал команду трём своим казакам, двое из которых были Пётр Родионов и Иван Васильев, ускорить ход и найти способ пробиться сквозь нападающих в осаждённую станицу, чтобы сообщить её защитникам о приближающейся помощи.
Друзья, ощущая всем телом свои бешено колотящиеся от боевого возбуждения сердца и рискуя загнать своих безумно уставших коней, галопом погнали их в сторону Бекешевской и уже через несколько минут скрылись из вида идущего рысью Хопёрского полка.
При приближении к обороняющейся из последних сил станице и обнаружении несметного числа окруживших её горцев, они, конечно, сразу же поняли, что вряд-ли останутся живыми, выполняя приказ своего командира, но, к их чести, ни у одного из них не промелькнуло даже тени сомнения в необходимости исполнения командирского поручения.
Разглядев на ходу наиболее «тонкое» место в рядах нападавших, казаки, торопливо перекрестившись и подстегнув своих коней, вихрем врезались сзади в черкесские ряды и, отчаянно работая шашками, стали пробиваться к станичной ограде.
Сопровождавший друзей третий казак был взрослее и гораздо опытнее их, но волею судьбы именно он был почти сразу же убит.
Юркий черкес со звериным оскалом лица, едва увернувшись от казачьей шашки, полоснул своей уже было проскочившего хопёрца по спине, отчего тот, вскрикнув, замертво упал на землю на полном скаку своего коня.
Пётр и Иван, зарубив на своём кровавом пути семерых горцев и получив, при этом, многочисленные резаные и колотые раны, истекая кровью, всё же добрались до заветной уже полуразрушенной в бою станичной ограды и в едином, каком-то неимоверном по исполнению движении коней и их всадников, перелетели через неё, кубарем скатившись под ноги изумлённых защитников Бекешевской.
Уже лёжа на земле, оба, хрипя и теряя сознание, сообщили осаждённым станичникам о приближающейся к тем помощи и, лишь убедившись, что их поняли правильно, как по команде впали в полное беспамятство.
…Черкесы увидели Хопёрский полк в самый разгар своего штурма станицы, и большая их часть тут же повернула назад.
Поэтому, едва хопёрцы стали подниматься по крутым скатам горы Бекеч, как из-за гребня на них вынеслось до двух тысяч конных горцев.
Но, казаки быстро сориентировались и, спешившись, успели занять круговую оборону.
Завязался кровавый бой: с обнаженными шашками и пронзительными воплями черкесы огромной необузданной лавиной, буквально, навалились на казачьи позиции.
Однако, точный прицельный огонь из четырёх сотен стволов заставил их остановиться.
Тогда, со стороны врага в бой пошли закованные в панцири черкесы, которые, периодически, на полном скаку, врубались в казачьи ряды, и каждый раз под ударами их шашек падали на землю сразу несколько хопёрцев.
Но, после нескольких таких атак, казаки всё же нашли способ бороться с панцирниками: они стали довольно успешно доставать их меткой пулей или булатным кинжалом.
Горцы зверели: атаки шли, без отдыха, одна за другой.
И, лишь ценой неимоверных усилий и больших потерь личного состава хопёрцам удавалось всё ещё сдерживать напор превосходящих сил противника и отвлекать их от штурма Бекешевской.
Положение спас внезапно появившийся на правом берегу реки Кумы Волгский казачий полк полковника Львова, которого вовремя успел предупредить о прорыве черкесов всё тот же ногайский уздень Асланбек Каблахов.
Взяв с собой пятьсот казаков своего полка с двумя орудиями и роту Минского полка, солдат которого посадили на коней сзади казаков, Львов совершил не менее впечатляющий по быстроте переход к Бекешевской, чем ранее выполнил подобный манёвр ныне сражающийся Хопёрский полк.
В тот момент, когда казаки-хопёрцы уже готовились героически пасть под шашками горцев в своём последнем неравном бою, а те, в свою очередь, собирались нанести им этот решающий удар - среди черкесов возникло какое-то непредвиденное волнение, и они неожиданно для казаков стали быстро отходить к Куме.
Круковский быстро сообразил, что откуда-то подоспела нежданная подмога, и тут же дал команду своим хопёрцам садиться на коней.
Сотня за сотней понеслись вперёд его казаки, гоня горцев и с фланга, и с тыла, и разя наповал их задние ряды.
А на высоком берегу реки Кумы, перед входом в Кумское ущелье, казаки-хопёрцы соединились с казаками Волгского полка и нанесли черкесам последний удар, после которого горцы в панике (группами и в одиночку) бросились врассыпную, вопреки своему обыкновению бросив на поле боя более двухсот тел своих убитых, в числе которых оказался и зверски рассправившийся в феврале того же года с командой девятой роты Подольского полка (между Курганным и Родниковским укреплениями) султан Ахан-Гирей.
Преследование разрозненных групп горцев продолжилось и на следующий день.
И лишь вечером, когда поступило сообщение от лазутчиков о том, что остатки конных черкесов успели переправиться через Кубань и рассеялись в карачаевской земле, казаки вернулись к местам своей последней дислокации.
Когда же пришло время подсчитывать потери, выяснилось, что наиболее пострадали казачьи сотни Хопёрского полка.
Были убиты один казачий офицер и десять казаков, тяжело ранены один обер-офицер, два урядника и четырнадцать казаков.
Контужены ещё один обер-офицер и его десять казаков.
Было также убито более двадцати лошадей, и еще шесть казачьих коней пали во время преследования отступающих горцев.
Слава об этом подвиге казаков-хопёрцев, спасших не только станицу Бекешевскую с её жителями, но и оставшийся беззащитным перед ордой хорошо вооружённых горцев город Пятигорск, быстро облетела сначала весь Кавказ, затем – центральную Россию, и, наконец, достигла Императорского дома.
Государь по достоинству оценил мужество хопёрцев.
Его высочайшим указом подполковнику Круковскому был присвоен чин полковника и вручён орден святого Георгия IV степени.
Повышение в чине произошло ещё у двух его офицеров. Сотнику Косякину, организовавшему и обеспечившему мужественную оборону станицы Бекешевской был пожалован орден Св. Анны III степени с бантом.
Шестерым зауряд-хорунжим и одному уряднику был присвоен первый офицерский казачий чин – чин хорунжего. Ещё шестеро урядников и пятнадцать казаков были награждены знаками отличия военного ордена Святого Георгия IV степени (солдатскими Георгиевскими крестами).
Среди награждённых знаками отличия военного ордена Святого Георгия IV степени были и оправившиеся от тяжёлых ран и вернувшиеся на службу в свой родной Хопёрский полк молодые казаки Пётр Родионов и Иван Васильев…


Начало ХХI века. Из Поволжья в Прихопёрье. Казачий рубеж.

Солнечным мартовским днём из дверей областного Управления внутренних дел Нижегородской области вышел высокий подтянутый мужчина в милицейской форме с погонами полковника, который производил впечатление человека, явно не знающего, что теперь делать и куда ему сейчас идти.
Полковника звали - Алексей Родионов, и он, действительно, впервые в своей жизни, находился в полной растерянности и даже, можно сказать – лёгкой прострации.
Ещё час назад он был действующим сотрудником милиции, боевым полковником, загруженным до предела делами и проблемами этого ведомства, положенными для его весьма непростой должности, а, теперь – у него в кармане лежало удостоверение пенсионера МВД на его имя, и, во весь рост, стояла полная неопределённость впереди…
Конечно, никто его не вынуждал уходить на пенсию. Мало того – его, до последнего, просили остаться и продолжить службу, но, Родионов сам твёрдо решил, что пора ему возвращаться к гражданской жизни.
Это был его личный выбор, и пенять ему, теперь, было не на кого.
Да, разумеется, его уже ждали на новой работе, несвязанной с риском, бессонными ночами и отсутствием выходных.
Достаточно звонко звучала и его новая гражданская должность в одной из крупных коммерческих фирм небольшого провинциального города, в котором он проживал вместе со своими женой и тремя взрослыми детьми последние двадцать лет после их бегства (или вынужденного переселения, как тогда это называлось) из Баку, где, в то время, происходили кровавые январские события, потрясшие своей жестокостью всю страну.
Но, всё же – это был довольно ощутимый психологический удар, полностью разрушающий весь привычный уклад жизни, и его ещё только предстояло ему пережить…
…Прошло несколько лет. Алексей Родионов давно уже врос в новую мирную жизнь и почти не вспоминал свою прежнюю службу в милиции, тем более, что и название это кануло в лету.
Везде: на постах и автомашинах, нарукавных нашивках и служебных удостоверениях сотрудников МВД – красовалось новое (или вернее, как говорится, хорошо забытое старое) название этого ведомства - «полиция».
Родионов, за это время, успел поменять несколько мест работы. Были места – получше, были – похуже, но, в целом, не было ни одного, которое было бы ему по душе.
И, видимо, это всё шло от того, что Алексей, по своему складу, являлся типичным служивым человеком, которого не прельщали ни бизнес, ни заводская деятельность, ни размеренная жизнь офисного планктона.
Ему нужно было, прежде всего, постоянное внутреннее самоощущение полезности его действий государству и народу, а - не отдельным частным лицам, пусть даже являющимися талантливыми предпринимателями и, в принципе, неплохими людьми.
Так, и шла бы дальше своим чередом тихая рутинная жизнь уже немолодого полковника, если бы в один из серых ничем не выделяющихся дней рабочей недели у него не произошла случайная встреча, которая в очередной раз перевернула всё в его и так не простой жизни.
В тот тёплый, по настоящему летний, солнечный день, находясь в служебной поездке в Нижнем Новгороде, Родионов раньше положенного срока освободился после одного из выполненных им поручений и, имея в запасе около двух часов до своей следующей рабочей встречи, расположился на одной из лавочек внутри Нижегородского кремля, безмятежно разглядывая гуляющих там туристов и местных жителей.
Рядом с ним, вежливо спросив разрешения, присел на скамейку какой-то приезжий, на вид - его ровесник и, судя по всему, такой же отставник из силовиков, как и он сам.
Слово за слово, и между ними завязался неторопливый разговор.
Сергей (так звали незнакомца), действительно, оказался отставным военным, а, точнее – майором воздушно-десантных войск в отставке. Он был жителем Новохопёрска (ныне маленького городка в Прихопёрье – юго-восточной части Воронежской области) и в Нижнем Новгороде находился в двухдневной командировке по делам фирмы, в которой работал.
Уже через несколько минут разговора выяснилось, что Сергей Васильев – потомственный казак, и что он тоже – давно женат и имеет трёх взрослых детей.
Беседа сразу оживилась. Родионов сообщил ему, что и сам является родовым казаком, и что его род ведёт свой отсчёт со времён существования в Прихопёрье Червлёного яра, а его предок – казак Хопёрского полка Кубанского казачьего войска и уроженец станицы Невинномысской Пётр Родионов – был первым в роду награждён Георгиевским крестом за храбрость в бою под станицей Бекешевской в уже далёком ХIХ веке.
- Вот, это да! Так, ведь, и мой предок – Иван Васильев, кстати, тоже казак Хопёрского полка и уроженец станицы Невинномысской – свой Георгиевский крест получил за бой у станицы Бекешевской! Получается, наши с тобой предки – не только земляками, но и сослуживцами были… Здорово!- искренне обрадовался такому стечению обстоятельств Сергей.- Слушай, Алексей, а какова судьба твоих казачьих родственников после Петра?
- Его младший сын Иван, отслужив положенный срок в составе одного из двух кубанских пластунских батальонов, дислоцированных в Баку, и женившись по своём возвращении в родную станицу на местной казачке, неожиданно круто изменил свою судьбу и вместе с молодой женой в самом конце ХIХ века переехал, а, точнее сказать, вернулся на постоянное место жительства в этот очень понравившийся ему город на берегу тёплого Каспийского моря, Да, к слову сказать, тогда, его коренные жители-азербайджанцы составляли, там, меньшинство по сравнению с русскими, немцами, англичанами и людьми прочих национальностей, проживающими в Баку. С работой и жильём – вопросов тоже не возникло, так как он поступил работать на нефтяные промыслы, где, со временем, благодаря своей природной смекалке, твёрдому характеру и знанию грамоты (спасибо станичному обучению) стал на отдельном участке промыслов миллионера Мухтарова управляющим этого участка. В Баку у него родилось несколько дочерей и лишь один сын (мой дед) – Александр, который уже при советской власти выучился на красного командира и, женившись, между прочим, на девице дворянского происхождения (что потом всю жизнь приходилось тщательно скрывать), встретил Великую Отечественную Войну в звании старшего лейтенанта и статусе отца двух маленьких детей: сына Геннадия и дочери Ирины. Дед Александр прошёл всю войну: сначала – во фронтовой разведке, а затем, при сформировании в 1943 году СМЕРШа – в нём, воюя с немецкими диверсантами в прифронтовой полосе. Был неоднократно ранен, но, повезло - остался жив (как, впрочем, и мой другой дед – тоже фронтовик - Алексей Живов). Мой отец Геннадий, в 60-х, тоже служил в армии, но больших званий не выслужил, и ушёл – в инженеры-метростроевцы. Сейчас нет уже, конечно, в живых, ни дедов моих, ни бабушек, ни отца. Такая, вот, судьба моего казачьего рода, Серёжа,- закончил свои длительные воспоминания потрясённый фактом землячества их дальних предков Родионов.
- Ну, судьба моих казачьих предков тоже примерно такая же получилась: сплошные войны, ранения, наградные кресты и медали… Вот, только в Прихопёрье я – житель Кубанского края - оказался относительно недавно. Встретил в молодости свою будущую жену, родом из Новохопёрска, и после окончания своей армейской службы поселился с ней на её родине,- коротко добавил про себя Сергей.
- Слава Богу, что наши деды-прадеды в братоубийственной гражданской войне не участвовали – в силу малолетства одних и преклонного возраста других, а то – не было бы сейчас ни нас, ни нашего с тобой разговора. Мало кто из казаков в той войне выжил. А, кто выжил и в эмиграцию не подался – под жернова «разказачивания» с его расстрелами загремел; ведь, восемьлесят процентов всех служивых казаков за белых воевали, и лишь, примерно, двадцать процентов – за красных, если я не ошибаюсь…
- Это – верно. Да, только, ведь, и потом - нашего брата не жаловали. Лишь перед самой Отечественной вспомнили о казаках: конные казачьи бригады создали, пластунские батальоны сформировали, частично форму нашу традиционную вернули; правда, только – кубанцам и терцам. А, как война кончилась – опять казаки не нужны стали. Сразу же всё переиграли: и о казаках забыли, и о своих обещаниях им…
- А, как там у вас, в Прихопёрье, сейчас с казачеством? Есть ли какие казачьи общества?
- Да, есть, конечно. Есть и реестровые казаки, и различные общественные. Разделились – почём зря… А, у вас, здесь, как обстоят дела с казачеством?
- Примерно, также. За Нижний Новгород не берусь сказать. Здесь есть свои нюансы. А, у нас в городе – на ведущих ролях два местных отделения реестрового Волжского казачьего войска и общественного Союза казаков России. Правда, особой розни между ними нет, но и дружбы – тоже не видно.
- Сам то входишь в какое-либо из них?
- Нет, хотя у меня есть хорошие знакомые и там, и там, и я иногда принимаю участие в кое-каких совместных с ними казачьих мероприятиях. Но, всё же, я пока вместе со своими двумя взрослыми сыновьями - сам по себе.
- Вот, и я тоже – пока сам по себе. Сын – в армии; кстати, служит в казачьей десантно-штурмовой бригаде, ну, а дочерей, само собой, в расчёт не беру. Есть несколько друзей-казаков; вот, с ними – и «кучкуюсь», как теперь говорят. У нас сейчас в Прихопёрье – другие проблемы. О так называемом «никелевом конфликте» местного населения с некой горно-металлургической компанией с Урала слышал?
- Слышал немного. Эта компания, вроде бы, выиграла конкурс на право пользования Еланским и Елкинским никелевыми месторождениями в Воронежской области, то есть как раз на землях нынешнего Прихопёрья, и заявила, что с началом добычи никеля на жителей региона прольются финансовые дожди благополучия. А, местные, не веря заявлениям и разъяснениям никелевых бизнесменов, утверждают, что в зоне потенциальных разработок находится Хопёрский заповедник и Телермановский лес, разрушение которых (при будущих разработках) неизбежно приведёт к экологической катастрофе во всём Прихопёрье.
- Ну, в-целом, верно. Могу добавить только, что сейчас этот конфликт перешёл в активную, временами – даже, по-настоящему, агрессивную, фазу своего развития. На месте, где намечено провести такие разработки, наши казаки-хопёрцы совместно с местными экологами устраивают круглосуточное дежурство с целью не допустить начало этих работ, а, представители компании, проявляя различные хитрости, наоборот, хотят побыстрее начать работу на выбранном участке; для этого даже охранников из какого-то подведомственного им ЧОПа, в немереном количестве, туда подогнали, готовя акцию устрашения для защитников Прихопёрья.
- А, что говорят по этому поводу учёные?
- Мямлят об отсутствии угрозы для населения и местной флоры с фауной. Но, им верить нельзя, так как их уже давно всех с потрохами купили. Всё местное население, включая местных экологов, полицию и даже власть (в разговорах – не на камеру) – против этих разработок. «За» – только представители самой компании и их «шестёрки», состоящие у них «на окладе». Но, все они - никак не привязаны к нашему краю. Погубят его, озолотятся, и - к себе в Москву, а хозяева компании и, вовсе - ни разу здесь не появившись – просто свалят, как обычно, со всем срубленным, таким образом, огромным «баблом» из нашей страны в свои приобретённые за границей «оазисы благополучия». Власть же, как всегда, будет широко разводить руками и делать изумлённый вид, глядя на катастрофические последствия этих никелевых разработок: «И, ведь, кто бы мог подумать, что такое случится?!».
- Серёжа, а ты сам – в рядах народных защитников или как?
- В рядах… в рядах… Вместе со своими друзьями-казаками и представителями других казачьих обществ, и неказачьих тоже, я также несу там вахтовые дежурства по охране нашей земли. Вот, на следующей неделе, к примеру, опять моя вахта наступает. Кстати, по нашему обращению в интернете, к нам на подмогу сейчас стали съезжаться казаки и с других территорий, причём из самых различных, порой даже негативно друг к другу настроенных, казачьих обществ. Так что – число защитников Прихопёрья растёт ни по дням, а - по часам.
- А, если я, например, тоже к вам на подмогу приеду – примешь, Серёжа?- серьёзным тоном спросил собеседника Родионов.
- Приму,- также серьёзно и без раздумий ответил ему тот.- А, казачья справа у тебя есть?
- Есть, конечно. Какой казак - без справы. Который год без надобности висит моя казачья форма на вешалке в шкафу. Последний раз на приезд в наш город Патриарха одевал. Мы с казаками, тогда, ещё его безопасность в городском соборе обеспечивали. Полиция – вокруг собора, а мы – внутри. А, больше, моя форма – и не понадобилась нигде, к сожалению…
- Ну, тогда – жду тебя на следующей неделе в Новохопёрске по этому адресу,- протягивая Алексею бумажку со своими координатами, подвёл итог разговору Сергей.
Поговорив ещё немного, Родионов по-дружески расстался с Васильевым и направился на свою рабочую встречу, во время которой продолжал невольно думать о своём разговоре с Сергеем.
Думал об этом он и во время своего возвращения домой, и дома, и даже весь следующий день, проведённый им у себя на работе.
В конце концов, решившись, Алексей взял недельный отпуск и, кое-как объяснившись с женой, в ближайшие выходные выехал в Новохопёрск.
Васильев, заранее предупреждённый им по телефону, как и договаривались, встретил его на городском автовокзале.
Он был очень рад приезду Родионова и не скрывал этого.
Гостеприимно встретила Алексея и вся семья Сергея: сразу же был накрыт стол, за которым, без раскачки, началась задушевная беседа, затянувшаяся до глубокой ночи.
Потом – был недолгий сон, небольшая экскурсия по Новохопёрску и – спланированный ими ещё в Нижнем Новгороде выезд обоих мужчин к месту «никелевого» противостояния.
Алексей находился под громадным впечатлением от экскурсии по здешним местам.
Он вдыхал чистый воздух Прихопёрья, любовался красотами местной природы и не верил тому, что, наконец-то, находится на земле своих далёких предков.
Ведь, где-то здесь более семисот лет назад высаживались на берег красавца Хопра доблестные новгородские воины – ушкуйники, где-то здесь образовывались их первые, совместные с вятичами, черниговцами и чигами, полувоенные общины и обрастал славой знаменитый Червлёный яр, и где-то здесь «родились» в этих общинах предки будущих хопёрских казаков, принимавших участие в числе рязанских казачьих отрядов войска Ивана Грозного в его последнем походе на Казань (в 1552 году), сражавшихся (уже под своим собственным наименованием) под Азовом в войске Петра I (в 1696 году), поддерживавших мятежников в восстании Кондратия Булавина (в 1707-1708 году), выступавших на стороне царских войск при подавлении восстания Емельяна Пугачёва (в 1773-1775 году) и более ста лет воевавших с горцами и турками на Кавказе сначала (с 1777 года) в составе Кавказского линейного казачьего войска, а затем (с 1860 года), вплоть до начала Гражданской войны (в 1918 году) – в составе новообразованного Кубанского казачьего войска, в котором именно Хопёрский казачий полк стал считаться его «родоначальником с 1696 года» ( год поступления старейшего полка казачьего войска на «государеву службу» – по установившейся в те времена традиции - считался годом основания войска).
В раздумьях про это Алексей, незаметно для себя, доехал вместе с Сергеем до поля, где в последнее время разворачивались те самые, весьма непростые для конфликтующих сторон «никелевые события», которые не сходили с экранов всех телевизионных каналов страны.
Выйдя из машины, Родионов не спеша огляделся и, слегка отставая от Васильева, направился вслед за ним к палаточному лагерю защитников Прихопёрья, расположенному в непосредственной близости от частично обнесённой оградой территории, предназначенной для геолого-разведывательных работ «никелевой компании», охраняемой сотрудниками её «карманного» ЧОПа .
На территории компании виднелись всего пара буровых вышек и несколько жилых вагончиков, предназначенных геологам и охранникам.
На тот момент, когда на неё бросил свой взгляд Алексей, там никакого движения не наблюдалось.
Совсем противоположной увиденному на территории компании предстала картина в лагере её противников: там всё бурлило и кипело.
В момент прибытия туда Родионова и Васильева в лагере шёл народный сход защитников Прихопёрья.
Напоминал он собой нечто среднее между казачьим кругом и протестным митингом.
Выступающие часто сменяли друг друга, как один призывая к единению рядов и недопущению беспредела со стороны известной компании.
Родионова, правда, несколько смутила небывалая пестрота присутствующей здесь публики.
Помимо довольно большой группы казаков, которых можно было сразу отличить по их форменной одежде, на сходе присутствовали представители самых различных слоёв общества: от интеллигентов-«ботаников» до рвущихся в бой революционеров-«экстремалов», но, этого, в принципе, следовало ожидать.
Из выступающих же его внимание привлёк лишь один немолодой казак с погонами подъесаула, практически, ни слова не сказавший о нынешней проблеме Прихопёрья, но сделавший довольно качественное обоснование необходимости существования современного казачества.
- Когда человек говорит, что он казак, то от него непременно ожидают, что он окажется бравым усачом в папахе и черкеске, на коне и с шашкой наголо. Таков казачий стереотип, но казачество - это не музейный экспонат прошлого, а реальные люди, наши современники - такие же дети своего поколения, как любой из вас, но, в отличие от множества наших соотечественников, не утратившие в нашу бурную эпоху перемен духовно-исторической связи с прошлым. И, казачья шашка не ушла в небытие. Она, как и прежде, является атрибутом чести и достоинства русского воина, его готовности служить на благо России и своего народа. Но, нынешняя война казачества иная, большей частью – информационная… И, надо признать - пока мы эту войну проигрываем. Вы думаете, что война - это слишком громко или образно сказано? Нет, ибо война, развязанная нашими врагами - это агрессия, ведущая к уничтожению народа. А, именно уничтожение русского народа является главной целью наших недоброжелателей. Не будет русского народа - не станет и России, на месте которой наши геополитические противники смогут устроить огромный Ирак, новую Ливию или очередную Сирию, где они будут ценой чужих человеческих жизней и судеб решать свои финансовые вопросы. Ведь, чтобы уничтожить народ - не обязательно убивать всех принадлежащих к нему людей – достаточно дать его новому поколению пагубную систему ценностей, заставить его жить иными идеалами, чем его предки, отказаться от своего прошлого, и всё – нет народа, а есть безликая толпа с животными инстинктами, которой довольно легко управлять. Такая «духовная война» не всем заметна, но от этого она не становится менее опасной. И, в России есть сила, готовая дать отпор этим новоявленным духовным агрессорам и возглавить национальное возрождение нашей великой державы. Имя этой силы – казачество! Как бы то ни было, дорогие братья и сёстры, не отчаивайтесь! Были эпохи монгольского ига, смутного времени, гражданской войны и фашистской оккупации. Но, ещё никому не удавалось сломить русский дух ни силой оружия, ни ложными ценностями! Вы не одиноки, пока в России есть казачество. Ведь, казачество для того и существует, чтобы воевать за Отечество, даже если это война – духовная,- на одном дыхании произнёс свою речь подъесаул.
- Любо! Любо! Любо! – раздался единодушный громкий хор казачьих голосов на эти слова выступающего, и от этого крика разом вздрогнули бравые охранники «никелевого бизнеса» за своей весьма ненадёжной оградой.
После схода Родионов с Васильевым, одетые, как полагается, в казачью форму с погонами, соответственно, казачьего полковника (соответствующего званию полковника) и есаула (соответствующего званию майора) подошли к палаткам, в которых размещались друзья Сергея.
- Здорово дневали, братья казаки! – дружно обратились они к сидящим возле палаток людям.
- Слава Богу! – также дружно ответили те им в ответ.
Васильев с видимым удовольствием представил Родионова своим друзьям, и те, уважительно подвинувшись, позволили им присесть возле себя, после чего пришедшие, удобно расположившись между ними, постепенно включились в обсуждение общего плана действий защитников Прихопёрья на завтрашний день, который, судя по полученной казаками информации, обещал быть очень бурным и непредсказуемым, так как, якобы, сотрудниками ЧОПа готовилась какая-то силовая акция по выдворению прихопёрских защитников с занимаемой ими территории.
Было решено, что казаки, не особо надеясь на «гражданских защитников», сами, своими собственными силами, организуют охрану их лагеря и, если понадобится, дадут надлежащий отпор нападающим.
Тут же были сформированы «защитные пятёрки», во главе каждой из которых встал казачий офицер, и выставлено боевое охранение.
Ночь прошла тревожно.
Казаки вскакивали на каждый шорох, но тревога, каждый раз, оказывалась ложной. Так продолжалось до самого утра.
Наконец, наступил рассвет, и часть казаков, по взаимному согласованию, вместе с «гражданскими» вышла на их обычное пикетирование на пятачок между лагерем защитников и входом в лагерь «никелевых разработчиков».
Среди вышедших сюда пикетчиков была и казачья пятёрка Родионова.
Он, впервые участвуя в подобном мероприятии, с неподдельным интересом осматривал своих нынешних союзников – «гражданских защитников», большая часть из которых были совсем ещё молодые девушки и такие же юные парни.
Энтузиазм у них, как говорится, бил ключом. Они постоянно выкрикивали что-то нелицеприятное в сторону вражеского лагеря, откуда, до поры-до времени, никто ничего не отвечал, что прибавляло храбрости кричавшим и делало их речёвки всё более острыми и обидными для охраняющих свой лагерь чоповцев.
Неожиданно, именно тогда, когда, по стечению обстоятельств, перед воротами лагеря «никелевых разработчиков» осталось всего несколько выкрикивающих антиникелевые лозунги молодых экологов и казачья пятёрка Родионова, ворота внезапно распахнулись, и из них выскочило около пятидесяти здоровенных охранников.
- Ну, всё, ряженные, сейчас мы вас размазывать по траве будем,- крича в сторону Родионова и его казаков, бросились они на пикетчиков, размахивая резиновыми дубинками налево и направо.
Часть экологов сразу же бросилась наутёк; остальные остались на месте - рядом с казаками.
Особенно смело себя вела совсем молоденькая девушка, которую её подруги звали Настей.
Она, ни на йоту не отступив со своего места, продолжала, как ни в чём не бывало, гневно выкрикивать в сторону стремительно приближавшихся к ней чоповцев обвинения в их продажности и предательстве.
Первый же подлетевший к ней охранник с бешенством схватил своей рукой её за горло и с силой швырнул на землю, потом он замахнулся на неё своей чёрной дубинкой, но тут же был сбит с ног вовремя подоспевшим сюда Алексеем.
В тот же момент на Родионова наскочили сразу двое ближайших к нему чоповцев, которые без промедления стали наносить ему многочисленные и беспорядочные удары находившимися у них в руках резиновыми палками.
Однако, им никак не удавалось сбить его с ног.
Мало того, Алексей, уже весь в крови, изловчившись, сильным ударом своего кулака сам уложил одного из них себе под ноги, после чего его напарник, невольно испугавшись, резко отскочил в сторону.
Но, тут, тихо подкравшись к Родионову сзади, нанёс ему страшный удар по голове своей чёрной дубинкой первый, уже успевший подняться с земли, охранник.
От этого невероятного по силе удара Алексей упал, как подкошенный, и, моментально потеряв сознание, уже не слышал и не видел ни дикого испуганного крика упавшей перед ним на колени и пытавшейся своим телом прикрыть его от возможных ударов охранников Насти, ни жестокого избиения чоповцами других пикетчиков, которых они, при этом, зачем-то пытались затащить в свой лагерь.
Не видел он и того, как подоспевшие из их лагеря казаки, во главе с Васильевым, вихрем налетели на охранников и отбили у них своих раненых братьев-казаков и избитых экологов.
Немало «карманных чоповцев» пострадало, тогда, в той жестокой схватке: до конца дней своих будут помнить они, теперь, казачьи кулаки и ногайки.
Не увидел Родионов и того, как вечером этого же дня полторы тысячи защитников Прихопёрья разнесли в пух и прах всю ограду лагеря «никелевых разработчиков» и сожгли их буровые вышки с жилыми вагончиками.
Страшен народный гнев в действии: не дай Бог кому вызвать его и ощутить на своей шкуре эту народную «немилость».
Но, нет-нет, да находятся у нас на Руси отдельные личности, которые в погоне за золотым тельцом, теряют порой не только весь свой разум, но и элементарную человеческую осторожность, подбрасывая в пламя разгорающегося огня всё новые и новые поленья взаимного озлобления и ожесточения…
Родионов пришёл в себя, когда его уже несли на самодельных носилках к стоящей за овражком машине «скорой помощи», от детских всхлипов идущей рядом с несущими его казаками Насти, которая всю дорогу горько плакала и, не переставая, просила: «Не умирайте, дяденька! Я прошу Вас, не умирайте!».
«Где-то это я уже видел»,- отрешённо подумал Алексей.- «Полное – дежавю… Только там я, почему-то - в ратном облачении, а Настя – в старинном женском платье… К чему бы это…».
Однако, он уже начал постепенно всё больше и больше приходить в себя, и навязчивая картинка из прошлого стала быстро исчезать из его помутнённого сознания.
Прошло ещё несколько секунд - и от неё осталось лишь небольшое воспоминание, а, когда его сознание восстановилось уже полностью - от этого воспоминания не осталось, ровным счётом, ничего.
Ощутив своё тело и себя в нём, Алексей осторожно повернулся лицом к плачущей Насте и тихонько, превозмогая боль, сказал:
- Не плачь, девочка! Жив я! Жив!
- Вы живы, дяденька?! Живы?! Вот, здорово! Вот, здорово! – нерешительно заулыбалась Настя, не веря своим ушам и глазам, заволоченным пеленой слёз.
- Жив, курилка?! Ну, ты, брат – казак! Настоящий казак! Всем казакам – казак! – подскочил к носилкам обрадованный Васильев.
-Да, жив я, жив. Мы ещё повоюем, Серёга. Ты же знаешь: казачьему роду – нет переводу!
... На следующий после «никелевого сражения» день между конфликтующими сторонами было срочно заключено временное перемирие, предусматривающее прекращение, на этом этапе, любых работ на месте потенциальных никелевых разработок и проведение независимой экспертизы возможности нанесения ими ущерба экологии Прихопёрья, а ещё через несколько дней Родионов выписался из больницы и уехал долечиваться к себе на родину, твёрдо обещав своему новому другу Сергею Васильеву и остальным провожавшим его казакам обязательно вернуться в случае очередного осложнения обстановки на этом новом казачьем рубеже обороны своей земли…









Читатели (477) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы