Игорь не был увлекающимся человеком, причём никогда им не являлся. Многие считали его вообще серой личностью, но я с таким определением не соглашусь, потому что человек сам себя считал счастливым, а это уже совсем немало, тем более если учитывать инвалидность Игоря, причём с самого раннего детства. У Игоря практически не функционировали ноги. Он не только таскал их за собой, пользуясь костылями, но даже почти что не чувствовал. Всё это было следствием перенесённого когда-то полиомиелита.
- Почему же он тогда считал себя счастливым? – спросите вы.
Да потому человек считал себя счастливым, что у него была семья. И супруга его, несравненная Нина, была совсем не инвалид, а, вполне нормальной женщиной, можно даже сказать, без изъянов. Более того, можно сказать, что Нина сама нашла Игоря и сама сделала первый шаг к сближению. Дело в том, что Нина волею судьбы, а может так же как и Игорь, по блату, оказалась на том же заводе, в том же цехе и в той же бригаде, где трудился Игорь. Впрочем, как попала женщина на это место, не суть важно. Игорь, кстати сказать, так никогда и не узнал, каким образом судьба свела их. Да он и не пытался выяснять. Такая черта характера, как вынюхивание, выискивание полностью отсутствовала у Игоря. Я же говорю, что многие считали его очень ограниченным человеком. А посмотрел бы я на таких людей, чтобы получилось из них, если бы им пришлось расти без отца, на более чем скромную зарплату матери, да к тому же, сделавшись инвалидом. Конечно, за увечье полагалась пенсия, но сумма её была весьма и весьма скромной. Вот так-то. Впрочем, Игорь знал, что попала Нина к ним в цех с другого завода, где она оказалась сразу после школы и где успела не только выйти замуж, но, не прожив с супругом и двух месяцев, разойтись с ним, причём не во взглядах, а вообще развестись. У Игоря же, как вы догадываетесь, личной жизни, как выражаются обычно женщины, не было вовсе. Вращаясь среди женщин, он не имел ни одной, хотя и пользовался в своём женском коллективе вполне заслуженным уважением. Парень к этому времени был уже совсем не новичком, его фотография даже красовалась на заводской доске почёта. Тогда ведь было принято и такое поощрение. Игорь даже помогал новой работнице осваивать профессию. Ничего хитрого и сверхсложного в этой работе не было. Хотя, как посмотреть. Для Игоря освоение в своё время протекало совсем не так гладко, как у Нины. Теперь, когда и завода нет и секрета о их производстве тоже нет, можно сказать, что они делали. А изготовляла бригада часовые механизмы к зенитным снарядам. Ведь снаряды зениток должны не в самолёт попадать, так как такой случай попросту маловероятен, а взрываться на той высоте, на которой летит вражеский самолёт. Вот для этого и нужен одноразовый часовой механизм. От Игоря требовалось немного, всего лишь поставить балансир, предварительно выправив его пинцетом и задав нужный угол стальной полоске, напоминающей внешним видом обычный волос, только плоский. Разбирали в детстве будильники? Видели закрученную пружинку, которая совершает колебательные движения наподобие маятника? Вот также и в зенитных снарядах нужен балансир для своих часов. И ставить такой балансир на часовые механизмы снарядов и было работой Игоря. Правда, никак не получалось у парня в первое время работать быстро. И пока он возился с одним балансиром, опытные работницы успевали отладить несколько десятков. Прорыв в работе наступил лишь через несколько месяцев, когда на него уже перестали смотреть как на перспективного сборщика и, начальство даже подумывало перевести Игоря на другой участок. А медлило лишь потому, что парню было всего шестнадцать годочков, малолетка, которого взяли на производство из жалости, а ещё из-за знакомства с секретарём райкома Марьей Петровной Барыкиной. Игорь со своей мамой были соседями Барыкиных. Во времена «развитого социализма» не было практически домов, где проживали исключительно одни богатые семьи. Хотя существовало кооперативное жильё, но всё же квартиры в основном выделялись, а не приобретались. Так что на одной лестничной площадке в соседях зачастую оказывались как семьи с высоким доходом, так и голь перекатная, каковыми являлась и семья Игоря. Впрочем, слово семья, наверное, будет слишком выспренним, потому что у Игоря была лишь одна мать. Была и бабушка, но она умерла, когда Игорь ещё учился в школе. Правда, к этому времени он уже был вполне взрослым парнем и мог оставаться в квартире без присмотра, мог самостоятельно посещать школу, которая, благо, находилась напротив их дома. Об отце же Игорь ничегошеньки не знал. Такое незнание в нашем мире не является, к сожалению, редкостью. А часто бывает и так, что не только дети, но и сами отцы не знают своих чад. У меня у самого несколько знакомых, которые никогда не видели своих детей, потому что разошлись с жёнами до рождения ребёнка. А ведь есть ещё и такие, которые имели счастье лицезреть своё чадо лишь в грудном возрасте, а потом более не встречали их никогда. В общем, парень, как вы понимаете, вполне заслуживал обыкновенного человеческого сочувствия. Да и как такому убогому не посочувствовать? Эдак и самому недолго в разряд бессердечных угодить. Для тех, кто работает с людьми, такое мнение окружающих вовсе не с руки. Не знаю, из-за поддержания своего авторитета или действительно из сострадания, но, как бы там ни было, Марья Петровна помогла устроиться парню на чистую, сидячую работу, что, несомненно, прибавило Барыкиной авторитета среди жильцов дома. Для партийного работника так важно, чтобы его считали душевным, отзывчивым, человечным человеком. Все соседи именно таковой и считали Марью Петровну, хотя Игорю эта партийная женщина совсем не нравилась. Интуитивно, своим ещё детским чутьём, он чувствовал в ней фальшь, хотя и не осознавал этого. Но что ему конкретно не нравилось и, что он осознавал вполне осмысленно, так это постоянные высказывания Марьи Петровны о том, что все мужики на свете кобели. Может у Марьи Петровны и были веские основания к столь глобальному обобщению, кто её знает. Сама по себе она была женщиной не просто привлекательной, но даже весьма красивой. Но вы ведь сами понимаете, насколько трудно с такими исключительными женскими данными иметь о мужчинах более-менее объективное мнение, тем более постоянно вращаясь в мужском коллективе. Наверное, у Марьи Петровны всё же были вполне резонные основания для столь глобального обобщения. Именно из-за своего обобщённого, негативного мнения о мужчинах она и супруга то себе выбрала инвалида, простого мужичка, получившего в своём столярном цехе серьёзную производственную травму, чуть не стоившую ему руки. Однако муж, в то время ещё будущий, руки не лишился, хотя она и осталась у него сильно покалеченной. Вот за такого калеку Марья Петровна и вышла замуж, считая, что данный недостаток помехой в супружеской жизни не будет, а вот по бабам бегать супругу будет уже не с руки в прямом смысле этого слова. Впрочем, это мои лишь гипотезы, я ведь ничего толком о Марье Петровне не знаю. Я даже долгое время считал её узбечкой. Не столько даже из-за смуглой кожи, сколько из-за её престарелой мамы, которая даже в самые жаркие летние дни в своей квартире не снимала со своих старческих ног коротко обрезанных валенок. Кстати, Игорю не всё было неприятно в своей партийной соседке. То, что супруг Марьи Петровны являлся инвалидом, явно импонировало парню. Хотя, как это ни странно, он так никогда и не узнал имени отчества супруга Марьи Петровны. Для всех этот мужчина так навсегда и остался лишь мужем Марьи Петровны, вроде как приложение. Такой он уж был скромный. Не человек, а просто тень какая-то, скажут некоторые и, как ни странно, будут правы. А в доказательство такого факта могу сказать, что, живя на одной площадке с Барыкинами, Игорь ни разу в жизни не услышал голоса супруга Марьи Петровны, хотя тот и не являлся немым. Более того, став мужем Марьи Петровны, мужик вскоре стал и заместителем начальника своего столярного цеха, хотя и не имел никакого специального образования. Впрочем, я несколько отвлёкся, переключившись на семью Барыкиных. Рассказываю то я, в конце концов, о судьбе Игоря. И остановились мы на том, что устроила Марья Петровна Игоря на завод своего района и в цех, который она же и курировала. Это было не трудно. Игорю даже не пришлось проходить месячный срок допуска в секретное производство. Вернее этот период оказался значительно короче по времени. Не знаю, сказался ли авторитет Барыкиной, или просто так получилось. Не знаю. Хотя секретарь райкома была уверена абсолютно в своём протеже. Марья Петровна не ошиблась, Игорь не подвёл её. Хотя ужиться в чисто женском коллективе очень и очень непросто для мужчины. Но Игорь прижился. И, я думаю, не только из-за своего увечья, но и благодаря спокойному нраву. Возглавлял же этот коллектив амазонок достопочтимый Александр Иванович Климкин, который столь давно трудился в качестве мастера, что возомнил, будто знает о производстве всё. Такое часто случается с ограниченными людьми. Впрочем, и своим самомнением и своим самодовольством Климкин как нельзя лучше подходил для своего места ибо, не смотря на все отрицательные стороны этого маленького, состарившегося здесь человечка, мастер любил и своё место, и свою работу. А ведь это, самое главное, самое существенное и есть. Не важно, что он никогда ничего не читал и никакими достижениями науки и прогресса не интересовался. Что с того, раз человек знает своё конкретное дело. Да и своих женщин он знал как облупленных, что тоже ведь входит в обязанности руководителя. Не сказать, что он дамами слишком уж манипулировал, да в этом и нужды особой не было, но Климкин про каждую свою работницу знал если и не всё, то очень многое. Нет, никто Климкина не снабжал специально информацией, женщины сами выкладывали и свои секреты и даже нюансы своей души. Обычно это происходило во время жарких склок, с регулярной периодичностью происходивших в бригаде. Наверное, женщины, таким образом, скрашивали монотонность своего труда. А может, и другие причины были. Не знаю, я не психолог, не социолог. Но скандалы перерастали прямо таки в локальные войны, которые, однако, столь же быстро и затухали. Но, за короткий промежуток времени женщины успевали наговорить друг другу столько нелицеприятного и откровенного, и, главное, так громко, что мудрено было оставаться в неведении личной жизни персонала. Лента конвейера движется, детали необходимо снимать к своему рабочему месту, к которому каждая будто привязанная, и, вместе с тем, необходимо всё высказать своей подруге в глаза, так, чтобы она услышала, не смотря на некоторый производственный шум. Климкин любил такие моменты, как, наверное, завзятый театрал любит саму атмосферу не только театра, сцены, но даже фойе. Климкин в таких случаях не торопился вмешиваться, гасить конфликты, он давал полную возможность каждой из своих подчинённых раскрыть себя, рассказать о своей подруге кучу всякого дерьма. Да, я не оговорился, именно подруге, ибо, не смотря на жестокие свары, женщины оставались между собой подругами. Наверное, это был как раз тот случай, когда милые хотя бранятся, но при этом тешутся. Климкин, которого все за глаза и в глаза звали Клим, а не Александр Иванович, тоже потешался в душе над своими подчинёнными, расхаживая не спеша вдоль конвейера. А почему и не веселиться, когда бабаньки столько интересного друг о друге повествуют? Ведь обычно женщины не склонны рассказывать о своих похождениях, для них более характерна скрытность, каждая из них склонна корчить из себя чуть ли не девочку. Но в цехе дамы не церемонились и прилюдно прямо таки обнажали душу в порыве яростной схватки. Причём делали это эмоционально громко. Хотя, нельзя сказать, что скандальные дамы полностью теряли над собой контроль. Например, никто из них никогда не упоминал всуе, даже во время самых жарких схваток, имя мастера, я уж не говорю о более высоком начальстве. С подругой можно и поругаться и помириться без особых серьёзных последствий, а с начальством, сами понимаете, лучше не связываться. И дело даже не в многочисленных категориях премии, но и в той возможности, которую мог использовать Климкин, чтобы надолго отравить существование любой из своих производственниц. Я не думаю, что кто-либо из женщин думал столь замысловато, скорее всего, срабатывал защитный механизм интуиции. Поэтому в таких жарких беседах фигурировали лишь слесаря, наладчики, да кто угодно попроще, но никак не начальство. Про Игоря, которого считали совсем безопасным, в такие сверхнапряжённые моменты попросту забывали. Он не был другом никому, но не был и врагом. Да и сама инвалидность парня несла в себе защитную функцию. Так что, хотя Игорь был единственным из всей бригады, кто никогда не участвовал в этих локальных войнах, никогда не принимал чью-либо сторону, такой нейтралитет в вину парню не ставился. Игоря за невмешательство в дела зрелых женщин даже уважали, а склоки неизменно заканчивали тривиальной фразой:
- Мальчишку хоть бы постыдились.
Игорь не обижался на то, что его используют в качестве аргумента к восстановлению мира, хотя, в отличие от Климкина ему женские схватки совсем не нравились, более того, они казались дикими. Игорь не привык к таким отношениям. Бабушка и мать, две женщины, окружавшие его, даже голосовых связок никогда не напрягали, про беспардонную склочность я уж и не говорю, она была попросту немыслима. На конвейере всё было иначе: грубее, обнажённее. Можно сказать, что это была эмоциональная парнуха. То, что женщины выплёскивали наружу, являлось для него как бы другим миром, в котором он никогда не был. Ведь женщины в такие моменты раскрывали ко всему прочему и отношения, причём оголённые яростью, между мужчиной и женщиной. Так что Игорь, за несколько лет работы в бригаде, хорошо знал, кто и с кем и когда имел интимную близость и при каких обстоятельствах. Если говорить откровенно, то и про начальство он тоже многое узнавал, но эта информация передавалась между дамами шёпотом и в мирные периоды, которые, однако, были не менее откровенны. Узнавал Игорь и о внутрисемейных отношениях своих товарищей по работе. Это был другой мир, мир здоровых людей, здоровых интересов и, наверное, поэтому, Игорь никогда не использовал имеющуюся информацию. Знать о жизни и вариться в той жизни вещи ведь совершенно разные. И новенькая девчонка Нина Терещенко ему именно тем и понравилась, что тоже, как и он не участвовала ни во взрывных ситуациях, ни в сплетнях шёпотком. Хотя, жизненный опыт у Нины, несомненно, имелся. Она уже побывала замужем, успела развестись. Правда, разглагольствовать о причинах короткой семейной жизни не любила, ограничиваясь любимой своей шуткой, дескать, жизнь дала трещинку. Такая шутка-каламбур Нине весьма нравилась, хотя рассказывать о своём коротком периоде замужества она очень не любила и не рассказывала никогда и никому, объясняя обстоятельства развода коротко, но ёмко:
- Дурак он потому что.
Не рассказывала она и о причине своего увольнения с прежнего места работы. Столь нетипичная для заводских работниц сдержанность придавала молодой женщине налёт благородства. А надо сказать, что к этому времени Игорь был о своих товарищах по конвейеру весьма невысокого мнения. Если говорить откровенно, то он их даже презирал, презирал за то, что каждая из дам ставила в вину другой то, в чём и сама не была безгрешна. Получалось так, что каждая считала свою ситуацию возвышенной и даже романтичной, по крайней мере такой, которая не заслуживает осуждения, но вот точно такую же ситуацию у своей подруги рассматривает как безнравственную и даже просто аморальную. Для Игоря это было смешно. Однако он никогда не выказывал истинных отношений к этим баталиям. Да и как ему иначе было держать нейтралитет. Насмешка, ирония помогают, в первую очередь, обойдённым. Если бы Игорь начал восторгаться той жизнью, которой жили эти разбитные женщины, он бы изошёл от зависти. Нет, завидуя окружающим, нейтралитета не добиться. А презрение, насмешка даже помогали держать дистанцию, поэтому у окружающих Игорь выглядел как очень скромный и стеснительный парень. Хотя насчёт стеснительности женщины ошибались весьма сильно. Со временем Игорь научился, про себя, разумеется, ни в коем случае не вслух, комментировать женские склоки. Здесь, за конвейером он впервые позволил себе помечтать, сожалея, что у него нет фотоаппарата и, он не может заснять эти искажённые склокой лица. Впрочем, это была даже не мечта, а просто промелькнувшая мысль, вроде той, что иногда возникает у любого, например, о полёте, как птица. Вот так и здесь. Подумал, усмехнулся про себя и тут же забыл. Не то что Игорь к этому времени не мог позволить купить себе фотоаппарат, но сама мысль о фотографии казалась ему столь нелепой, что он и не подумал сделать приобретение. Но, всё же, эта мысль оставила некий след в сознании парня, как мы узнаем позже. Но до этого будущего ещё далеко. Так что вернёмся к отношениям между Игорем и новенькой, в которую парень влюбился сразу и бесповоротно. Разумеется, он не стал выказывать своих чувств. Это ведь смешно, лезть калеке со своей любовью к красавице. По крайней мере, белый халатик и белоснежная косынка очень подходили к её рыжим волосам и набором веснушек, которые Нина не любила, хотя они отличали её от остальных и, отличали в лучшую сторону. Недаром на неё сразу же обратил внимание начальник технологического бюро цеха. Более того, Витя, а так звали технолога, оказался весьма настырным в своих ухаживаниях. Нина же, вопреки советам коллег, быть с технологом попокладистей, лишь поинтересовалась о фамилии своего упёртого ухажёра. Услышав ответ, загадочно произнесла:
- А я думала они братья. Больно уж похож.
На кого похож, женщина объяснять не стала. А Витенька всё продолжал свои упорные атаки. В конце концов, он высказался вполне откровенно:
- Зря со мной упорствуешь. Я ведь могу очень сильно испортить твоё существование.
Вскоре у Нины резко возрос возврат механизмов. Женщины понимающе качали головами, Игорь старался помогать соседке. И в тот день он так же помогал ей с возвратом, взяв одну из сборок Нины себе. Климкину такая инициатива передовика и скромника почему-то весьма не понравилась и, проходя мимо парня, он недовольно пробурчал:
- Не лез бы ты Игорёк не в своё дело.
Однако Игорь не понял своего шефа и продолжал помогать Нине. Они даже в тот день задержались на обед. Цех опустел, не было шума механизмов и свиста струй сжатого воздуха с соседней бригады, где помимо прочего продували оголовники снарядов.
- А у меня мама на две недели в отпуск уехала вчера, - неожиданно сообщила Нина.
- А. – промямлил Игорь, подтверждая этим, что услышал сказанное.
Как ещё реагировать на эту новость Игорь не знал, поэтому продолжал молча выпрямлять балансиры.
- Путёвку ей дали, - пояснила Нина, как будто для Игоря такие нюансы были очень важны.
Но Игорю подробности были совершенно безразличны и он, по-прежнему молча, продолжал работу. А что он мог ответить? Не напрашиваться же в гости со своими костылями. Хотя к этому периоду Игорь уже был вполне совершеннолетним парнем и даже имел свою машину с ручным управлением, которую ему, как инвалиду выделили вскоре по достижении восемнадцатилетия. Это было событие, которое отмечали всей бригадой. В тот вечер он впервые попробовал дешёвенького винца, отчего почувствовал себя весьма паршиво и, более никогда не возобновлял попыток принимать алкоголь.
- А ты меня не отвезёшь сегодня домой на своей машине? – совершенно неожиданно с несколько задумчивой интонацией попросила Нина.
От неожиданности Игорь выпустил из рук пинцет и растерянно, удивлённо посмотрел на Нину. Как ни странно это может показаться, но ещё никто никогда не просил Игоря воспользоваться как-либо его инвалидным Запорожцем.
- Конечно, смогу, - запинаясь и краснея, пробормотал смущённо Игорь, заметив, что Нина тоже слегка покраснела.
- Да я в магазин булочно-кондитерского комбината хочу заехать, тортик купить. А в троллейбусе сам знаешь, в часы пик не очень удобно с тортами ехать.
- А зачем тортик? Праздник какой? – не глядя на собеседницу, поинтересовался Игорь.
- У меня сегодня день рождения, - тихо, с заговорщицкой интонацией прошептала Нина.
- Чего же ты никому ничего не сказала? Мы бы тебя поздравили. Такие события у нас всегда коллективно отмечают, - пояснил гордо Игорь.
Насчёт коллективного празднования дня рождений Игорь несколько преувеличил. Поздравляли, разумеется всех, но приглашёнными на торжество бывали самые близкие подруги. А бригада, как и любой коллектив, была как бы раздроблена на отдельные группки. Каждый из таких микро коллективов держался от всех несколько обособленно. И каждая такая группка уже праздновала праздники вместе. Да и где, честно сказать, в наших квартирках найти место для целой бригады. Игорь не примыкал ни к одной из таких группировок, хотя его самого всегда поздравляли и при этом женщины, как ни странно, не проявляли скаредности по отношению к своему инвалиду и покупали ему вполне неплохие подарки. А ведь работницы умели ценить копейку. Игорь хорошо помнил, какие скандалы происходили на конвейере, когда у 217 изделия понизили всего на копейку стоимость. Кстати, тогда дамы настолько разъярились, что впервые, по крайней мере на памяти Игоря, высказывали о начальстве, даже высокостоящем, много нелицеприятного. Женщинам такая откровенность в то время сошла с рук, хотя расценку на 217 изделие всё же понизили. Женщины не знали, что именно на это изделие группа руководителей и инженеров получила премию за внедрение рацпредложения, снижающего себестоимость. Рацуха так никогда и не претворилась в жизнь, всё осталось как прежде, кроме расценки. В те времена по бумагам проходило много туфты, назначение которой было лишь улучшить показатели, пусть всего лишь на бумаге. Премия, она ведь никому карман не тянула. Маленький мухлёж не считался как бы и преступлением. А то, что подгонка результатов постоянно происходила из таких мелочей, это уже другая тема, не затрагивающая наш конкретный случай. Но упоминая о традициях, Игорь вовсе не вспомнил об этой проигранной битве женского коллектива с начальством. Он просто упомянул о традиции, причём вполне искренне, с теплотой в голосе. Это я сам использовал право автора рассказать о случае с 217 изделием, чтобы охарактеризовать прижимистость женщин. Впрочем, им, наверное, и полагается быть таковыми. По крайней мере, Игорь тогда над своими товарищами по работе не потешался и нисколько не осуждал за скаредность. Не надо забывать, что он сам был из почти что нищей семьи. Да и поведение женщин нельзя расценивать как простую жадность. В глазах коллектива такое необоснованное снижение расценки было лишь ужасающей несправедливостью. И они правы. Игорю такое поведение женщин тогда даже понравилось. Точно так же ему сейчас понравился и ответ Нины:
- Да неудобно как то. Я же у вас недавно работаю, так что ты не говори, пожалуйста, никому про мой день рождения.
- Так выходит, мать тебя и не поздравит? – ничего не отвечая на просьбу, удивлённо воскликнул Игорь.
- У неё же путёвка в дом отдых. Что же ей было из-за меня задерживаться, - оправдывая отъезд матери, напомнила Нина, кладя на конвейер последнюю исправленную деталь.
Сборка Игоря с деталями Нины тоже опустела, и они вместе направились в столовую, которая была расположена этажом ниже.
Вторая половина дня прошла для Игоря как в тумане. И если бы не опыт, он бы наверняка напортачил уйму брака. День был поистине знаменателен. И дело даже не в том, что женщина попросила подвезти его к себе домой, что было само по себе событием. Никогда ещё в его Жигулёнке не пахло женскими духами, дезодорантом, косметикой, в общем, чисто женским парфюмом. Ощущение было столь необычным, что Игорь даже боялся потерять контроль над собой, над дорогой. Необычным было и то, что Нина попросила его помочь выбрать ей торт, хотя ассортимент в те годы был весьма скуден и, выбирать было попросту не из чего. Хотя в тот день на прилавке было аж целых три вида изделия. Нину такое обилие ассортимента удивило. Игорь же не обратил на изобилие внимания, считая такое многообразие вполне естественным. Из-за своего увечья Игорь редко бывал в магазинах, так что не только выбор торта, но и само посещение кондитерской тоже оказался событием. Он не только помог выбрать для Нины торт, но и получил его без очереди. Хотя такая добросердечность со стороны народа в тот раз ему совсем не пришлась по душе, потому что лишний раз выставляла его увечье напоказ. Но всё равно, Игорь был на седьмом небе от счастья. А ещё он был счастлив от того, что этот торт купил как подарок. Конечно, это более чем скромно, но его извиняло незнание заранее об именинах подруги. Кстати, торт тоже оказался его первым подарком женщине. И это событие тоже расценивалось им как счастье. Однако Игорь совсем не ожидал, что эта поездка лишь прелюдия счастья, ибо Нина пригласила его к себе в квартиру. Само по себе приглашение на день рождение женщиной было принято со скрытым восторгом, но зачем ему чужое день рожденье? Чтобы мешать веселью? Игорь так и ответил Нине:
- Да ладно, зачем я тебе там? Мешаться среди гостей. Не потанцевать… Да я ничего не умею. Я даже пить не умею, да просто не могу. Я вообще в любой компании обуза.
- В какой компании? – удивилась в свою очередь Нина, - я никого не приглашала.
- Как не приглашала? – не скрывая изумления, вскричал наш обычно сдержанный инвалид.
- А чего в будний день народ то собирать? – несколько равнодушным тоном небрежно пояснила женщина, - И насчёт выпивки можешь не волноваться. Мы же с тобой торт купили. Вернее ты мне подарил его, - и Нина мягко улыбнулась Игорю, улыбнулась так, как никто никогда ему не улыбался.
То, что Нина напомнила ему о том, что Игорь так же принимал участие в выборе торта, что он и подарил его в конечном счёте, настолько польстило парню, который до этого и хлеба в магазине практически никогда не покупал, что наш инвалид даже не обратил внимания на то, что в квартире они будут одни. Да и не любил Игорь мечтать даже о вероятной реальности, что уж говорить о вещах, которые он относил к разряду «за гранью возможного». Только выйдя из лифта и оказавшись перед дверью Нининой квартиры, он вдруг понял, вернее, осознал реальность, факт того, что он единственный гость на сегодняшний вечер. Это привело Игоря не столько в трепет, сколько в изумление. И уже оказавшись в квартире, он вдруг вспомнил о матери, что не предупредил её, совершенно не имел такой возможности.
- А у тебя телефон то есть? – поинтересовался Игорь обеспокоенно.
- Да, мы сразу поставили, когда ещё дом только заселяли, - с гордостью сообщила Нина.
- Это хорошо, а то мамка не знает, что я у тебя, волноваться будет, - облегчённо вздыхая, пояснил причину своего беспокойства Игорь.
Он хотел добавить, что им телефон поставили, когда он заболел полиомиелитом, но не стал этого делать. Зачем лишний раз напоминать о своём увечье, достаточно и того, что он, словно ребёнок, будет звонить домой, извещая маманьку о задержке. Он думал, что мать будет пенять его насчёт задержки, однако он сильно ошибся. Услышав, что сын собирается праздновать день рождения своей подруги, мать настолько обрадовалась событию, что только и смогла выговорить:
- Да сынок, да. Празднуй, конечно, празднуй.
Она хотела ещё добавить, чтобы сын не пил вина, потому как за рулём, но не успела, изумлённый Игорь повесил трубку.
Мать же долго ещё сидела возле телефона с блаженной улыбкой на губах. В отличие от сына она могла мечтать и о вещах, которые сын называл «за гранью возможного».
А в квартире у Нины события развивались своим чередом. Сначала женщина быстро накрыла на стол. В холодильнике оказалась даже полукопчёная колбаса, которую по тем временам достать было почти невозможно и, вкус которой Игорь едва знал. Поэтому даже появление такого деликатеса уже привело его в ещё большее смущение. Он совершенно не знал о чём говорить, как вести себя в данной ситуации. Впрочем, любой бы на его месте себя чувствовал не комфортно. В конце концов, ему даже из-за стола было встать трудно, поэтому приходилось сидеть так вот друг против друга, словно они продолжали находиться за конвейером. Нина щебетала соло. Но что говорила женщина, до Игоря доходило плохо. Всё происходящее представлялось приятным сном. Он даже в некий момент задал себе фантастический вопрос: «А может быть, я сейчас пойду, пойду без костылей?». Но это уже было из области фантастики, а фантазировать Игорь, как мы уже знаем, не любил.
- Ты, если вдруг в туалет захочешь, не стесняйся, скажи, - неожиданно произнесла Нина, когда дело дошло до торта и, она принесла с кухни чайник.
Игорь лишь молча, но благодарно за тактическую заботу улыбнулся. И они приступили к чаепитию, нахваливая дуэтом торт. Потом, когда данная тема была исчерпана, они просто стали пить чай, поочередно обмениваясь улыбками. Было ещё совсем, по-летнему, светло, солнце ярко освещало комнату, что позволяло любоваться своей визави. Даже если бы они вообще ни о чём не говорили, а просто сидели молча, друг против друга и то, Игорь был бы счастлив безмерно. О большем он не смел и мечтать. И когда Нина прекратила свой оживлённый монолог и стала задумчиво всматриваться в лицо Игоря, тому это не показалось ни странным, ни не ловким. Так они и сидели некоторое время друг против друга, пока Нина негромко и доверительно не спросила:
- Игорь, а у тебя были когда-нибудь женщины?
- Кому же я нужен? - просто, без тени удивления, без возмущения нетактичностью собеседницы, сразу же ответил Игорь.
- А хочешь, оставайся у меня сегодня ночевать? – тут же предложила женщина, нерешительно взглянув в лицо парня.
- Что? – только и сумел вымолвить в ответ Игорь.
Но Нина понимала, что её предложение услышано и не стала повторять вопроса. Вместо этого она быстро поднялась со стула и столь же быстро скинула с себя всю одежду. Затем, Нина достала из шкафа, находящегося напротив кровати, три полотенца и, сказав, что сейчас придёт, упорхнула из комнаты, захватив с собой два полотенца из трёх. «Чистоплотная, - заметил Игорь, - вторым, наверное, ноги будет вытирать», - машинально подумал парень, вслушиваясь в шум воды, доносящийся из ванны. Игорь слушал шум душа и заворожено смотрел на нижнее женское бельё, брошенное поверх платья. Он впервые видел такие женские трусы. То, что мать стирала из своего и бабушкиного, резко отличалось от этого. И комбинашка, и лифчик были тоже совершенно другие. И всё эти ранее не виданные Игорем вещи свободно лежали поверх платья, которое было брошено на спинку стула. Парень сидел, ощущая плечами, спиной, затылком теплоту солнечных лучей и, уставившись на бельё Нины, слушал музыку воды. Не то, что у него кружилась голова, но изображения обстановки приобрели невероятную чёткость, отчего у Игоря создавалась иллюзия опьянения. И, хотя голова совершенно не кружилась, ему казалось, что он сейчас попросту упадёт со стула. Поэтому он схватился руками за край стола. И вовремя, потому как в комнате появилась Нина. Она была в том же наряде, в каком вышла из комнаты, то есть абсолютно голой. «Даже на голове ничего нет», - глупо подумалось ему. Окна квартиры выходили на западную сторону, солнце по-прежнему присутствовало в комнате и, сейчас Нина была вся освещена солнцем. В то время не показывали не только порно фильмов по телевидению, но даже эротических в прямом смысле этого слова не было. Лицемерный абсурд об отсутствии в СССР секса действовал глобально до тошноты. Но что касается Игоря, то он даже иллюстрации живописцев с обнажённой натурой никогда не видел. Я же говорю, что семья была весьма бедная и, в квартире не было не только дорогих книг по живописи, но вообще никаких. Да и единственный в городе художественный музей Игорь никогда не посещал. Он даже не знал о его существовании. Сами теперь понимаете, какими глазами взирал парень на рыжею женщину всю в лучах заходящего солнца, с яркими, привлекательными веснушками и с влажным полотенцем в руке.
- А зачем ты с собой полотенце принесла? – машинально поинтересовался Игорь.
Нина ничего не ответила, а, положив полотенце на стол рядом с тем, что не было взято в ванну, быстро, очень быстро приготовила постель, находящуюся тут же, возле стола. Нина попросту скинула с кровати покрывало и лёгкое, сложенное поверх простыни одеяло, затем так же быстро взбила подушку. Потом, не говоря ни слова, она подошла к обалдевшему от всего происходящего Игорю и помогла тому подняться со стула.
- Обопрись мне на плечи, - почему то шёпотом, произнесла Нина.
Безропотно Игорь подчинился, не без робости оторвав руки от поверхности стола. Как он оказался возле разобранной постели Игорь так никогда впоследствии не смог вспомнить. Но то, как его раздевали неожиданно сильные руки Нины, он помнил потом всю жизнь. Оказавшись разнагишенным, Игорь понял предназначение влажного полотенца, когда женщина, уложив парня на постель, обтёрла его весьма тщательно, даже там, где уже давно никто не прикасался кроме него самого:
- Давай-ка я тебя оботру, целый день же за конвейером, да и после чая вспотели.
Игорь хотел согласиться, сказать хоть что-нибудь, но губы лишь беззвучно пошевелились благодарно, стеснительно, застыв в смущённой улыбке.
Нина между тем, положив полотенце обратно на край стола, с лёгкостью подвинула Игоря на середину кровати, сама расположившись с краю. Игорь даже испугался, как бы его подруга не упала и, даже сделал попытку сдвинуться к стенке. Но в таком манёвре не было абсолютно никакой надобности. Нина полулежала боком вполне уверенно. «Наверное, она меня сейчас поцелует», - подумал Игорь, но ошибся. Нина принялась ласкать его руками, причём таким образом, что парень сразу же почувствовал то, что, в отличие от ног, был способен к счастью чувствовать. А затем Нина оказалась вверху. Игорь отчётливо видел её подстриженный, выделяющийся узкой полоской рыжий лобок. Как заворожённый Игорь смотрел, как женщина присела на корточки и, взяв руками его набухший член, направила его куда нужно. А потом начался некий танец вприсядку. Игорь неотрывно смотрел и смотрел то, что никогда не видел прежде. Теперь он понимал, что если бы ему сейчас сказали, что после окончания ему предстоит умереть, то он бы согласился, лишь бы не прерывать невероятное для него наслаждение.
Впоследствии Игорь так никогда и не узнал другой позы. Всё-таки он был инвалид. Но, тем не менее, Игорь не расстраивался по столь пустячному поводу. С него всю жизнь хватало именно этой завораживающей картины входа и выхода, картины, которую Нина не могла видеть и по этому поводу всю их совместную жизнь, как ни странно, завидовала суженному. А Игорь был от такого своего превосходства счастлив вдвойне. Он вообще любил наблюдать за Ниной, за тем, как у них всё происходит. Дело в том, что тот шкаф, напротив кровати, имел весьма неплохую полированную поверхностью. И вот на этот-то импровизированный экран и любил смотреть Игорь во время любовной страсти. Это было столь же захватывающе, как и наблюдать ныряния своего органа. Впоследствии, когда Нина, став его супругой, переехала к нему, а мама Игоря переехала к матери Нины, освободив молодым квартиру, Игорь приложил все усилия, чтобы убедить супругу обменяться шкафами. Нина, однако, резонно возразила, сказав, что такое старьё, как у них, везти куда-либо просто стыдно и, предложила приобрести новый. Так они и сделали. Хотя приобрести шкаф с такой же полировкой оказалось совсем не просто. Игорь был счастлив. Лицезрение любовных сцен с Ниной, вовсе не смущало Игоря. Когда впоследствии появилось кабельное телевидение, то он стал охотно смотреть и порнопрограммы. Это была не извращённость, а желание посмотреть других. А почему и не смотреть, если нравится. Да и чувства к Нине от такого просмотра не стали меньше. А в тот первый раз он даже не осмелился дотронуться до грудей женщины, которые колебались над ним в такт ритмическим движениям. А когда темп стал буйно неистов, Игорь вообще совершенно непроизвольно закрыл глаза, настолько сильно было наслажденье. А потом, после апогея, Игорь почувствовал наклонённое к своему лицу лицо женщины, почувствовал её запах и, открыв глаза, увидел вплотную карие, почти что тёмные зрачки, которые, казалось, смотрели ему в душу. Если бы Игорь был более образован, он бы, может, подумал и о средневековье, когда многих женщин сжигали на кострах как ведьм. Но он не был столь грамотен и поэтому лишь вспомнил рассказ своего одноклассника, как тот наблюдал в деревне случку кобылиц. Представить себе такое ни в тот раз, ни сейчас Игорь не мог, зато он отчётливо воскресил в памяти недавнее чудо и, вспомнив, счастливо улыбнулся. Руки его при этом непроизвольно потянулись к грудям Нины. Женщина же опять взяла полотенце, а Игорь понял функцию этого сухого полотенца. Особенно ему понравилось то, что сначала Нина обтёрла его, потом простынь под Игорем, а уж потом себя. Такая забота растрогала Игоря чуть ли не до слёз. Парень, вернее уже мужчина, еле сдержался, чтобы не заплакать.
Зато, когда Игорь в тот вечер вторично позвонил домой, сказав, что остаётся ночевать у своей женщины, заплакала мать, он это ясно слышал. Но впервые в жизни слёзы матери не расстроили его, а были восприняты со счастливой и гордой улыбкой, гордой оттого, что он осмелился назвать Нину своей женщиной. Нина присутствовала при этом разговоре и, услышав, кем стала для Игоря, улыбнулась.
А теперь пора пояснить и причину решимости Нины. Дело было не только в давлении технолога Вити. Надо рассказать и о том, почему Нина столь быстро разошлась со своим первым супругом, работающим слесарем в том же цехе, куда устроилась сразу после окончания школы девушка. Но сначала о веснушках. Нина, как вы уже знаете, считала свои веснушки крупным недостатком, хотя, на самом деле они очень комбинировали с её рыжими волосами. Одноклассники, привыкшие дразнить девчонку рыжей - конопатой с самого первого класса, ещё только начинали осознавать чудесное превращение. Но, не осознали. Зато девчонку сразу же приметили мужчины цеха, куда устроилась работать Нина. Наиболее настырными оказались двое: Толик, молодой заместитель начальника цеха, так чудесно похожий внешностью с технологом Витей, и слесарь этого же цеха Валёк. Но, в то время, пока слесарь ещё только поглядывал со стороны на новенькую, молодой зам уже начал «закидывать удочку». Не то, что Толя влюбился в девчонку, но, раз есть возможность пофлиртовать, почему и не сделать этого. У Валентина такой обоснованной возможности не было: другая бригада, другой участок. Так что парень просто поглядывал на «солнечную девочку» издалека, не зная, как завязать знакомство и всё более и более влюбляясь в Нину. У Анатолия же чувства к девчонке были совершенно иного порядка, вернее будет сказать, что серьёзных чувств не было вовсе. Просто Толя был вполне советским руководителем. А в те времена нравы на заводах были весьма раскованными: обилие народа, не ритмичность производства и множество других факторов создавали поистине благоприятные условия для донжуанства. Можно со всей уверенностью сказать, что траханье в производственных условиях не то что не осуждалось, но даже неофициально поощрялось. Такое поведение руководителя называлось «работой с коллективом». Да и времени на производстве руководство того периода проводило много. Не только страх лишиться должности заставлял руководителей всех мастей находиться на производстве по четырнадцать часов. Были, конечно, у суетной жизни руководства и пряники: мощным стимулом являлось и наличие технического спирта, а уж что говорить про производственный гарем. Как-то одна старая производственница, инженер БТиЗ, по другому бюро труда и заработной платы, так вот, эта инженер в откровенной беседе со мной поделилась, что переспала со всеми руководителями заводоуправления и руководителями цехов и цеховых служб. Я не думаю, чтобы женщина врала. Это была гордость состарившейся потаскухи. Общая численность коллектива этого завода была где-то порядка тридцати тысяч. Сколько там было руководителей можно прикинуть, но каков был её личный счёт, ответить сложнее, потому что текучка кадров в стране советов достигала ужасающих размеров. Опять я отвлёкся. Не хорошо. А ведь собирался рассказать о Нине Терещенко, которая поступила на своё первое предприятие уже в начале осени. Это был период, когда труженики заводов отправлялись на помощь колхозам. Иногда выезжали всем цехом. К такому событию готовились заранее. Подготовка включала в себя в первую очередь выкраивание как можно большего количества спирта. Бутылка была не только расхожей валютой страны советов, но и, как я уже сказал, мощнейшим стимулом к деятельности. Вот в такой суетный период и оказалась Нина на заводе. А вскоре коллектив отправился на сельхозработы. В первый же вечер спирт расходовался несколько нерасчётливо, можно сказать лился рекой. Разбавленное водой пойло пришлось выпить в конце концов и Нине. Не то чтобы девушка сильно опьянела, просто как-то незаметно для себя оказалась в палатке зама Толика. Пьяное домогательство опытного мужика завершилось вполне успешно. А дальше Толик попросту заснул. Но Нине не спалось. В конце концов, обиженная девчонка отодвинулась к брезенту палатки, забывшись во сне. Пробудившийся ночью Толик, вероятно подумав, что спит один, вышел на простор колхозного поля. Нина явственно слышала, журчание мочи за палаткой. А затем Толик ушёл. Но Нина оставалась одна недолго. Через несколько минут в палатку ввалилась пьяная парочка: начальник цеха со своей секретаршей. В кромешной темноте девчонку просто не заметили. Нина лежала, боясь пошевелиться. Когда же любовники вышли наружу, Нина, почти что тут же, поспешила прочь, боясь, что ещё кто-либо нагрянет в притягательное брезентовое убежище. Выползая из палатки, девчонка вляпалась рукой в мокрое и липкое. На душе было также склизко и муторно. Толик в последующие четыре дня пребывания в колхозе больше не подошёл к ней, увиваясь вокруг других девочек. Ему доставляло удовольствие действовать как снайпер. Он и действовал. А может, ему был просто неприятен факт, что с Ниной у него был всего один выстрел. Вот он и бравировал. Кто знает. Нина тоже не напрашивалась, со стороны наблюдая за своим первым мужчиной. Однако одна она не оставалась. Не в том смысле, что вокруг было много народа, а в том, что около неё постоянно отирался Валентин, довольный, что всемогущий зам занят другими. Но, не смотря на это, надежды Валентина на успех с рыжей девчонкой не оправдались. Нина была отрешенно-сдержанна. Валентин такую строгость принял за девичью скромность и воспалился ещё более к новенькой. Когда сельхозработы завершились, Валентин продолжил ухаживания. Анатолий делал вид, что ничего не произошло, масляно лишь улыбаясь. В общем, вскоре Нина и Валёк сочетались законным браком. В отпуск молодожёны пойти не могли, хотя бы потому, что Нина ещё не проработала положенного периода. Так что после свадьбы и подаренного трёхдневного отгула муж и жена вышли на работу. И в тот же день Валентин, находясь в туалете, услышал похвальбу Анатолия:
- А я ведь эту Валькину рыжею первый потрахал.
- Неужто оттрахал, - заискивающе поинтересовался какой-то подхалим.
- Да не, я, понимаешь, пьяный был в жопу, ну кинул ей всего одну палку и тут же отрубился, заснул. А как проснулся, рядом никого. А потом не до неё было.
- Да, девки тебя любят, - хихикнул заискивающе тот же голос.
Валёк не мог понять, кому он принадлежит, сидя на дальнем толчке. Хотя кабинок как таковых в туалетах заводских не было, но в некоторых цехах были перегородки, так что нашего молодожёна не было видно. Он осмелился поднять штаны, лишь когда собеседники вышли. Зато дома он был более чем суров. Скандал своей жёнушке он закатил капитальный. Потом Валёк поступил до безобразия банально: он запил. А Нина? Нина ушла и от него и с завода, устроившись на то предприятие, где трудился наш инвалид. Толик же был назначен в райком комсомола, где и сделал быстро весьма успешную карьеру. Впрочем, до него нам нет никакого дела, я ведь не о нём повествую, а об Игоре. Можно, конечно, сказать ещё несколько слов о реакции мамы Игоря на первую ночь вне дома сына. Мама тут же, едва придя в себя от услышанного, любовно погладив телефон, словно это и его заслуга была в победе сына, отправилась к своей партийной соседке, чтобы с гордостью поведать той об успехе сына. Я вовсе не осуждаю мать Игоря, женщину вполне можно понять. Хотя Марья Петровна сначала попросту не поверила в услышанное. Лишь позже, когда информация подтвердилась, Марья Петровна долго в глубокой задумчивости качала головой, твердя про себя одну и ту же фразу:
- Надо же, надо же.
Когда же у соседей родился сын, то Марья Петровна долго вглядывалась в лицо младенца, пытаясь отыскать несхожесть с Игорем. Она просто не могла поверить в то, что за такого калеку кто-то мог выйти замуж. В цехе, где трудились супруги, тоже восприняли эту информацию с большим удивлением. И если Игоря все хвалили, то поведение Нины было совершенно не понятно. Коллектив решил, что баба просто либо дура набитая, либо имеет сама какой-либо изъян. Однако благодаря такому мнению, Витенька сразу же охладел к сборщице. Для Нины это было хорошо хотя бы потому, что количество возвратов резко сократилось. В общем, не только Игорь считал себя счастливым, но и Нина тоже почувствовала себя таковой. Но, ничто не вечно под луной. Через несколько лет началась пресловутая перестройка, завод закрылся, а люди были вынуждены искать работу кто где. Игорь, как ни странно, быстро нашёл место. Он сумел устроиться в одну из фирм сторожем. Времена хотя и были весьма неспокойные, но руководство фирмы считало, что красть в офисе особенно нечего, денег в сейфах не держалось, а идти на мокруху ради нескольких компьютеров навряд ли кто решиться. Для Игоря работа была удобна тем, что располагалась рядом с домом и, днём он был постоянно свободен и мог присмотреть за сыном. Нина же, сразу сумела устроиться няней в семью нового русского, сынка бывшего партийного работника. Впрочем, семья была порядочная и Нина оставалась возле ребёнка до самой школы. Потом она благополучно вынянчила ещё нескольких ребятишек, не скажу сколько точно. Да, это и не важно. Читатель, вероятно, хочет узнать, почему я назвал сей рассказ «Снимок дня». Ведь пока речи не было о фотографии. Но дело в том, что когда чадо Игоря подросло и стало самостоятельно зарабатывать на жизнь, то на первую же заплату сын купил родителям фотоаппарат. Родители сначала весьма удивились такому подарку, но очень скоро оценили его значимость. Ведь современные цифровые фотоаппараты не требуют больших хлопот. Ни тебе проявления фотоплёнки в тёмной комнате, ни хлопотливое печатание снимков при красном свете. Щёлкай сколько влезет и, закладывай снимки в компьютер, который в семье к этому времени имелся. Ну, как старшеклассникам без интернета. Да Игорь и сам иногда пользовался компьютером. Мы же знаем, что ему доставляло удовольствие смотреть порнофильмы. В интернете таких сайтов пруд прудим. Но мы с вами знаем и о склонности Игоря вглядываться в жизнь, которая и реализовалась в полной мере в проявившейся страсти к фотографии. Игорь начал снимать всё и всех. Ради этого он даже несколько раз проехался в общественном транспорте, фотографируя пассажиров, кондукторов и даже виды из окна. Он заснимал древних старух, цепко держащихся за поручни и едущих стоя; заснимал руки пенсионеров, протягивающие кондуктору затёртые до дыр пенсионные удостоверения с вложенной социальной сезонкой. Заснимал музыкантов, играющих на гитарах в трамваях; заснимал голубятников и голубей, памятники и фонтаны, детей в песочницах и бомжей, церкви и мечети, движущиеся в брызгах дождя машины и ночной город. Он даже заснял себя с Ниной в постели. Хотел его даже разместить в интернете, да передумал. Хотя ничего крамольного на снимке не изображалось: просто его голова, зажатая ногами Нины. Снимок он назвал: «Самый надёжный капкан». В общем, темой его снимков была сама жизнь, столь же разнообразная и многогранная. И всё бы ничего, если бы однажды Игорь не пожелал сфотографировать аварию, да не простое транспортное происшествие, а обязательно крупное. Чтобы на него и в интернете внимание обратили, хотя, как все знают, снимков в интернете многие десятки миллионов и, каждый день прибавляется всё больше и больше. Тщеславие? Обычный бзик? Даже я, автор, не знаю. Но, загоревшись этой идеей, Игорь начал чуть ли не ежедневно выезжать на фотоохоту на своём стареньком Запорожце. Фотоаппарат он держал всегда в полной готовности рядом, под руками. И этот злополучный день не был исключением, хотя, казалось бы, ничего не предвещало плохого: погода была отличная, асфальт абсолютно сухой. Производить в такой день поиски транспортных происшествий мог только фанат фотографии, каким к этому времени и был Игорь. Перед выездом на главную дорогу Игорь увидел возвращавшегося домой сына. Остановив Запорожец, он перекинулся с сынов буквально парой ничего не значащих фраз и начал выезжать на главную дорогу. Игорь отвлёкся лишь на какую-то секунду для того, чтобы перехватить фотоаппарат, который скользил по переднему креслу. Всё остальное произошло на глазах сына. Старенький Москвич, я даже затрудняюсь сказать какой модели, врезался в это время в бок выезжавшей машинёшки. И что значит истинный фанат. Знаете, что испытал в первый миг Игорь, который всё же успел повернуть голову буквально за миг до столкновения? Страх за свой фотоаппарат. Это он сам потом сказал. А в тот миг, испытав страх за свой инструмент художника, он успел перехватить злосчастный подарок сына, более того, он успел сделать кадр, где чётко было видно разлетающееся стекло дверцы его машины, испуганное лицо водителя Москвича. Игорь к этому времени был уже довольно опытным фотографом и понял, что кадр вышел великолепный. Но дальше драматизм этим ударом о борт не исчерпал себя, всё было ещё впереди. Помните, я говорил в самом начале повествования о том, что у Игоря была почти что полностью потеряна в результате болезни чувствительность ног. Благодаря этому, Игорь не испытал боли, а стало быть и болевого шока. Он не потерял сознания. Поглядев на своё зажатое столкновением тело, Игорь не стал понапрасну дёргаться, а, не выпуская из рук фотоаппарата, стал снимать происходящее изнутри своего Запорожца. Он заснял сына, тотчас подбежавшего к месту аварии; заснял лица опешивших очевидцев; ещё раз заснял изувеченный салон своей машины а потому, передав фотоаппарат сыну, попросил того снимать всё происходящее:
- Снимай, сынок, снимай! – улыбаясь синюшными губами, вполне чётко скомандовал Игорь.
Сын послушался и стал снимать, хотя всё же предварительно сделав звонок по сотовому в службу спасения. Игорь улыбался, глядя на своего мальчика. Потом, вспомнив, что он всё-таки жертва трагедии, сбросил улыбку и придал лицу соответствующее моменту выражение. И когда прибыли спасатели, Игорь был хотя и бледный из-за потери крови, но в сознании. Теперь ему не надо было играть трагедию, она явственно проступала на обескровленном, бледном лице. Думаю, дальше не стоит продолжать повествование о судьбе Игоря. Это столкновение оказалось для него фатальным, но то, что его самый первый кадр стал фотографией дня он всё же узнал перед кончиной.
P.S.
Нина после смерти супруга сильно поседела. Она более не работает няней на людей, а занимается воспитанием собственного внука. Ведь его родители работают. Сын, потрясённый поведением отца в момент аварии, стал профессиональным фотографом. Но, слава Богу, парень не выискивает трагических фотографий, запечатлевая в основном свадьбы, юбилею и прочие приятные торжества. Его супруга, окончившая нашу Академию культуры, помогает ему в оформлении торжеств.