Посвящается ветерану Великой Отечественной войны,
проживавшему в с. Рыбное Вольского р-на Саратовской обл.
СВЕЧКОВУ Николаю Михайловичу

Прекрасные 80-е годы! Мне они особенно ярко запомнились тем, что каждое лето мы всей семьей проводили на Волге. Папа привозил нас на машине на место, которое называется «Белогородня», находящееся на правом крутом берегу реки в 14 километрах ниже по течению г. Вольска. Там у нас было заветное место, на котором из года в год мы ставили палатку и разбивали наш семейный лагерь. Отец не мог быть постоянно с нами, так как служил в армии, но в пятницу вечером исправно приезжал к нам с продуктами, а уезжал в понедельник рано утром. А постоянными жителями лагеря были я, мой младший брат Юра и, конечно, наша мама – большая энтузиастка отдыха на природе и потрясающая рыбачка, уловам которой завидовали все местные рыбаки.

Добирались мы от дома до Волги исключительно по грунтовой дороге, проходящей по живописнейшим местам. Большая часть пути проходила по степи, на за три-четыре километра до Волги берега густо покрывали леса. Грибов было много. И как-то пожелали мы грибного супа. Сказано – сделано. Мама осталась в лагере – за «старшего», а папа, я и брат запрыгнули в машину и рванули на грибную «охоту».

Грибов мы набрали достаточно быстро и повернули назад, но тут папой овладел дух путешественника-исследователя, и он сказал, что поедем мы другой дорогой, так как она не только лучше, но и короче. Съехав с привычной дороги, мы углубились в лес. Дорога петляла, как пьяная гусеница, но папа упорно вел машину вперед, не желая признавать, что явно ошибся в выборе маршрута. Внезапно деревья расступились, и мы оказались на краю большой лесной поляны, с правой стороны которой под ветвями могучего дуба притулилась маленькая сторожка. Дороги далее не было, и все мы вышли на свежий воздух, чтобы осмотреться и принять решение на дальнейший маршрут. Тем более, рядом с нами оказались стол и две скамьи.

В это время дверь сторожки открылась и из нее медленно выбрался древний старик и, прихрамывая, направился к нам. Старик был весь седой, лицо бороздили глубокие морщины. Весь его внешний вид словно говорил о том, что он пришел в этот мир очень давно и много испытал в этой жизни. Старик был настроен явно не по дружески и сразу спросил: «Кто такие? Что вам здесь надобно?» Оказалось, что мы попали прямо на совхозную пасеку, а дед на ней работает пасечником и охранником.

Папа объяснил деду, что мы заблудились, и дед сразу смягчился. Пригласил нас к столу и угостил свежим медом и душистым хлебом. Пока я и брат лакомились такими неожиданными дарами, папа разговорился со стариком, который представился просто – Мыкола. Оказалось, что Мыкола – ветеран Великой Отечественной войны, всю войну прошел, будучи пулеметчиком, на фронт пошел добровольцем, приписав себе два лишних года и сославшись на утерю документов, удостоверяющих личность. За войну перенес три контузии, несколько раз был ранен легко и один раз – тяжело.

Отец был потрясен до глубины души – оказалось, что Мыкола всего на три года старше его! В свою очередь папа рассказал, что он офицер и служит в поселке недалеко отсюда. Старик страшно разволновался, убежал в сторожку, вернулся, горестно вздохнул и стал рассказывать про свою беду. Оказывается, что не сохранилось документов, подтверждающих службу Мыколы. Он сунулся несколько раз в военкомат, получил, что называется «от ворот поворот», и остался при своих интересах. Поскольку рабочего стажа у него не было, а работать нигде не мог – сказывались ранения и контузии – устроился Мыкола пасечником на совхозную пасеку. Тем и перебивались со своею старухой, потому как социальную пенсию ему, как инвалиду по состоянию здоровья, назначили ровно 15 рублей.

«Помоги, мил человек! Ты ученый, знаешь, куда надобно обратиться!». Отец растерялся: «А хоть какая-нибудь зацепка есть, чтобы начать искать – номер воинской части, звания и фамилии командиров и сослуживцев, полное наименование части?» – «Ничего, совсем ничего не помню, мил человек! Я же контуженный» – удрученно вздыхал Мыкола. Вдруг его лицо просияло: «Я помню! Номер своей винтовки помню!» Отец огорченно сказал: «К сожалению, эта информация нам никак не сможет помочь». Мыкола совсем сник. Потом как-то робко и очень тихо сказал: «А еще я точно помню, что номер винтовки совпадал с номером моей воинской части. Это поможет?» Отец даже поперхнулся от неожиданности: «Как так? Вы же сказали, что не помните номера воинской части?» Мыкола совершенно серьезно ответил: «Не помню, мил человек, совсем не помню – контужен я был». «А номер винтовки, значит помните?» – весело спросил отец. Дед, решив, что над ним посмеиваются, начал закипать: «А ты не смейся, мил человек! Да, номер винтовки помню! И он совпадает с номером части!». Отец облегченно выдохнул и сказал: «Я помогу Вам. Напишу куда надо и, полагаю, что вопрос решится положительно!» Мыкола был явно поражен изменением настроения отца. «А как же без номера воинской части? Найдут ли мои документы?» Отец весело ответил: «Не волнуйтесь, теперь все найдут!» Старик настолько был растроган, что вручил нам на прощание в качестве подарка трехлитровую банку душистого липового меда. И мы уехали.

Дома папа практически сразу занялся проблемой деда Мыколы и отправил письма в Центральный Архив МО СССР и в Главное управление кадров МО СССР, откуда пришли извещения, подтверждающие получение корреспонденции с ответами должностных лиц, что вопрос о восстановлении документов Свечкова Николая Михайловича (так полностью звали деда Мыколу) будет рассмотрен, а результаты отправлены в военный комиссариат по месту его жительства.

После всех этих событий прошло несколько месяцев. Приближались майские праздники. Как-то в субботний полдень, когда мы все собирались обедать, в нашу квартиру кто-то позвонил. Мама открыла дверь. На пороге стоял дед Мыкола. «Здравствуй, хозяйка!» – сказал он – «Мне бы с хозяином повидаться!». В этот момент из зала вышел папа. Мыкола, увидев его, неожиданно рванулся к нему, упал на колени и попытался поцеловать его ноги. Папа был в таком шоке, что первые несколько секунд просто стоял столбом, не в силах вымолвить ни слова, потом отскочил и убежал в спальню. Мама помогла Мыколе подняться с колен и пригласила его на кухню. Его пиджак осторожно повесили на плечики в прихожей.

А Мыкола на кухне рассказывал родителям о том, что неделю назад его вызвал сам военный комиссар и торжественно вручил удостоверение участника Великой Отечественной войны, а также поздравил с назначением пенсии в размере 120 рублей. «Вы даже не представляете, что вы для меня сделали, люди добрые», – говорил Мыкола, – «я же теперь богатый человек, все себе могу позволить!».

Меня еще при входе Мыколы в квартиру привлек мелодичный звон, исходивший от его пиджака. Пока родители с ним на кухне разговаривали, я подобрался к пиджаку, развернул его и обомлел: два ордена «Красной звезды», орден «Боевого Красного знамени», орден «Александра Невского», орден «Великой Отечественной войны» II степени, три (!) медали за отвагу, орден «Славы» III степени, а уж медалей за взятие различных городов просто не счесть. Вот он оказывается какой – дед Мыкола – настоящий герой!

После описанных событий мы изредка заезжали проведать Мыколу. Жил он в пос. Рыбное под Вольском. С середины осени до льда и от вскрытия Волги до начала мая рыбачил на своей расшиве (так назывались большие деревянные лодки со стационарным двигателем, как правило, «Москвич»). Скорость у таких лодок была небольшая, но их надежности и устойчивости в самых экстремальных условиях, которые возникали на Волге, можно было только позавидовать.

Как-то ранней весной Мыкола, выйдя из своей избы, услышал звук лодочного мотора со стороны Волги. А река только что вскрылась и по всей ее поверхности скользили мощные льдины. Мыкола сходил в избу за биноклем, пошарил по поверхности реки взглядом и не поверил своим глазам: Волгу пытались пересечь на лодке «Казанка» три человека – двое взрослых и ребенок. Худшего варианта плавсредства трудно было придумать! Узкая лодка, развивающая на тихой воде хорошую скорость, совершенно не была приспособлена даже к небольшому волнению воды: при килевой качке мгновенно «зарывалась» носом в волну, набирая воды до края бортов, а при бортовой качке норовила перевернуться. «Что делают, бестолочи! Еще и ребенка с собой взяли!» – в сердцах подумал Мыкола. В этот момент лодка напоролась на льдину, выскочила на нее почти наполовину и, натужно взревев мотором, стала переворачиваться. Мыкола, забыв, что легко одет, сломя голову рванул к своей лодке. Трудяга-мотор завелся, что называется «с полоборота», и Мыкола направил свою посудину к месту происшествия. А над водой уже неслись крики о помощи, скрадываемые расстоянием. Все-таки Мыкола успел! Когда он подплыл, то увидел в ледяной воде трех человек, судорожно цепляющихся за перевернутую лодку. Поочередно Мыкола затащил в свою лодку всех троих, что стоило ему немалых усилий, так как все они совершенно окоченели и самостоятельно двигаться не могли. После того, как люди были вытащены из воды, Мыкола зацепил багром перевернутую лодку, завел мотор и направил свою расшиву к родному берегу.

На берегу уже ждала машина «Скорой помощи», которую как оказалось вызвал кто-то из соседей, увидевших действия Мыколы. Спасенных увезли в больницу. А вот на самого Мыколу почему-то никто из мед. персонала внимания не обратил. А, как оказалось, напрасно...

Ночью Мыколе стало плохо, тело горело и не слушалось его, он почувствовал, что не может дышать и впал в забытье. Очнулся он на больничной койке в районной больнице. Оказывается, что соседи, обеспокоенные его долгим отсутствием на берегу, через сутки зашли к нему в дом, обнаружили его лежащим на полу в бессознательном состоянии и сразу же вызвали «Скорую».

Поместили Мыколу в грязную палату, давно не знавшую ремонта. Постельное белье было старое и застиранное. Из одежды на нем было только то, в чем его привезли. Врача он так и не видел. Изредка приходила мед. сестра, делала ему какие-то уколы, давала таблетки. Но организм, жестоко подорванный войной, уже не мог сопротивляться натиску болезни, и Мыкола постепенно угасал, периодически впадая в забытье.

Так прошло почти пять дней. И вдруг, в очередной раз очнувшись, Мыкола с удивлением заметил какую-то странную суету вокруг себя. Появились несколько мед. сестер, которых он не видел ранее. Две из них тщательно вымыли его тело горячей водой. Как и откуда появилась вода он даже не понял. Его переодели в совершенно новую больничную одежду, поставили другую кровать, которую застелили новым накрахмаленным бельем. После этого появился кто-то явно из медицинского начальства. Критически осмотрел обстановку и приказал немедленно перевести Мыколу в новую палату, оборудованную по последним требованиям. Внутри у Мыколы все похолодело: «Видимо, смерть моя недалече», – подумал он, – «не иначе, как готовят. Интересно, здесь всех так на тот свет подготавливают?»

В новой палате Мыколу на некоторое время оставили в покое. Но ближе к обеду снова началась беготня. Назначили какие-то новые лекарства, как ему объяснили, самые новые и эффективные. Весь персонал активно интересовался его состоянием. Вдруг в коридоре послышался какой-то шум, двери палаты отворились, и в комнату вошла целая делегация, во главе которой находился Первый Секретарь райкома КПСС. Он остановился возле кровати Мыколы, зачем-то оглянулся, потом присел на вовремя подставленный стул. «Как себя чувствуете, Николай Михайлович? Довольны ли Вы условиями в этой больнице? Если потребуется для Вашего лечения, то мы переведем Вас в другую больницу». Мыкола ничего не понимал и с трудом односложно отвечал высокому гостю. А гость, видимо вполне удовлетворившись «беседой», обернулся и взял у кого-то из подчиненных красную коробочку и небольшой кусочек картона, встал и торжественно произнес: «Уважаемый Николай Михайлович! Позвольте мне от имени Верховного Совета СССР вручить Вам заслуженную награду – медаль «За спасение утопающих».

Вот такая вот история. Каким образом подвиг деда Мыколы стал достоянием широкой общественности, кто именно ходатайствовал о награждении и писал представление – так и осталось тайной. Но именно эта награда и помогла тогда Мыколе победить тяжкий недуг.