Савватей Селифанович не был требовательным человеком. Не в том смысле, чтобы с кого-то требовать, а в том, что потребности ко многим вещам, кажущимися большинству человечества просто необходимыми, для него как бы и не существовало вовсе. Не требовались они ему. Взять, например, телефон. Более ста лет уж как его народ узнал, а вот Савватей дожил до пенсионного возраста и никакой нужды в этом гениальнейшим изобретении мистера Белла не находил. И неизвестно, появилась бы у нашего пенсионера такая потребность, если бы его сын, который давно уже имел и свою семью, и свою квартиру не поставил у себя дома это почтенное порождение фантазии с наукой. После такого приятного события у почтеннейшей супруги нашего героя сразу же появился зуд к чуду аппарату. Ведь так прекрасно, не выходя из квартиры, услышать чуть ворчливый голос сына: «Чё те, мать?» Замечательно внимать воркующеласковый голосок снохи: «Как здоровье, мама?» И просто восхитительно наслаждаться грубоватым баском, срывающимся на дискант, внука: «Мамке передать что-нибудь?» И особенно прелестно верещание внучки Лизы: «Бабулька, бабулька!» Одно неудобство. Для такого счастья приходилось идти к соседке. Конечно, Любовь Семёновна была старая подруга, но ведь кроме неё в квартире были её дочь, зять, а также внучки. А уж те особенно любили покалякать. Из автомата же сейчас дозвониться весьма трудно. Хоть и ввели таксокарты, а всё равно нещадно срывают трубки. Наверное, поэтому их, то есть телефоны и перестали ставить на улицах. Вот и приходится полгорода обегать, пока отыщешь этот объект вандализма, который к тому же и неисправен оказывается. Сын, правда, купил им мобильник, да уж больно неудобная да мудрёная игрушка, без очков ничего не разглядеть, на тумбочку не положить, того и гляди уронишь и с собой брать боязно, хотя сейчас ими все ребятишки, можно сказать, как игрушками пользуются. Но это молодёжь, она ко всему быстро привыкает, а Савватей вон и мастером когда на заводе работал, то и тогда предпочитал не трезвонить по заводскому, а ножками, ножками дойти куда нужно в соседний цех: термичку там или в гальванический, или ещё куда. Привычнее оно с человеком непосредственно поговорить, да и взглянуть заодно, где, в каком состоянии твои детали находятся. А то ведь наговорить, не видя собеседника, мало ли чего можно.
Поэтому Савватей и живчик такой в свои преклонные года, что все ножками да ножками не ленился потопать, если надо что выяснить было. Это сейчас везде трезвон от этих мобильников; в трамвае ли едешь или в автобусе, или просто по улице идёшь. Кузьминечне вовсе и не надо было разглагольствовать по мобиле, топая по улице с хозяйственной сумкой. А выходить из дому без сумки она как то уж и не могла. Привыкла за не столь уж и короткую жизнь. Да мало ли что может попасться в ларьках. Сейчас соблазнов много. Мобильник на улице только помеха. Другое дело дома. Вот как всякая деятельная натура Аграфена Кузьминична и приняла решение приобрести столь полезную вещь. Её не испугала даже сумма затрат, такова была решимость старушки. Не столь поспешен и безрассуден оказался Савватей Селифанович. То, что придёться отдать с таким трудом скопленные на похороны денежки, привело старика не просто в уныние, но в некий тоскливый пессимизм.
- Да ты что, уже сегодня помирать собрался? – напористо наступала на свою вторую половину Аграфена Кузьминична. – Ты вон у меня какой, как дуб крепкий, ещё успеешь скопить и на пять похорон, прежде чем дуба дашь.
После такого каламбура старушка несколько задумалась, как бы оценивая сказанное и, многозначительно покачав головой, довольно хохотнула. Савватей же от такого чёрного юмора несколько помрачнел. Хотя совсем напрасно, ведь ему предрекалась долгая жизнь.
Такова природа человека. Не нравится почему-то людям быть объектом подобных шуток, даже если они и брызжут искромётным, здоровым оптимизмом. Поэтому старик несколько брюзгливо и как бы нехотя отпарировал: «Не надо мне на пять, всего то на твои да на мои требуется.»
- Требуется? – хорошее настроение после своего черно-юмористического каламбура у бабульки как рукой сняло. – Ни черта нам этого ещё не требуется. Что действительно нужно, так это разумно и с пользой расходовать сбережения. А так ты договоришься до того, что и гроб себе заранее закажешь.
- Чёрта только не поминай, - робко попросил супругу Селифанович, - да и гробы заранее заказывать резона не вижу.
- Не видишь? Чай цены то растут. Кто его знает, сколько всё это удовольствие стоить будет, когда придёт наш черёд.
- Ну, ты и найдёшь словечко. «Удовольствие». Надо же. Просто не хочу на плечи сына перекладывать свои расходы.
- Да любой нормальный ребёнок с удовольствием поможет деньгами родителям. Тем более на похороны.
- Тьфу, типун тебе на язык, - сердился Савватей на неразумные, но как это не покажется странным, вполне последовательно-логичные мысли супруги. – Вот и попроси у сыночка денежки именно на телефон, чтоб кладбищенские не тратить.
- Ой, ой, ой. Бухгалтер выискался. Тебе бы всё по статьям расходов раскидывать; на амортизацию, на загибатизацию. Проще надо на жизнь
смотреть и легче к смерти готовиться, - напористо и глубокомысленно закончила она свою тираду.
Неизвестно, в какой бы конфликт переросли все эти споры, если бы не объявление на двери подъезда, оповещающее, что желающие могут поставить телефон. Эта наклеенная на двери подъезда бумаженция была поистине гласом небесным, тем более, что сумма расходов стояла вполне приемлемая и, была раза в три ниже, чем в центре города. Именно последнее обстоятельство решило исход спора в пользу Аграфены Кузьминичны, или точнее в пользу прогресса. Телефон был поставлен.
Супруга нашего почтенного ветерана сразу же начала названивать каждый божий день сыну, снохе, внукам и подругам, которых оказалось несметное множество. Савватей тоже радовался, хотя и не часто пользовался этим чудом, родившимся в девятнадцатом и так преобразившимся в наше время. И всё бы ничего, если бы однажды любимый кот старика, забираясь по обналичке на дверь, не повредил, попросту порвал провод. Хотя Савватей Селифанович и проработал всю жизнь… Впрочем какая разница кем, главное в данном случае не электриком и не связистом. Но ведь соединить обрыв дюжих знаний не требуется, поэтому наш пенсионер не просто ликвидировал обрыв, но и поставил новый провод. Супруга, на что уж скупа на похвалы, а и то похвалила, а такое случалось не часто. Не потому, что Савватей был ленив или ещё того хуже – бестолков. Нет, конечно, нет. Но просто очень уж требовательной женщиной была Аграфена Кузьминична. На этот же раз она, расщедрившись, купила мужу на радостях связку бананов. Не потому, чтобы сделать намёк на происхождение по Дарвину именно Савватея Селифановича, но с единственной целью сделать приятное любимому супругу. Ведь наш герой был человеком трезвым, даже очень трезвым. В общем, был совсем не пьющим. Почему таких в наше время нет? Вот вам живой образец. Ну и что, что в преклонных годах. Всё равно эталон, пример. Хотя поесть любил и, будучи по словам супруги «большим сластёной» тут же и умял всю связку, оставив Аграфене один, хотя и самый крупный. Но Аграфена Кузьминична сделала вид, что не заметила беспардонности супруга и попросту промолчала. Хотя затишье длилось совсем недолго. Буря разразилась. К чести богоподобной в своём могуществе супруги вовсе не из-за бананов. «А из-за чего же»? - спросит читатель. Просто через несколько дней вдруг выяснилось, что близкие подруги совершенно не могут дозвониться до своей общительной старушки. Зевс с Посейдоном не обрушивали столько ярости, сколько досталось бедному Савватею Селифановичу вместе с его любимым котом. Хотя в эпицентре гнева оказался всё же Пушок, как виновник поломки ставшего таким необходимым телефона.
- Ведь ещё пятнадцать лет назад говорила, что надо кастрировать этого гада, - взгляды-молнии при этом яростно испепеляли не только перетрусившего кота, предпочитавшего теперь держаться от хозяйки подальше, но и досадливо сопевшего мужа,- а ты всё: «Как можно? Как можно?» Вот он и прыгает до сих пор на стены от дури. Котовы яйца тебе дороже спокойствия супруги.
Это было самым убийственным резюме. Между супругами тоже произошёл как бы обрыв чувств. Они ходили по квартире отчуждённые, словно и не прожили десятки лет вместе. Даже разговаривать перестали друг с другом. Кот и тот перестал метить стены в наглую, а всё больше прятался под диваном, особенно когда видел хозяйку. И хотя на станции обслуживания им сказали, что со связью всё в порядке, звонки по-прежнему не доходили. В конце концов, Савватей Селифанович не выдержал и сам решил выяснить причину столь аномального поведения этого двустороннего в принципе средства связи. В этот же вечер, набрав номер сестры, попросил ту позвонить им. Стоя около этажерки, где находился прибор раздора, он, с мрачным выражением упорной решимости дойти до непонятной истины, ждал. Но телефон не сотворил чуда и по-прежнему молчал. Выждав некоторое время и чувствуя, что настроение начинает портиться, сумрачно поднял трубку, чтобы перезвонить. Мембрана тут же выдала голос сестры, сообщавшей, что это вторая попытка. Савватей Селифанович подозрительно посмотрел на столь загадочное устройство связи и до него начало понемногу доходить. Прервав вежливо, хотя и несколько нетерпеливо беседу, он стал подозрительно осматривать трубку, на которой помимо более чем дюжины кнопок было и два тумблера. Что было написано против первого, он так и не понял, но против второго красовались два слова, произнесённые Селифановичем по-русски, они звучали как «пульс» и «тон». Решительная рука пенсионера тут же передвинула его на более короткое, но и более понятное слово «тон». Сразу после этого он опять набрал номер сестры и снова попросил позвонить. Едва положив трубку, он тут же услышал столь вожделенный звонок. Но не радость, а ярость привнёс он в его измученную семейной войной душу. Он даже готов был зарычать раненным львов, но надо было отвечать сестре и это спасло тишину от разъярённого рыка. Закончив беседу, старик некоторое время молча вращал глазами, лишь через некоторое время обретя дар речи.
- Ну, моего кота ни за что выбросить хотела. Калекой его сделать собиралась, - зловещим шёпотом, предвестником грома и молнии, спросил он несколько перетрусившую супругу, которая, видя недоброе и, чувствуя победу мужа, не спешила с ответом, хотя всегда была быстра на свой острый язычок. Теперь же она выжидала, понимая, что сейчас всё и так прояснится. Супруг же совсем не торопился вносить ясность. И не потому, что дипломатничал, играя на эмоциях, а просто, чтобы самому как-то справиться от мощных шквалов из возмущения, негодования, ярости и даже гнева. «Ну! А! Ну! А!» - то и дело, словно заевшая пластинка, коротко и зловеще восклицал Селифанович. Жена по-прежнему молчала. Даже вопрос напрямую, знает ли та, в чём было дело, не заставил перетрусившую Аграфену раскрыть рот.
- Ты тут, Цицерон в юбке, по нескольку часов болтаешь с подругами, теребишь шнур многострадальный, так что мне постоянно распутывать приходится, хотя я и не чирикаю в трубку. И, в конце концов, оказалось, что ты просто отключила звонок ,- Савватей злорадно указал на рычажок, - вот, видела?
Радость супруги была столь велика, что она тотчас перешла в лучшую защиту, то есть нападение.
- Я?! Да я вообще его никогда не трогала!
- А кто же? Кто же его трогал? Я что ли?
- И ни я,- встав в воинственную позу или попросту подбоченясь, резко, словно забивая гвоздь, твёрдо стояла на своём жена. Раздавшиеся звонки ожившего телефона прервали перепалку, не погасив обиды друг на друга. Мир в почтенное семейство, как ни странно, через несколько дней привнёс внук, который, приведя в гости четырёхлетнюю сестрёнку, перед самым уходом почесал в затылке, как бы что-то вспомнив и строгим тоном умудрённого жизнью человека, сообщил: «Слышь, дед, бабушка, вы Лизке то не давайте телефоном баловаться, а то она там рычажками не в меру любит туда сюда дёргать».
- Больно мне нужно, как будто у нас своего телефона дома нет, - заверещала вдогонку брату девчонка.
Внук же, солидно пренебрегая возражением мелкоты, уже закрывал за собой дверь, не взглянув на ошарашенных, готовых рассмеяться дедушку с бабушкой.