- Ну что ты всё возишься? Всю меня затыркал! – Лидия Михайловна недовольно подтянула к себе одеяло, которое беспокойный супруг перед эти беспардонным образом стащил. Не то что в квартире было холодно, но такое поведение мужа отдавало бескультурьем и даже некоторым хамством и, стало быть, подлежало пресечению. Поэтому она продолжила прессинг, - не спиться, иди вон в другую комнату и сиди там.
- Да что же я один то ночью делать буду? – искренне удивился и возмутился Владимир Силантевич.
- Можно подумать, что ты здесь чего-нибудь делаешь, - с сарказмом отпарировала благоверная. Удар пришёлся, что называется, ниже пояса.
«Самой то уж ничего не надо, а тоже мне, на меня кивает, беспардонность какая», - подумал рассерженный Владимир Силантевич, но, тем не менее, вслух он ничего не стал говорить, а просто обиженно затих, стараясь даже громко не сопеть, чтобы не выдавать кипевшего праведного негодования. Однако хватило его ненадолго.
- Слышь, Лида?
- Ну, чего тебе еще?
- Да я насчёт свадьбы.
А чё насчёт неё говорить то? Ты что ли женишься? Да и сына, слава Богу, давно обженили.
- Так ведь расход,- переходя на шёпот, хотя в квартире кроме них никого и не было, выдохнул Владимир Силантевич.
- Ты спятил, старый. Нам то, какие траты? Крестница замуж выходит, вот пусть у кумы голова и болит. Мы что ли её родители?
- Экая ты. А с чем идти? Не с пустыми же руками.
- Знамо дело не с пустыми. Возьмём сотни три. А больше то откуда у нас. Чай знают, что мы пенсионеры.
После таких слов благоверной Владимир Силантевич аж сел на постели. Дыхание его стало глубоким и учащённым. Лидии Михайловне даже почудилось, что рядом с ней её прежний Вова, молодой и сильный и она на секунду почувствовала испуг. По старости лет ей не были нужны такие страсти. От неожиданности она тоже села, прикрываясь одеялом и ожидая, что же будет дальше. Но она тут же сообразила, что дальше то ничего и не будет и успокоилась, прислушиваясь, как её благоверный с присвистом сопит и пыхтит, возвышаясь на постели, словно суслик среди поля. И хотя никакого секса Лидии Михайловне действительно не было нужно, однако то, что супруг даже не попытается её приласкать, было несколько обидно и, постаравшись не выдать разочарования, она недовольно пробурчала:
- Чё встрепенулся то? Что ты кипишной какой? Дня что ли не будет, обсудить всё это?
Тут она почувствовала. Что заскорузлые пальцы супруга сжали ей плечо.
- Ты видно сдурела, старая. Мы что с тобой, министерские пенсии получаем?
- Да убери ты свою клешню, - Лидия Михайловна недовольно отпихнула супруга, - как с дружками пороть, так находишь. И про возраст не вспоминаешь и на здоровье плюёшь. А тут у единственной крестницы свадьба, а он… Да ещё дышал так…, - совсем без всякой логики закончила она с негодованием.
Однако, если честно, таких жарких ночей у супругов не было ещё ни разу. Хотя, к сожалению, темперамент весь вылился лишь в словесные баталии. Спор, сколько дарить, продолжался до утра. Но, тем не менее, это была лишь прелюдия большой битвы, ибо до дня бракосочетания крестницы оставалось целых два месяца, а точнее пятьдесят девять дней, где каждый день шёл, как и положено во время боевых действий, за три. Дебаты были темпераментнее, чем в парламенте, где все Жириновские. Лидия Михайловна была столь же непреклонна, как упорен был Владимир Силантевич. Неизвестно, чем бы закончились баталии между мужем и женой, если бы однажды ночью, как видите, не только Менделеевым приходят по ночам открытия, Владимиру Силантевичу не пришла великолепная, просто блестящая мысль. Она была настолько замечательна, что заставила стареющее, радикулитное тело привскочить, чем донельзя напугало дражайшую Лидию Михайловну, которая с возрастом вообще стала спать чутко. Впрочем, это, наверное, и спасло бедную женщину, потому что старый дуралей, муженёк то есть, схватил её прямо во сне за плечи и принялся столь интенсивно трясти, словно собирался душу без покаяния отпустить. Хорошо хоть Лидия Михайловна успела проснуться в тот миг, а вернее чуть раньше, а то бы точно инфаркт от неожиданности случился.
- Мать! Мать! - Вопил благоверный так, как нормальные люди про пожар не оповещают.
- Т-т-т-ты, ок-ок-ок-с-с-стись, ок-ок-ок-каянный, - ели и сумела выговорить супруга, заикаясь от того, что сильные руки мужа приподнимали её за плечи и снова вдавливали в подушку. К счастью для Лидии Михайловны муж был настолько взволнован, что, выпустив благоверную, от избытка нахлынувших эмоций вскочил с постели и забегал взад и вперёд, как был в трусняке по паласу, даже не обув новых тапочек, недавно подаренных сыном.
- Придумал! Придумал! Придумал!
Лидия Михайловна поспешно сняла с себя крестик и торопливо стала махать перед ополоумевшим супругом. И правильно сделала, потому что он тотчас прекратил беготню и, включив свет, остановился перед женой, продолжая всё так же повторять своё:
- Придумал! Придумал! Придумал!
Лидия же Михайловна продолжала совершать размеренные движения рукой с зажатым в ней крестиком, истово шепча: «Свят, свят, свят». Обращение за помощью к Всевышнему успокаивало и придавало силы, а это ей и нужно было в данный момент, когда страх охватил всё тело и душу, от неожиданного возбуждения супруга. А вот любопытства Лидия Михайловна не испытывала. Да и что любопытствовать то. «Если уж за столько лет совместной жизни не одной умной мысли не высказал, - рассуждала супруга, - то откуда бы им теперь-то взяться, на старости-то лет, да ещё среди ночи». Как видим, Лидия Михайловна была не высокого мнения о своём спутнике жизни. Но, однако, женщина была не права и в этом вы сейчас убедитесь сами.
- Слышь, жена. Можно и не давать три сотни.
- Кому?- ошарашено, совершенно не понимая спросонок о чём идёт речь, спросила Михайловна.
- Как, кому? Заспала что ли? Да на свадьбу.
- Тьфу! Сдурел ты, видать, жмот старый. Разбудил среди ночи, чуть душу не вытряс… Решили же уже всё. О чём говорить?
- А ты не перебивай.
- А ты ещё и умного ничего не говоришь.
- А вот сейчас скажу.
- Ох, ох, ох. Это конечно будет историческое событие, которое не могло даже подождать до утра. Ну что ты можешь сказать? Что ты скажешь? Лучше ложись да дрыхни. Это вот будет самое умное.
- Нет, ты послушай, послушай.
- Давай, давай, мыслитель. Может мне бумагу с ручкой принести да записывать начать?
Но Владимир Силантевич не обратил внимание на банальное ехидство супруги и, сделав для торжественности небольшую паузу, произнёс:
- Да билетик мы им купим, билетик.
- Куда билетик-то? На Багамы что ли?
- Не куда, а какой. Лото русского. Покруче твоих Багам будет.
Не разводя дебатов, что лучше, а что нет, Лидия Михайловна сразу перешла к сути.
- Это ещё что такое? Лотерея что ли?
- Какая лотерея, тут честная игра, по телевизору, при тебе.
- Ты же сроду никогда ни в какие игры не играл, лотерейного билетика не купил и чё это тебя вдруг осенило.
- Что, что. Это же лото. У! Что непонятно? Вон из длинного дома Васёк выигрывал два раза; один раз тридцать шесть рублей, а второй аж пятьдесят два, а раз так вообще чуть машину не выиграл.
- Машину? – в возгласе супруги звучала издёвка, но Владимир Силантевич не обратил на неуместный сарказм внимания.
- Что машина, там выигрыши и по двести, и по двести пятьдесят тысяч есть.
- Ну? – в голосе супруги издёвки прибавилось пропорционально возросшей суммы.
- Вестимо дело, - в интонации супруга звучала жизнеутверждающая вера, чуждая любого критиканства.
- А чего же ты сам никогда не покупаешь это лото?
- Так оно стоит пятёрку.
Жена с недоумением воззрилась в знакомое лицо мужа, словно впервые увидела того.
- Большие деньги. А двести пятьдесят тысяч не окупают эту огромную сумму?
В интонации супруги к издёвке прибавилось веселье, словно она смотрела юмористическую передачу.
- Ты не насмехайся. Забыла про наши доходы? А вдруг не выиграешь?
- А что, и такая вероятность есть? – продолжала бестактно веселиться жена.
Но Силантевич был не склонен к юмору в этот раз и поэтому вполне серьёзно ответил:
- Ну не каждый же раз люди выигрывают.
- Не каждый, - с удивлённой меланхолией, округлив глаза, произнесла Лидия Михайловна, - есть значит и неудачники. Тогда, может быть, мы крестнице купим не один, а десять или двадцать билетов.
- Нет, мать, столько нельзя, - быстро ответствовал Вова. Было видно, что у него продумано всё до нюансов.
- Почему же? – бесхитростно продолжала доходить до истины коварная супруга.
- Если столько накупишь, то обязательно выигрыш будет.
- Ну и прекрасно. Для чего же мы и дарить-то будем такой подарок?
- Ты что, - пришёл в неподдельный ужас Вова, - да потом же всю жизнь сама маяться будешь.
В этот раз жена действительно не поняла, без всякой наигранности, - Почему?
- Ну как же, - начал терпеливо объяснять муж, - ведь отдать двести пятьдесят тысяч просто за так, не оставив себе, это же мучительно больно.
Лидия Михайловна в удивлённой прострации слушала супруга. Возмутиться ей не дала лишь знакомая фраза, которая засела в голове ещё со школьной скамьи. «Мучительно больно, мучительно больно». Откуда это? Но недаром Лидия Михайловна была твёрдой хорошисткой, поэтому ей удалось воскресить в памяти роман «Как закалялась сталь». А её дражайший муженёк тем временем развивал свои скаредные мысли с большим успехом, вполне последовательно и логично.
- А если один купишь, один и подаришь.
Лидия Михайловна, хищно прищурившись, коварно спросила:
- А вдруг он выиграет?
- Не, маловероятно, чтобы один и вдруг сразу. Не, - ответ прозвучал быстро, не менее быстро, чем гроссмейстер бы сделал очередной ход в хорошо изученном варианте.
- Значит ты, не веря в удачу, всё же хочешь подарить им билет? – во взоре супруги блестел неподдельный интерес, наверное, так сверкают глазки у учёного, рассматривающего под микроскопом впервые увиденную бактерию.
- Ну почему, не веря, - супруг, кажется, несколько смутился, - пусть выигрывает.
- Пусть выигрывает, значит? Ну, нахал! Господи, с кем я всю жизнь прожила?
- Чё нахал? Чё прожила? – жалобно заканючил Вова, - Васёк же выигрывал тридцать шесть и пятьдесят два рубля.
- Жмот ты, жмот и есть, - интонацией прокурора, приговаривающего к высшей мере, вынесла свой вердикт беспощадная супруга и столь же жёстким, не допускающим возражения голосом подытожила, - Решили три сотни, значит три сотни и положим. Ну, можно и билет ещё.
- Ты Лидия не понимаешь, - загорячился Владимир Силантевич, - это же не просто бумажка с цифирками, это потенциальная возможность заполучить двести пятьдесят тысяч.
После таких слов супруги молча уставились в глаза друг другу. В одних виделось изумление, в других ужас.
- Ах ты, старый козёл, - не скрывая раздражения, вспылила жена, - кто бы про потенцию говорил, - переступив через иронию, как через демаркационную линию порядочности и вступив на территорию жестокой сатиры, жена стала беспощадна, словно киллер, - Кто бы про потенцию говорил!
Беспощадность жены была, однако, ничто по сравнению с реальной возможностью выигрыша крестницей столь большой суммы. «До конца жизни буду маяться, до конца дней» - свербило в мятущемся мозгу. Поэтому он твёрдо решил не отдавать на подарок ни рубля. Риск провести в муках оставшиеся пенсионные деньки был слишком велик и присовокуплять сюда ещё триста рублей не имело смысла.
С этого дня между мужем и женой пошла борьба более яростная, чем между… Впрочем натиск Владимира Силантевича не имел, пожалуй, аналогов. Но и Лидия Михайловна оказалась крепким орешком, недаром все долгие замужние годы прожила с ним.
Как читатель уже понял, Владимир Силантевич никогда не тратился ни на какие лотереи, хотя они и привлекали его своей блестящей мечтой, которую он, по своей, то ли врождённой, то ли приобретённой осторожности, считал слишком рискованной, почти что несбыточной. Но, не смотря на то, что нежелание тратиться всегда пересиливало в нём прелесть возможного выигрыша, в этот раз он решил приобрести вожделенный билетик. Возможно, в нём просто заговорил инстинкт экспериментатора, который он тщательно в себе всегда подавлял. Но в данном случае экономический опыт не затрагивал его лично, а стало быть, можно было и попробовать. В его глазах билетик был очень ценным подарком, который, к тому же, и не обременителен для его малых доходов и, как считала супруга, непомерной жадности.
Наступил день свадьбы. Крестница была так хороша, а жених так юн, что у Владимира Силантевича даже возникло неожиданное для него сентиментальное желание оставить в конверте и деньги, которые он первоначально собирался в самый последний момент всё же умыкнуть. Хотя такое коварство отдавало просто наивностью. Провести Лидию Михайловну ему еще ни разу за всю их совместную жизнь не удавалось. Тем более это было немыслимо сейчас, когда все его повадки были за долгую совместную жизнь изучены, систематизированы и, стало быть, постоянно учитывались. Да и миссию вручение пакета она взяла на себя, предварительно заглянув внутрь и даже пересчитав содержимое, чем очень обидела супруга, оскорбив его в самых лучших благородных чувствах. В этом смысле свадьба для него была испорчена окончательна. Единственно, что он мог сделать, это как-то компенсировать потерю, поэтому старался как можно чаще, едва ослабевал контроль жены, прикладываться к рюмке. И как не изощрялся его милейший цербер, напоминая то и дело, что он не с голодного края приехал и что совесть должна быть, и не надо родню позорить, наклюкался Владимир Силантевич крепко. Столь крепко, что на следующий день чуть не проспал долгожданный розыгрыш. И хотя неимоверно болела голова и было страстное желание бежать на свадьбу и немедленно опохмелиться, он всё же первым делом решил поглядеть шоу. Достав бумажку с тщательно выписанным номером, он уселся перед своим Шиваки. Первый тур не принёс Владимиру Силантевичу ничего кроме ещё большей головной боли, хотя уже перед началом голова трещала столь сильно, что боль казалась уже запредельной, не то что предельной. Но нет, оказывается, он ошибся. Это его очень удивило, как и то, что он еще чему-то может поражаться. А когда к концу столь же безрезультатного второго тура в его больную голову пришла благородная мысль о том, что он правильно сделал, не вынув, вернее даже не попытавшись вынуть деньги из конверта, Владимир Силантевич даже возгордился в душе от своей щедрости и благородства, совсем и не заметив, что приписывает заслугу жены себе. Омрачало настроение лишь то, что ничего не дал и третий тур, и даже тур на удачу. Когда разыгрывалась машина, Лидия Михайловна сидела рядом, супруг же, получив от игры некоторую встряску, рассеяно рассуждал о том, какой он всё же правильный мужик.
- Всё это один обман и я верно поступал, что никогда не покупал никаких билетов.
- А дарить значит можно? Жмот ты и есть жмот.
- Тихо, тихо, сейчас бочата будут тащить.
Супруги напряжённо замерли, словно пара школьников, заслышавших приход родителей. Цифры совпадали и совпадали. Владимиор Силантевич почувствовал, что пот прошибает его, словно от чая с малиной. Как это бывает, он помнил, хотя и пил этот безалкогольный напиток ещё в глубоком детстве. Когда сошлась последняя цифра, супруги молча переглянулись. В глазах суженой плясало злорадство, которое она даже не пыталась скрыть.
- Я же говорила, что до конца дней своих мучиться будешь.
Она была полностью права. Сила переживаний нашего жмота была столь велика, что он, побагровев лицом, скончался. Он умер, так и не узнав, что номер им записан по ошибке со старого билета, который лежал рядом. Он взял его у Васька, чтобы ознакомиться с условиями игры.