ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Фирма

Автор:

Помните, как нам всем по велику купили. А мы в то время ещё и кататься не умели. Никто из нас. Велосипед для каждого был как мустанг необъезженный, другими словами, как лошадь неприрученная. Но теперь то мы на великах катаемся как настоящие профессионалы в цирке и даже лучше, потому что они там, артисты то есть, только выкрутасничать умеют, а мы, компания значит наша, ещё и как настоящие гонщики гоняем. Жаль только, что велосипеды маленькие стали. Конечно, это мы на самом деле выросли, а не велики уменьшились, но это в данном случае всё равно, потому что ведь всё относительно. Если, скажем, вы едете на велосипеде, то можно утверждать, что это дома относительно вас перемещаются. Мы, правда, ещё физику не проходим, но Дреня нам всё в своё время растолковал. Мол, с какой точки зрения смотреть. Хотя я, честно говоря, считаю, что это чушь полная. Потому что откуда не смотри, всё равно велосипедист всегда катит, а дом он и есть дом и всегда стоит как скала. Чего с него возьмёшь то, с дома. Тоже самое, как и с Дрени. Тот тоже упрётся и стоит как стена каменная. Наука утверждает, наука утверждает. Старик Эйнштейн это говорил. Мало ли о чём какие пенсионеры на скамеечках судачат. А то, что Эйнштейн пенсионер, да ещё и в детство впал, это я точно знаю, потому что портрет его видел, где он всем язык показывает. Но однако я отвлёкся. Пусть утверждают и Дреня и наука что хотят. С ними только запутаться можно. Я же продолжу с того, на чём остановился. А прервался я на том, что мы из своих верных двухколёсных коней попросту выросли. Даже Дренька с Катькой и те умудрились вырасти, а уж на что мелкота. Хотя я и думал, вначале, что эти наши мелкие друзья никогда и не вырастут из своих велосипедов и будут на них ездить до глубокой старости. Но я всё же ошибся. И Катька, и Дренька всё же умудрились вырасти, хотя для нас это и не заметно. Однако, когда они садятся на свои велосипеды, то напоминают уже не стройных спортсменов, а неких усохших конторских служащих. Особенно это касается Дреньки. Наверное, это потому, что у него вид уж чересчур умный, в своих очках, напоминающих две большие фары. Да и спину Дренька умудряется так сгибать, словно сидит за малюсеньким японским столиком. Правда мой папа утверждает, что ума чересчур не бывает. А я, честно говоря, не знаю, так ли это. Не зря же говорят, что от ума и горе бывает. Говорят об этом и книга написана. Так и называется «Горе от ума». Её в старших классах проходят. А впрочем, я отвлёкся. Говорю то я про наши велики, а не про ум. С нашим то умом что сделается. Он может только увеличиваться и мы будем всё умнее и умнее. А вот велосипеды, как вы понимаете, не растут. Поэтому хуже всех пришлось нашему верзиле. И велосипеду его тоже досталось больше всего, потому что этот верзила Колян стал ещё огромнее. Как он только умудряется так расти. Просто уму непостижимо. А велик под ним теперь просто прогибается и во время езды стонет как живой. Да так оно и есть. Потому что мы так к своим великам привыкли, что считаем их за живые существа. Я со своим даже разговариваю во время езды. Честно, честно. А после катания всегда протираю его от пыли и грязи, словно хороший хозяин лапы своей собаки. Мне даже порой кажется, что велосипед и правда понимает меня, как какой-нибудь фантастический робот, а не как машина бессловесная. Да что себя расстраивать то. В общем, вы поняли, что для нашей компании настал грустный момент замены технического парка нашего отряда. Даже мой папа, на что уж рассеянный по жизни, а и то заметил этот хотя и радостный, но всё же печальный факт. То есть то, что мы выросли для своих велосипедов. Конечно, приятно наблюдать, что ты подрос. Но ведь мы заметили это, благодаря нашей верной технике. И это уже грустно. А ещё грустнее делается на душе, когда родители умышленно не замечают этой грусти. Ведь когда мой папа, глядя на нашу компанию, когда мы гарцевали верхом на своих верных машинах, высказался прямо при всех, что мы здорово вымахали, то я тут же воспользовался моментом и очень грустно и выжидательно посмотрел на папу. Я посмотрел на него также, как смотрит наша Римка, когда клянчает бутерброды или печенье. И папа никогда ей не отказывает. Он суёт ей в пасть вкусненькое. Хотя всегда и спрашивает при этом:
- Ты что, голодная что ли? – а потом добавляет, гладя её по голове, - Чушка ты эдакая.
Я тоже в тот раз думал, что папа потреплет меня по голове и сказав:
- Чушка ты эдакая, - предложит заменить мой старый, столь верно служивший мне велосипед на новый. Который, несомненно, будет лучше прежнего. Я же был должен сказать, что мне очень жалко моего верного друга и тут же с грустью в голосе добавить, что я действительно здорово вырос для своей старой машины. Но папа совсем не оправдал моего ожидания. Папа с суровой торопливостью отвёл глаза в сторону и собрался было уходить. А когда я робко заговорил с ним о том, что он совершенно правильно заметил, что я вырос для своего велика, то он с такой же суровой торопливостью прервал все мои попытки серьёзного разговора на эту животрепещущую тему. Более того, он совсем бестактно сказал:
- Ты на меня выжидательным римкиным взглядом не смотри. Возможностей сейчас у нас нет таких. Сам знаешь, я болел месяц. В отпуске был потом. Ремонт мы недавно сделали, а чтобы купить даже обычный велосипед, моего месячного заработка мало будет. Сам знаешь, что цены у нас договорные спекулятивные.
- Вот будет у твоего родного сына сколиоз, узнаешь тогда, - с интонацией мрачной неизбежности пробурчал я, отходя от своего в общем то не скаредного папы.
А что я ещё мог ответить. Я понимал, что если папа говорит, что сейчас не можем, то так оно и есть. Но мне от этого было не легче. Меня даже не обрадовало выражение безмерного удивления на лице папы, когда он услышал грозное предостережение насчёт сколиоза. Меня даже не возмутил его сверхбессердечный ответ насчёт того, что есть и другие виды спорта, например, футбол или плавание, если уж я так переживаю за свой драгоценный позвоночник и свою стройную фигуру. Видели, какое бездушие по отношению к собственному ребёнку. Как будто мой позвоночник и моя фигура для родителей менее ценны, чем для меня. Разумеется, мне это было обидно, хотя я и понимал здравые доводы папы. Хотя жаль, конечно, что родительскую любовь могут так беспардонно перевешивать финансовые проблемы. Недаром же есть поговорка, что на нет и суда нет. Интересно, а кто из нашей компании кроме меня заговаривал со своими родителями о покупке нового велика. Вдруг подумал я. Не откладывая дела в долгий ящик я тут же прозондировал этот вопрос с остальными членами нашей дружной компании. Оказалось, что уже все и даже Катька вели разговоры со своими папами и мамами о необходимости покупки новых великов. И как, думаете вы, повели себя наши родичи. Все, оказывается, были безжалостно непреклонны в своём отказе. Отец Коляна был со своим сыном просто прямолинейно груб и с солдатской откровенностью спросил своё несовершеннолетнее чадо:
- Ты что, думаешь, если я работаю преподавателем в институте милиции, так деньги лопатой гребу?
Колян, разумеется, ничего не стал отвечать на этот вопрос. Зачем? И так всё ясно.
Отец Дрени просто напомнил своему сверхумному сыну, что он, его отец, все же не руководитель фирмы. Дренька тоже после такого ответа ничего не стал больше отвечать и спрашивать.
Отец Максика напомнил своему юному художнику, что расходы на краски в школе совсем не такие и маленькие. К тому же помимо красок надо ещё много чего приобретать и велосипед в списке очерёдности совсем не на первом месте.
Катьке же родители бестактно указали на её малый рост. Как будто это она виновата, а не гены родительские. Да и потом, что значит малый рост? Ведь Катька меньше только наших пацанов, а относительно девчонок она даже не самая маленькая. Дашка наверное поменьше её будет. Ну, в общем наши родители показали своё истинное лицо. И когда я собрал всю эту нелицеприятную информацию, то тут же решил собрать всю нашу группу вместе, чтобы сообща обсудить сложившуюся ситуацию.
- Ну, что будем делать, пацаны? – спросил я своих друзей, хотя вопрос, разумеется, относился и к Катьке.
Что отвечать, никто не знал и все смотрели на меня с выражением хмурого ожидания чуда. Но никакого чуда или рецепта чудодейственного у меня вовсе не было, и я тоже хмуро молчал. Мы долго сидели так молча. Как победить суровую действительность никто не знал. Некоторое время всеобщее наше молчание никого не тяготило. Наверное, потому, что каждый ждал какого либо чудодейственного решения от другого. Это всегда так бывает, когда каждый ждёт чуда от других, потому что самому в голову ничего не приходит. Я уж думал, что мы так ни к какому решению не придём, но тут Дренька тихо и очень нерешительно произнёс:
- А что, пацаны…
Тут он прервался, а мы с надеждой уставились ему в его стёкла очков, пытаясь сквозь блики разглядеть выражения его несомненно умных глаз, чтобы в конце концов проникнуть в его не менее умные мысли. А Дреня между тем прокашлялся, как будто у него в горле запершило и начал снова, но уже без всякой паузы:
- А что пацаны, если нам организовать фирму?
И хотя он назвал пацаном так же и Катьку, этому никто не удивился, потому что она была своя. А Дреня теперь в свою очередь заглядывал каждому в лицо и вопрошающе переспрашивал:
- А?
- А?
Пока не спросил всех. А мы при этом индивидуальном опросе сумели таки разглядеть его выражение лица, которое было какое то виноватое с налётом смятения и даже лёгкой паники. В общем это не было выражением истинного лидера, уверенного и непоколебимого. Наверное поэтому мы и не знали, что ответить на такое неожиданное предложение и лишь молча переглядывались между собой. Наши физиономии, выражающие суровый облик безденежья, стали приобретать не столько заинтересованный вид, сколько недоумённый. Наконец Колян, обычно попервоначалу принимавший любое Дренькино предложение несколько воинственно и даже агрессивно, в этот раз не стал нападать на своего мелкого друга а просто сурово, по-мужски обнял того за плечи и с нескрываемой горечью не столько спросил, сколько подытожил:
- Какая фирма, друг Дреня. Ума то может быть у нас и хватит, но юридически мы бесправны. Для законодательства мы всего лишь группа школьников, которые не имеют ни образования, ни квалификации.
И мы все просто поразились, услышав от Коляна столь зрелое высказывание. Всё-таки как может суровая жизнь превращать пацана в умудрённого мужчину, смотрящего на жизнь здраво и серьёзно, а не через розовые очки детства. Но Дреню видать тоже жизнь взяла за грудки в этот раз крепко, потому что он, пытаясь скрыть за толстыми стёклами очков свю растерянность, со стоицизмом борца начал излагать свой план, как бы рассуждая при этом со всеми нами и с самим собой. И вот какую речь он произнёс перед всеми своими друзьями:
- Мужики, - сказал он, посмотрев при этом извиняющимся взглядом на Катьку, - мы уже достаточно взрослые, чтобы взвалить часть семейных проблем на свои плечи.
При этих словах он несколько выпрямил спину, приосанился и стал даже как бы выше ростом. Мы терпеливо ждали, не задавая ненужных вопросов. Речь нашего головастого друга началась весьма завораживающе. Звучала весьма чётко и была, несомненно, продуманна во всех деталях. И мы знали, что и дальше будет не менее интересно, полезно и, наверняка, даже революционно. Недаром мы прозвали нашего головастого друга профессором. И Дреня продолжил свою речь далее:
- Цель организации – покупка новых великов. Я думаю с этим никто спорить не будет.
Мы действительно не спорили. Мы были терпеливы, как восточные мудрецы. Даже Катька слушала без своей обычной зловредной усмешечки. Колян стоял набычив голову, словно с его носа сползали невидимые очки. Максик немного отошёл в сторону и стоял наклонив голову набок, словно собирался делать с нашего почтенного Дрени портрет. Да, в этот момент Дренька был великолепен. Даже его паузы в речи выглядели весьма внушительно и не вызывали у нас ненужного нетерпения. Вот и сейчас, Дреня высказал именно то, что нужно. Он сказал:
- Всё упирается в поиски финансов.
И хотя мы и без Дреньки понимали, что у нас нет денег, всё же выслушали его сентенцию без сарказма. Мы ждали, что же дальше скажет наш учёный друг. Мы смотрели на своего товарища как смотрят ученики на своего многознающего учителя, гуру. И хотя Дренька видел, с каким почтением мы внимаем его словам, но не возгордился. Он был прост, как правда и по-прежнему серьёзен, как и подобает истинному лидеру.
- Первый шаг на пути к цели, - Дреня приостановил своё выступление и сделал внушительную паузу, а затем сурово продолжил, - продажа старой техники, то есть наших велосипедов из которых мы все выросли.
- Да что же может стоить техника, бывшая в нещадной эксплуатации несколько лет? – с нескрываемой горечью, невольно воскликнул я.
- Мало, - тут же согласился со мной Дренька, и сразу же продолжил, - но всё равно это деньги.
И, не дав никому времени на раздумье и ненужное возражение, с ходу продолжил:
- Но сумму от выручки можно увеличить! – воскликнул с большим энтузиазмом Дренька.
- Как? – вырвался у всех нас один и тот же вопрос.
Прежде чем ответить, Дренька строго оглядел всех таким взглядом, словно перед ним были чересчур расшалившиеся ученики и уже затем внушительно пояснил:
- Надо просто привести наши почтенные, повидавшие виды велосипеды в товарный вид.
- Как это? – опять воскликнули мы все хором.
Дренька выставил вперёд свой указательный пальчик и, описав им в воздухе некую загадочную загогульку, победоносно завершил речь:
- Попросту говоря, необходимо отремонтировать, подкрасить велосипеды так, чтобы они выглядели если и не как совсем новенькие, то достаточно привлекательно и, даже, по возможности, завораживающе красиво.
- Прямо уж и завораживающе, - пробурчал недоверчиво Колян.
- Да, завораживающе, - жёстко и безапелляционно подтвердил Дренька, пресекая всякие попытки к сомнению.
Однако сомнение у нас было и Максик высказал его вслух:
- Проблематично, - протяжно прогудел он, словно страдая насморком.
Но Дренька тут же пресёк и гундосую попытку Макса скомпрометировать идею. Он явно начинал входить в роль полководца.
- Проблематично, но возможно, - с жесткой решимостью генерального директора, не терпящего возражений и видящего больше, чем любой другой работник фирмы, произнёс Дреня.
Да, наш очкарик точно входил во вкус ответственной роли руководителя. Делал он это с таким видом, словно сама судьба заставила взвалить на свои узкие плечики тяжёлый крест нелёгкого бремени отвечать за всех и за всё. Он даже и лицом как будто постарел. И глядя на него, я в тот миг не столько сочувственно, сколько с удивлением подумал: «Вот что может сделать с человеком должность, хотя у нас ещё и не только должностей, но и фирмы ещё не было». Перемену, происшедшую в облике Дреньки заметили, вероятно, все. Именно поэтому никто и не стал возражать против как бы само собой свершившегося лидерства. Да и кому же хочется преждевременно стареть. Да к тому же нам было даже приятно, что из нашей компании формируется организация и нас теперь будет вести вперёд и вперёд к заветной цели мудрый и знающий руководитель. Мы вмиг тоже посерьёзнели и преданно уставились Дреньки в рот точно так же, как это делает всегда Римка, сидя на кухне, когда кто-нибудь кушает. И не имеет значения, обедала она или нет. Так и мы сейчас смотрели на пухленькие губки Дреньки, которые в тот миг были плотно сжаты и представляли собой просто образчик решимости и деловой непреклонности.
- Первым делом, думается, - начал наш новоиспечённый директор, - решить финансовый вопрос.
- Как это? – прогудел Колян.
- А вот так, господа, нам необходимо решить, как мы будем распоряжаться вырученными средствами.
- Какими вырученными то, - опять пробасил Колян, - от чего вырученными?
- Как от чего? – возмутился Дреня. – От продажи старой техники, конечно.
- А чего тут решать то, - опять пробасил Колян, - каждый продаёт свой велик, родители добавляют нужную сумму и потом каждый покупает себе другой велик.
- То есть мы не кладём деньги в общую кассу и не делим их потом поровну? Я правильно тебя понял? – жёстко и совершенно безбоязненно спросил Дренька.
- Ну, да. Это справедливее всего будет, – быстро согласился Колян.
- Ну что ж, прекрасно, - с заметным сарказмом подытожил Дренька, - это очень хорошо. Тем более, что у тебя самый раздолбанный велосипед, что меня совсем не удивляет, ты же вон какая туша.
- Молчал бы, Хоббит несчастный, - забыв напрочь, что разговаривает с руководителем фирмы, сразу набычился Колян.
Вся остальная компания в перепалке участия не принимала, а просто с удивлением глядела на выросшего до уровня лидера Дреню.
А Дреня настолько чётко вошёл в роль руководителя фирмы, что после такого грубого выпада своего невежливого друга не стал с ним спорить, а вместо этого, чтобы не распалять ненужный конфликт, тут же перешёл к другому вопросу, как бы и вовсе не заметив несуразной обиды Коляна.
- Господа, господа, раз финансовые вопросы решены, предлагаю перейти чисто к организационным вопросам и обсудить, как мы будем ремонтировать свои машины.
- А чё обсуждать то? – опять прогудел неугомонный Колян, - сначала велик моешь, очищаешь от грязи, пыли, потом подкручиваешь, подтягиваешь гайки, где надо подкрашиваешь вот и всех делов.
В принципе я лично был согласен с Коляном полностью, не понимая в своей организационной безграмотности, какие ещё могут быть вопросы по данному вопросу. Но Дреня, видно, не даром взял на себя тяжёлое бремя лидерства. Он опять не стал входить в ненужную полемику с нашим непонятливым другом, но, просто, сделав устало-утомлённое лицо, лишь мельком взглянул на того и тут же обратился не к Коляну лично, а ко всем присутствующим.
- Вопрос, господа, не так прост, как кажется. В данном конкретном случае хотелось бы обсудить детали, так сказать животрепещущие нюансы организации работ.
Колян тотчас хотел что-то спросить, но лишь удивлённо похлопал глазами и благоразумно промолчал, так как совсем не понимал, что же хотел до него донести большой ум нашего маленького друга. Мы тоже молчали, продолжая выжидательно смотреть в рот Дрени, как будто тот жевал вкусно пахнущий хорошей колбасой бутерброд. Но Дреня был не из тех, кто что-то жуют при обсуждении серьёзных вопросов. Не собирался он жевать и слова, которыми формулировал свою железную волю и чёткую мысль.
- Чтобы не распылять усилий, думаю лучше всего организовать не параллельную работу, но последовательную с целью лучшей экономии ресурсов, средств, усилий и возможность использования коллективного мозгового штурма, в эффективности которого вы в своё время уже убедились.
- Я чего-то ни фига не понял, шеф, - пробасил виновато Колян.
Впрочем, не понял не только Колян, но и остальные тоже, хотя благоразумно решили до поры до времени не показывать своего невежества. Дренька же, этот наш новоявленный директор, даже не взглянув на столь послушного Коляна, жёстко продолжил:
- В общем я предлагаю ремонтировать каждый велосипед в порядке живой очереди. Каждая машина ремонтируется всем коллективом. Это будет гораздо быстрее, эффективнее и надёжнее. По мере завершения ремонта каждая машина тут же продаётся.
- Конечно, лучше всего всем вместе работать, а не копошиться каждый по своим домам, - загалдели мы все дружно, поддерживая блестящую идею своего башковитого друга.
- Прекрасно, господа, прекрасно, - с энтузиазмом продолжал Дренька, - раз вы все согласны с данной стратегией, то предлагаю применить метод директора.
- Это как? – весьма робко, но дружно спросили все присутствующие.
- А так. Это значит, что та машина, на которую уйдёт меньше всего времени, ремонтируется первой. Только так можно достичь максимальной эффективности. – Тут Дреня сделал паузу, строго оглядел всех и авторитетно произнёс, - Поэтому предлагаю начать ремонтные работы с моей машины, как наименее изношенной и более других имеющей максимальные шансы на продажу по наиболее высокой цене.
Мы все молчали. В принципе всё было понятно, но почему-то никто не лез с одобрением услышанного. Выручила всех Катька и это было очень хорошо, так как она была в общем лицо не заинтересованное, ведь её велосипед в этом году продавать не собирались.
- А можно мне тоже принять участие в работе фирмы, - просительно пропищала Катька.
- Разумеется, - снисходительно разрешил за всех Дренька, - ведь ты же всегда была членом нашей команды. На будущий год мы все сообща займёмся и твоей машиной.
Тут мы все вдруг очень оживились и стали поздравлять Катьку с якобы оказанной ей честью. Катька же лишь смущённо улыбалась, совсем даже не пытаясь скрыть своей радости. Мы тоже были весьма довольны и не стали возражать против того, чтобы начать ремонт именно с велосипеда Дреньки. Тем более, что его велосипед был действительно в очень хорошем состоянии. Не то что, например, Коляна или даже мой. Ведь наши с Коляном велики выдержали не просто большие нагрузки, но с честью вынесли неимоверно тяжёлые испытания. У Коляна, сами понимаете, велосипед подвергся перегрузкам потому, что Колян весит просто как трактор. Он же огромный, Колян то. У меня же велосипед подвергался сверхтяжёлым нагрузкам потому, что я в нашей компании самый азартный гонщик. Я и на рынке, после того как мы отремонтировали Дренькин велик, демонстрировал его покупателям. И делал я это столь успешно, что все просто в восторг приходили, глядя на мои лихие выкрутасы. И, конечно, Дренькин велик купили сразу. А удачное начало в бизнесе много значит. Хотя в нашем дружном коллективе по вопросу о максимальной заслуге в дело произошла совсем не дружественная перепалка. Каждый считает, что удачное начало нашей предпринимательской деятельности связано с его вкладом в работу. Максик, например, утверждает, что без качественной покраски Дренькин велосипед вообще никто бы не купил. Колян, как услышал такое, так сразу стал жестоко обсмеивать Макса. «Если бы, - говорит, - я не подкрутил, не подвинтил в нужном месте да нужные детали, то на это старьё вообще бы никто не позарился».
- Значит, твой вообще никто не купит? – тут же спросила Катька.
- Почему это? – возмутился Колян.
- Да потому, что он самый раздолбанный, - отпарировала Катька.
- Почему это? – продолжал возмущаться Колян, не найдя ничего нового для достойного ответа, кроме своего глупого вопроса.
Слушая эту перебранку между Коляном и Катькой я чувствовал себя тоже немного обиженным нашей подругой. В конце концов мой велосипед выглядел не лучше Колькиного. Правда не от того, что ему приходилось держать на себе неподъёмную туша, а просто от лихой езды. Поэтому я, неожиданно для себя встрял в их диалог и тоже повторил за Коляном его назойливый вопрос:
- Почему это? – И тут же продолжил, поясняя, - Я хотя и не как бегемот, но катался более лихо. Поэтому мой велосипед подвергался ещё большим нагрузкам, чем Колькин.
Катька с Коляном на секунду прервали свою перебранку и с некоторым удивлением посмотрели на меня. Колян не понимал, как расценить моё выступление. Как защиту в его пользу или как насмешку над ним. Он чесал у себя в затылке и недоумённо хлопал глазами. Катька же, подбоченившись, повернулась ко мне, чтобы узреть ненужную помеху. Скептически ухмыльнувшись, она не слова не говоря, опять повернулась к Коляну и нахально передразнила того:
- Почему? Почему? Потому что с твоей комплекцией тебе только на тракторе ездить, а не на детском велосипеде.
Коляна такое нахальство достало всерьёз. Он сразу же забыл про меня и, набычившись, повернулся всей своей массивной фигурой к Катьке. Но так как достойного ответа этой дерзкой козявке он не находил, то просто стоял и смотрел на Катьку, пыхтя как паровоз. Просто это он так думал. Но так как думал он очень медленно, то так и ничего не ответил своей занозистой подруге. Вместо него заговорил очень кстати Дреня, прерывая ненужную перепалку. Он встал между подбоченившейся Катькой и пыхтящим Коляном и сделал своими ручками жест, какой делают рефери на ринге, когда разводят боксёров. При этом он безапелляционным тоном решительного руководителя потребовал:
- Всё! Хватит! Пора заняться делом.
Колян сразу перестал пыхтеть и, подняв голову, пренебрежительно скрестил на груди свои могучие руки. Катька перестала подбочениваться и опустила руки по швам, как это делают солдаты, стоя перед своим командиром. Мы тоже с Максиком уставились в рот нашему лидеру. А Дренька, указуя перстом на Макса, провозгласил:
- А следующей машиной на нашем конвейере будет твой велосипед.
Я было возмутился, но Дренька опять упомянул про свой «принцип директора», согласно которому в очереди первый всегда тот, на кого меньше всего тратится времени. И чтобы уж совсем пресечь всякие мои с ним попытки спорить, категорично заявил:
- А твой велосипед даже более раздолбанный, чем у Коляна, так что и не выступай.
Но я и не собирался выступать, а лишь победно взглянул на Катьку, которая так упорно пренебрегала моим велосипедом в споре с Коляном. Хотя мгновение спустя я всё же обиделся за свой велосипед. Потому что, какой бы он не был, но, это был мой велосипед, и обижать его никто не имел права, даже новоиспечённый директор. Хотя на обиды совсем не было времени, так как мы всей гурьбой пошли к Дреньке. Фирма начала свою деятельность. И надо сказать, что начало было весьма успешное. И не только начало, потому что мы очень качественно ремонтировали свои велосипеды и весьма прибыльно продавали их. Мы были очень горды своей деятельностью, потому что действовали не как низкопробные барыги, а как серьёзная организация, наподобие автосервиса. Наши родители тоже нисколько не возражали, что мы так вот сразу сделались в одночасье автомеханиками и всё свободное время проводили вокруг своих заслуженных велосипедов. И знаете, что я вам скажу, нам было очень жаль расставаться с каждой отремонтированной машиной. Мы просто прирастали к каждому велику душой, независимо от того, чей бы он ни был. Для нас наши заслуженные велосипеды и так были как живые существа, а после того, как мы приводили их в порядок, они становились для нас как бы частью каждого. Да это и не мудрено, ведь в каждый велосипед вкладывалась как бы частичка души. И это совсем не преувеличение. А чтобы вы сами в этом удостоверились, я расскажу вам историю моего велосипеда. С ним нам пришлось повозиться весьма основательно, потому что и втулка была уже сильно разболтана и даже некоторые спицы повылетали. Однако, несмотря на технические трудности, велик мы отремонтировали. Даже втулку поставили новую. А щитки противогрязевые я с самого начала на своём велосипеде не использовал, так что они у меня остались совершенно новенькие, потому что пролежали всё время в нише у нас в коридоре. А чего с ними будет то, металл ведь не шерсть, его моль не поест, да и ржавчине неоткуда было взяться, потому что квартира наша на девятом этаже всё же, а не в сыром подвале. В общем, мой заслуженный, многострадальный велик приобрёл вполне блистательный вид, а точнее товарный вид, как сказал мой папа, когда увидел окончательный результат наших трудов. И хотя велосипед блестел и сверкал будто новый, радости у меня не было. И дело было не в том, что приходилось расставаться с верным другом. Просто эти новенькие, не знающие улицы противогрязевые щитки, или как их ещё называют «крылья» я закрепил на раме при помощи мягких алюминиевых пластин от моего старого конструктора. Я не смог отыскать моему велосипеду его «родные» гайки, как ни старался, вот и использовал от конструктора. Шайб же в конструкторе не оказалось и пришлось использовать очень непрочные пластины из алюминия, которые наверняка бы сразу же сломались, как только новый хозяин стал кататься на моём велосипеде. И вот эти-то не видные для глаз пластины мне и не давали покоя. Конечно не сами они, а моя совесть мастера мучила и терзала меня нещадно, хотя никто ничего мне и не говорил про эти пластины. Но мне всё же было заранее неудобно перед тем незнакомым пацаном, которому достанется мой велосипед. Конечно, я понимал, что гонять на велике можно и без «крыльев», я то ведь гонял. И всё равно на душе было неспокойно. И вот из-за этих ненадёжных пластинок я не мог заснуть. Ворочался, ворочался и, не выдержав, отправился на кухню к папе, где он читал книгу. Он иногда любит допоздна засиживаться за чтением, попивая чаёк. И хотя я совсем не хотел пить чай, но тоже налил, чтобы собраться не столько с мыслями, а просто для того, чтобы всё рассказать папе. Но с чего начать свою исповедь я не знал, поэтому мы просто с папой сидели молча. Он читал и прихлёбывал чай, а сидел рядом и тоже пил чай. Наконец папа спросил:
- Ну что у тебя? Рассказывай.
Я глубоко вздохнул и честно рассказал папе о своих муках, о своей борьбе с порядочностью, а точнее о борьбе своей бунтующей совести со своей мелкой непорядочностью. Хотя я и понятия не имею, как замерять или взвешивать эту самую непорядочность и как отличить мелкую от крупной. Но, к моему счастью, папа сразу меня понял и почему-то очень обрадовался, услышав о моих душевных переживаниях.
- Ладно, пластины я тебе принесу стальные, надёжные. - Сказал он, а потом, внимательно посмотрев на меня, добавил, - Это хорошо, что ты пакость не делишь на мелкую и крупную, а просто отбрасываешь её в сторону. Ну ладно, иди спать, а то поздно уже.
И я пошёл и заснул очень быстро. И вовсе не потому, что была уже ночь, а просто потому, что уже не надо было бороться со своей совестью. И на другой день, когда мои друзья пришли ко мне, чтобы отправиться на рынок продавать велосипед, я им очень твёрдо, с полной уверенностью в своей правоте сказал, что поездка отменяется и объяснил почему.
- Ты что, обалдел что ли? – с недоумённым возмущением прогудел Колян.
А Дреня, как истинный директор, вообще взбеленился от такой неожиданности и возмущённо начал объяснять мне, что я срываю график продаж, как будто он у нас в самом деле был.
- Ты понимаешь, что теперь твой велосипед придётся тащить на продажу только через неделю? – в ужасе округлив глаза, возопил Дренька.
- И что? Мир от этого рухнет? – С издевательским спокойствием спросил я нашего новоявленного директора.
Дренька в растерянности захлопал глазами. Конечно, он понимал, что мир не рушится, но срыв графика продаж казался для него, наверное, более значимым событием. И он тут же сменил тактику. Дружески обняв меня за плечи, для чего ему пришлось даже привстать на цыпочки, он доверительно начал объяснять:
- Ты пойми, Славок, твои алюминиевые пластины это вовсе и не недостаток. Это просто пустячок, ерунда. Ты то вообще без этих щитков обходился. И ничего. Самое главное это то, что мы поставили новую втулку. Это надёжность. Всё остальное просто мелочь.
Я совершенно не спорил с нашим очкариком, но моё молчание совсем не походило на согласие и поэтому Дренька, немного нахмурив брови, продолжил свою лекцию на производственную тему, а точнее на тему маркетинга.
- Славок, ты знаешь, что даже у японцев, продукция которых славится во всём мире как наиболее качественная, и то в каждом автомобиле насчитывается в среднем три, четыре скрытых недостатка, а на американских машинах таких недостатков вообще до двадцати на машину.
Я с уважением слушал нашего главу фирмы. То, что он так хорошо разбирается в сути вопроса, вызывало уважение. Однако уважение уважением, а совесть совестью. Поэтому меня Дренькины доводы совсем не убедили и я оставался при своём мнении. И я так прямо и сказал всей нашей компании:
- Нечего нам смотреть на других. Мне совершенно неинтересно, сколько у кого в изделии скрытых недостатков. Для меня важнее то, что будет думать обо мне тот пацан, что купит мой велик. И не надо ссылаться ни на японцев, ни на американцев. У нас должна быть своя гордость. И не надо путать честь фирмы с чужими недостатками, и уж тем более не надо сортировать пакости на крупные и мелкие, потому что и те и другие всё равно разъедают душу.
После моей такой темпераментной речи все некоторое время стояли возле меня молча, а потом Катька начала аплодировать. Вслед за ней мне стали аплодировать и остальные. Только Дренька стоял не шевелясь и лишь молча таращил на меня свои увеличенные стёклами очков глазки. Когда же он пришёл в себя, то аплодисменты уже закончились и Дренька лишь махнул безнадёжно рукой, мол, поступайте как знаете. А потом, потерев ладошку о ладошку, он сказал:
- Ну что же, в таком случае я умываю руки. – И посмотрев мне в лицо, добавил, - Ну ты просто Мартин Лютер.
Я был очень доволен тем, что меня назвали Мартином Лютером, хотя и не знал, кто это такой. Хотя я слышал вроде бы, что был такой честный человек, настолько честный, что его даже убили за его честность, потому что другим, которые не были столь честны, очень уж неуютно было рядом с таким человеком. Меня, конечно, никто убивать не собирался, тем более я быстро устранил этот скрытый дефект в своём велосипеде. И когда мы продавали наш бездефектный велик, то все были просто счастливы предлагать его, настолько это было приятно. Колян просто рвался продемонстрировать всем и каждому качественный велосипед и всё норовил проехать на нём. Но я, от греха подальше, всё-таки не позволил этому слону устраивать демонстрацию и сам в последний раз ездил кругами вокруг нашей компании. Впрочем, ездить мне долго не пришлось. Велосипед у нас купили сразу. И Дренька, передавая велосипед пацанёнку, гордо заявил:
- Фирма качество гарантирует. – И широко улыбаясь, хвастливо заявил, словно это его личная заслуга, - У нас даже скрытых дефектов нет.
Мальчишка был очень доволен и его отец тоже, тем более что мы продали велосипед совсем недорого. Я вовсе не сожалел о том, что мы за мой велик выручили не так много. В конце концов, это была вполне справедливая цена пусть и за хорошо отремонтированный, но всё же сильно потрёпанный велосипед. Хотя, конечно, меня беспокоила проблема, где взять недостающую сумму на покупку нового велосипеда. После того, как наш коллектив пытался везти на продажу не совсем добросовестно отремонтированный велосипед, я сильно сомневался в целесообразности покупки подержанного. Не то что я разочаровался в своих друзьях, нет, разумеется, но всё же я был в меньшинстве, когда настоял на замене алюминия на сталь. Ведь и у меня был сильный соблазн толкануть свой велосипед поскорее. Хотя я после продажи своего велика этому незнакомому мне мальчишки был очень счастлив, что этот пацан не будет вспоминать меня недобрым словом. И то, что родители не спешили добавлять нам недостающие суммы, скорее не огорчало, а настраивало на некоторый философский лад. А так как трудности с финансами были у всех, то я, может быть вопреки здравому смыслу, всё же был уверен в благополучном завершении нашей предпринимательской деятельности. Тем более что никто из родителей напрямую и не отказывал, подпитывая нас всех надеждой. И хотя все родители, словно сговорившись, просили подождать с покупками, но всё-таки и не отказывали напрямую. Но мы ждать и не хотели и не могли. В конце концов детство наше проходило. И мы просто не имели возможности быть медлительными. Именно поэтому, когда все наши велосипеды были отремонтированы и проданы, мы решили сообща обмозговать дальнейшие пути развития нашей деятельности. А так как родители, бабушки, дедушки и прочие родственники могли нам сильно помешать, то мы собрали собрание у меня в квартире, когда там никого не было. Катька тоже, как верный компаньон и преданный делу друг, участвовала в обсуждении. Её надёжность как товарища и компаньона, доказанная при восстановлении и продаже велосипедов не подлежала сомнению. А Дреня подтвердил этот факт почти что документально, когда открывал собрание. Он сказал:
- Господа, позвольте собрание акционеров нашего небольшого, но успешного предприятия, считать открытым.
Хотя нам всем и очень польстило такое начало его выступления, всё же мы не стали аплодировать, а просто молча позволили ему открыть собрание, ожидая, что же Дренька скажет нам дальше. Но дальше этой напыщенной и торжественной фразы дело в этот раз у Дреньки не пошло. И теперь он стоял в некоторой растерянности перед всем коллективом и сердито и смущённо молчал. Но мы вовсе не собирались его обсмеивать, потому что никто из нас тоже не знал, что же нам делать дальше. Мы стояли молча суровые и грустные, словно на похоронах. В конце концов, перед законом как предприниматели мы были совершенно бесправны. Мы, действующая фирма, были как нелегалы. Наши возможности законным путём зарабатывать деньги были равны нулю. Ведь в глазах любого взрослого, а не только косных и бездушных чиновников, мы были просто недееспособны. Попросту мы не имели никакого права на существование. Всё это высказал нашему коллективу Колян. Не даром у него папа работал преподавателем в милицейском училище. Поэтому и Колян понимал некоторый толк в законах, хотя во многом он и был несколько тугодум. Молча мы расселись кто куда, кто на диван, а кто на стулья. Всем было немного грустно. Чтобы как то оживить обстановку и активизировать мозги, я пошёл на кухню и приготовил всем по бокалу крепкого кофе. Так у меня папа всегда делает, когда устаёт. Я, конечно, понимаю, что кофе полагается подавать в маленьких чашечках, но мне просто нравятся бокалы, которые продаются на вьетнамском рынке. На этих бокалах очень уморительные картинки. А с весёлыми картинками хоть холодный, хоть горячий кофе всегда пить веселее. Да и вообще я очень хотел чтобы у нас мозги заработали поактивнее. И я не ошибся. Хотя кофе все приняли с некоторым равнодушием, всё же мало помалу мы стали рассуждать о том, как бы мы могли зарабатывать себе деньги, будь мы хоть чуточку постарше. Ведь более старшие могут подрабатывать и почтальонами, или просто рекламными щитами, нацепив на себя одежду с яркой символикой фирмы. Многие так делают. Но мы, вся наша компания, в глазах слепого закона и консервативных взрослых были лишь маленькими, ни на что не годными несмышлёнышами. Хотя Колян и сейчас был уже выше некоторых взрослых, а Дренька так и умнее, пожалуй, а Катька вообще стихи пишет. Но разве для слепоты и костного консерватизма это аргументы? Конечно, нет. И мы все это прекрасно понимали. Именно поэтому наше молчание несколько затянулось. И так мы сидели молча, пока совершенно неожиданно наше молчание не прервал Максик, истошно завопив:
- Эврика!
От неожиданности все вздрогнули, словно нас током ударило, а Катька, ведь она же всего-навсего хрупкая девочка, вообще чуть со стула не свалилась от испуга и даже пролила на себя кофе. И то, что Катька всё кофе, почти что полный бокал, вылила на себя, а не на палас, меня очень обрадовало. Я даже и не стал пенять Катьке на её нерасторопность, а наоборот, как истинный джентльмен стал успокаивать её:
- Ничего, ничего страшного, я всё сейчас уберу.
И я действительно всё быстренько убрал. Не потому, что боялся гнева родителей, они бы из-за этого пустяка не стали скандалить, а просто у меня врождённое чувство, просто даже любовь к порядку. А Катька пошла в ванну приводить себя в должный вид. В общем, из-за столь неожиданного вопля Максика поднялась некоторая суматоха, которая неожиданным образом взбодрила нас. Дренька сразу вспомнил о том, что он всё-таки здесь начальник и строго спросил Макса:
- Так что за мысль посетила вас, уважаемый компаньон?
А Максик так просто светился от счастья. Уж не знаю, то ли ему очень понравилось, что его назвали уважаемым, то ли просто от счастья, что в голову в кои то веки вдруг пришла какая никакая мысль. Как бы то ни было, но он очень важно приосанился и, выпирающей наружу гордостью сообщил: «Надо организовать деятельность через подставных лиц». И как только это он нам сообщил, то сразу же торжествующе заулыбался, как будто ему торт шоколадный подарили ни с того ни с сего, просто так. Мы же ничего не поняли. Даже для Дрени, даром что он у нас директор и вообще башка, его хитрая мысль осталась неясной. Поэтому никто ничего на слова Макика не ответил. Мы просто молча таращились на нашего находчивого друга, хотя то, насколько он находчивый, мы ещё не могли в тот момент оценить. А Максик всё улыбался и улыбался. Но наконец улыбка сползла с его лица. Трудно радоваться, когда тебя никто не понимает и наверное про себя думает, что смех без причины просто подозрителен, потому как всем известно является признаком дурачины. Хотя сейчас то я вполне понимаю, насколько гениальная идея пришла в голову нашему уважаемому художнику. Просто очень творческая мысль. Но в тот момент я этого, к своему стыду не понимал и поэтому просто тупо таращился на нашего одарённого друга, не зная, что он хочет сказать и как его вообще понимать. И тогда Максик начал нам терпеливо всё объяснять. Он сказал: «Господа, мы с вами не можем легально устроиться на работу, мы не можем разносить почту, мы не можем рекламировать товар».
- Да, да. – Загалдели мы все разом. – Можно подумать, что мы надорвёмся или потеряем всю почту. Или не сможем сунуть в руки прохожего рекламный буклет.
- У меня Римка и то приносит мне тапочки, как только я домой прихожу. И всем членам нашей семьи приносит, хотя и путает всегда.
- Вот, вот, - обрадовался Максик, - я и говорю, что та работа, которую предлагают пацанам или девчонкам из старших классов, вполне под силу и каждому из нас.
- Эк открыл Америку, - возмутились мы опять все разом, - мы это и без тебя знаем.
- Ты чё, не понимаешь, что там смотрят на возраст, а не на то, справишься ты с работой или нет.
- Вот, вот, - оживился Максик, - я и говорю, что главное это сделать работу.
- Ну, ты достал всех Макс, - возмутился я, - главное это не сделать работу, а устроиться на работу.
Меня очень злила бестолковость Максика, но что можно поделать, когда человек бестолковый. Возмущайся или не возмущайся, но ведь сообразительности у человека от этого не прибавится. Хотя в тот раз я зря думал плохо об умственных способностях нашего художника. Ибо то, что предложил Максик очень воодушевило всех. Хотя нам его предложение и не понравилось первоначально. А предложил он следующее.
- Я предлагаю найти подставное лицо, - объявил Максик торжественно, а после гордо посмотрел на всех. А мы тоже стали смотреть друг на друга, пытаясь понять, что же это означает «подставное лицо». Я посмотрел на Катьку и представил её с крупным лицом Коляна. Но так как его лицо совсем не помещалось на Катькином, то щёки и уши в моём убогом представлении уходили в пустоту. Я поскорее отвёл взгляд в сторону и посмотрел на Коляна, пытаясь представить на его крупной башке небольшое личико Катьки. Но в моём представлении это походило на нелепую маску. Это было настолько ужасно, что я зажмурился и постарался представить на коляниной голове лицо Макса. Не знаю, что бы у меня получилось, но моему мысленному эксперименту Максик же и помешал. Он вдруг начал рассказывать кино, вернее он спросил, обращаясь, разумеется, ко всем, помним ли мы фильм «Золотой телёнок». Мы все молча переглянулись. А чего тут отвечать? Конечно, мы помнили и Остапа Бендера и Паниковского и Антилопу Гну, управляемую Козлевичем. И Колян тут же подтвердил это. Он сказал:
- Классный был гусь. Жирный.
И мы все, кроме Максика, заулыбались.
Максик же, заглядывая в лицо каждому, спросил:
- Ну а Фунт, Фунт что, хуже гуся?
- Этот гусь не фунт весил, а может все двадцать, - авторитетно прогудел Колян.
Но Максик даже услышал Коляна, он восторженно подбегал к каждому из нас и, заглядывая в лицо, вопрошал:
- А Фунт что, хуже гуся?
- У тебя какая-то неправомерная постановка вопроса, - недовольно нахмурившись, констатировал Дренька, - фунт это мера веса, приблизительно равная четыреста пятидесяти четырём граммам.
Услышав столь точную, исчерпывающую информацию относительно фунта мы все, кроме Максика с большущим уважением посмотрели на своего столь эрудированного друга. Максик же повёл себя просто вызывающе. Он взглянул на Дреньку столь снисходительно, как ещё никто на него не взирал и высокомерно изрёк: «А ещё директор, руководитель фирмы», - и презрительно фыркнул. У Дрени аж глаза больше линз его очков стали от такой непомерной наглости. Такого неприкрытого хамства, да ещё от кого, от Максика, который кроме своей гуаши да акварели знать ничего не хотел он просто не ожидал. Поэтому Дреня, слегка запинаясь, ошарашено, словно не веря своим ушам, спросил: «Чего, чего?»
«Чего, чего? – безбоязненно передразнил наше уважаемое руководство Максик и широко ухмыльнувшись констатировал, - Сам ты четыреста пятьдесят четыре грамма. Вслед за тем, не дав нашему очкастому начальству опомниться, высокомерно пояснил:
- Фунт это не мера веса, не жалкие граммы.
- А что же это? – ошарашено спросил Дреня.
- Это и есть подставное лицо, - торжествующе и победоносно резюмировал Максик.
- Да ну? – выдохнула вся наша компания в один голос.
- Конечно, конечно – воодушевлённо прокричал Максик, - Ведь Фунт сидел и при Александре Втором и при Александре Третьем, и при Николае Втором, и при НЭПе.
_ Вот до чего знания людей доводят,- посмотрев на всех нас, пробурчал недовольно Колян, а потом, сделав свирепое лицо, обратился к Максу, - Что же ты, Репин махровый, нас с мошенниками сравниваешь. Мы честные работяги и нам совсем ни к чему подставные лица. Мы же не собираемся махинациями заниматься.
- А работать ты собираешься? – агрессивно набросился Максик на нашего великана.
- Я то собираюсь. Да нам её, эту работу, никто не даст, потому как в глазах закона мы ещё совсем маленькие независимо от роста, будь то Катька, - Колян снисходительно посмотрел с высоты своего роста на нашу боевую подругу, а потом не спеша перевёл свой высокомерный взгляд на Дреню и добавил, - или Дреня. Затем Колян выпятил свою широченную грудь что называется колесом, от чего стал даже как бы выше ростом и гордо довершил свою речь, - Или даже я.
- Ладно, ладно, не кипятись, работяга, - и Максик снисходительно хлопнул с гулким звуком Коляна по его мощной груди, - Я же не говорю, что мы будем мошенничать. Но человек, который по документам будет за нас работать, разве нам не нужен? – спросил он хитро.
- Как это за нас? – возмутился Колян, да и мы вслед за ним.
Максик на наше законное возмущение лишь широко ухмыльнулся:
- Ладно, - начал он нам объяснять терпеливо, тоном уставшего от бестолковых учеников учителя, - Мы не можем устроиться на почту, мы не можем устроиться распространителями рекламы, но ведь мы можем за себя устроить кого-нибудь.
- Как это?
- Кто же за нас работать то будет?
Загалдели мы все разом.
- Вот что значит классику невнимательно смотреть. – А потом добавил таким тоном, словно мы были круглыми идиотами, - нам надо найти того, кто устроится на почту или в фирму, на работать за него будем мы.
- Лентяя что ли какого-нибудь найти? – пропищала Катька.
- Да, - с циничной откровенностью подтвердил Максик, - лентяя.
- Кто же тебе на это согласится? – с сарказмом спросил Дренька.
- Согласиться, - уверенно сказал Максик, - если часть заработанного мы будем отдавать такому Фунтику.
- Жалко, - уныло протянули мы в один голос.
- А что делать? Что? Раз только так мы можем что то заработать?
И Максик замолчал, оглядывая нас своим цепким взглядом художника.
А мы разглядывали Максика так, словно впервые видели, его и каждый из нас про себя наверняка удивлялся, до чего несовершенство жизни может довести человека. Наконец Катька нарушила всеобщее молчание.
- А кто же согласиться устроиться за нас?
Но Максика не так то легко уже было сбить с мысли. Было видно, что он свою идею продумал чётко и готов отстаивать её с яростной решимостью.
- Версту надо подключить, - сказал он как о чём-то само собой разумеющимся.
- Версту? – удивились мы все разом, - Это Коломенскую то?
- Да, его самого, - подтвердил и Максик
Мы все удивлённо переглянулись. Все на несколько кварталов в округе знали этого долговязого парня, который славился как первый лентяй в мире.
- он и плюнуть то лишний раз за труд считает, нужно ему больно, - скептически пробасил Колян.
- Мы что, лопату в руки собираемся давать? – удивился Максик. – От него и потребуется то всех делов. Что просто устроиться на работу.
Мысль была вполне здравой и мы дружно почесали в затылках, даже Катька, хотя она и была гораздо воспитание нас и с гораздо лучшими манерами. Но и Катька не утерпела от того, чтобы всей пятернёй не пошебуршить свою причёску. Больно уж облик Фунта, этого добропорядочного подставного лица, не вязался с обликом Версты, который слыл не только первейшим лентяем но и большим балбесом. Так и стояли, переглядываясь и почёсывая затылки. Наконец Дреня, которому вероятно надоело чесать свою макушку, принялся теребить своё ухо, а потом, приподняв свои брови выше дужек очков и пожевав губками не произнёс:
- Ну, что же, на безрыбье, как говориться и рак рыба.
И мы с ним все согласились. И тут же пошли искать Версту. Впрочем ходить нам далеко не пришлось, он сидел на лавочке в тенёчке возле школы. На наше предложение он среагировал мгновенно, поняв что от него хотят буквально с полуслова. Чему мы были крайне удивлены.
- Дурак, дурак, а соображает, - изумлённо пробурчал Дренька, к счастью для себя очень тихо, так что даже я его еле услышал, хотя и стоял совсем рядом. Реакция же Версты на наше деловое предложение была более чем наглой. Он заломил для себя неимоверный процент, потребовав для себя половины нашего будущего заработка. Столь спекулятивная цена чужого труда привела нас вначале в состояние лёгкого столбняка. Когда же мы пришли в себя от столь неимоверной цены, то, переглянувшись между собой, стали яростно торговаться. Мы торговались долго и Верста потихонечку стал уступать. И если бы его наглость была хотя бы с него ростом, то он бы, конечно, уступил значительно быстрее. Всё же общими усилиями мы убедили наглого дылду в несуразности его требований и в конце концов сошлись на десяти процентах. И хотя ничего хорошего в том нет, чтобы отдавать свои честно заработанные денежки кому-то и даже не просто кому-то, а такому оболдую как Верста Коломенская, мы всё же были довольны достигнутым экономическим соглашением. Всё-таки нам удалось сбить процент выплат за услугу в пять раз. Хотя радовались мы явно преждевременно. Верста обманул все наши ожидания. Этот парень оказался настолько глуп, что даже не сумел устроиться в качестве раздатчика рекламных буклетов, а на почте все места были уже заняты. Тесты же на раздатчика рекламных буклетов Верста просто не сумел пройти. Парень чувствовал себя перед нами виноватым. Да и неудобно ему было краснеть перед нами. Ведь мы же были в его понятии совсем мелюзгой. Но мы на Версту не сердились. Что толку то. Лишь Катька с сожалением посетовала ему: «Учиться надо было лучше, хотя бы для того, чтобы пацанам со своего двора суметь помочь». Верста на это справедливое замечание сначала почесал сконфуженно затылок а потом беспомощно развёл руками, так ничего и не сказав. Мы же с грустью разбрелись по домам. Настроение было паршивое. Мама, когда увидела мою хмурую физиономию, обеспокоенно спросила: «В чём дело?». Я не стал скрывать от неё горькой правды и, рассказал всё, как было. Честно говоря, у меня к маме больше доверия, чем к папе. Наверное, это потому, что маме в житейских вопросах дока, а папа дилетант. Мама и в тот раз сильно помогла.
- Вам надо купить газету объявлений и посмотреть, кто и почём продаёт велосипеды, которые вам нужны. Ведь велосипеды с рук гораздо дешевле. И нам будет легче добавить нужную сумму.
Я посмотрел на маму с восхищением, удивляясь тому, как такая простая мысль не пришла в голову никому из нашей компании. Даже в такую умную голову, как у Дреньки. Услышав такой дельный совет, я всё же не стал кричать от радости эврика, а крикнул громко русское ура. Потом я помчался к своим друзьям. Мы быстро оценили всю прелесть предложения и тут же, купив газету, принялись внимательно изучать её. Объявлений о продаже велосипедов было много, но нас это не испугало. Мы стали терпеливо обзванивать продавцов. Впрочем я не буду утомлять вас технической стороной дела, а просто скажу, что уже через неделю у всех были очень приличные велосипеды. Я на своём до сих пор катаюсь. Впрочем, и Дренька, и Максик, и даже Колян тоже еще не раскурочили свои велосипеды. И мы вовсе не жалеем, что фирма прекратила существование. Самое главное это то, что команда осталась по прежнему сплочённой.



Читатели (274) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы