«Сам я никогда не относился всерьез к себе, но я всегда всерьез относился к своим мнениям»

Гилберт Кийт Честертон








Я думала, как назвать свой очерк. Перебирала варианты, прикидывала. Решила ограничиться малым. Вряд ли я смогу раскрыть всю суть искусства и смысл человеческого творчества. Но поразмышлять об этом я могу.

Не претендуя на какие-то сверхоткровения, я попробую изложить свое отношение к искусству и к творчеству, как неотъемлемому акту его. При этом я не буду ограничивать искусство лишь каким-то видом творчества – будь то поэзия, музыка, скульптура или театр. Искусство многопланово, и каждый воплощает лишь часть его.

О природе человеческого творчества кто только не писал. Много писали. Точки зрения спорные. Я хочу поделиться лишь своим виденьем этой природы, своим пониманием.

Вот, рождается маленький человечек. Он уже умеет чувствовать, ему присущи основные рефлексы, он постепенно научается общаться. И уже в этом возрасте видны его задатки. У меня есть немалый опыт воспитания детей, каждый из моих детей проявлял свои задатки уже месяцев в 7 -8. Дочь и младший сын танцевали при звуках музыки, старший сын разбирал и ломал все игрушки и просто млел при звуках заводящегося мотора машины. Средний сын настолько любил весь столярный инструмент, что даже, когда научился говорить, то утюг в букваре называл рубанком. Они подросли, и сейчас уже очевидно, что взрослая дочь и младший сын – танцуют, старший сын имеет абсолютно технические мозги, средний неплохо владеет резьбой по дереву. Затем, когда я уже работала с детьми в различных детских творческих студиях – я видела, что каждый ребенок одарен в какой-то своей области. Причем, обязательно одарен! Он в этом нимало не сомневается. Он абсолютно уверен в своем праве этим заниматься. И абсолютно раскрепощен.

Тогда и укрепилось понимание, существовавшее во мне с юности, что вообще, каждый человек в чем-то талантлив обязательно. Кто-то в музыке, кто-то в художественном творчестве, кто-то в литературе, кто-то в науках, кто-то в умении понимать людей, кто-то в сострадании и так далее. Даже - в умении жить в семье гармонично. Я говорю банальности, но они необходимы, для того, чтобы проследить логику моих рассуждений.

Очень часто я слышу повторение слов из Библии, что человек создан по образу и подобию Бога. Сразу оговорюсь, что для меня факт сотворения мира – вещь бесспорная, и логика моих рассуждений идет от противного: ну не может столь закономерный мир возникнуть как невероятно маловероятное стечение случайных обстоятельств! ( я понимаю, что для атеиста мои рассуждения – пустой звук).

Когда я ощутила в себе первый писательский зуд, а было мне тогда лет 12, то я чувствовала это состояние, и мне казалось, что это идет… ну прям оттуда,… откуда и слова–то такого нет, чтобы высказать! И, понятное дело, ничего исправлять в своих первых опусах не хотела. Как же ж – это же ж пряма оттудова!

Потом я повзрослела и начала общаться с такими же графоманами, как и я. И мы думали, что мы – особенные, мы наделены чем-то особенным, чего у других и нету вовсе. Это быстро прошло. Потому что встретились с мастерами. И началась учеба. Вот тогда мы впервые ощутили физический дискомфорт, когда нас возили маститые «лысиной по паркету» за все наши ляпы и ошибки. И тогда я услышала от своей старшей подруги: «Лена, мы все знаем, что не мы пишем, а нами пишут. Да, то, что ты чувствуешь, приходит извне, возможно это и дар Божий. Но ты-то проводник не идеальный. Ты можешь не все правильно расслышать. Переспроси, не упорствуй». Именно в тот период и начались поиски формулировок смысла творчества и цели творчества. Тогда и появились вопросы, на которые ищу ответа до сих пор.

Что же делает произведение искусства значимым? Почему одно произведение меня потрясает, а другое не трогает совсем? Почему от одной картины ты даже глаз не можешь оторвать, хотя очевидны нарушения перспективы, или другие ошибки, а другое – безупречное с точки зрения законов живописи – оставляет равнодушным. Красота? Тогда – что такое красота? Да и не все рисунки, которые мне нравятся, красивы. То же самое касается и поэзии, и музыки, и прозы… Это «что-то» похоже на любовь, ведь ты не всегда влюбляешься в красавца или красавицу… Восхищение? – что может восхитить в Достоевском – образы Раскольникова или Карамазовых? Да и язык тяжел. Но Достоевского хочется читать и читать еще.

А потом вдруг поняла: все, что становится значимым для многих людей, имеет очень важную черту: великие произведения искусства вызывают в человеке узнавание себя, и человек ощущает свою общность с автором. И чем больше людей чувствуют эту общность с автором, тем значимей для людей это произведение. Они едины в восприятии. Говоря языком музыки, я слышу свою ноту, но на октаву выше. Она резонирует во мне, и подтягивает меня до своей высоты. И, видимо, есть такие ноты во всех людях, которые резонируют с великими произведениями. Если автор поймал эту волну – он востребован. Возможно и не сразу, и не при жизни. Степень резонанса произведения со зрителем, читателем, слушателем и определяет его (произведения) значение. О Боге в этот момент никто не думает. Он просто живет, воспринимает и отдает. Есть гениальный мультфильм, созданный атеистами – « Ежик в тумане», когда он создавался, меньше всего авторы думали о своем соответствии божьему замыслу. Они просто любили свое дело и дарили его людям. А люди «звучали» в унисон.

В способности к творчеству у человека нет ничего необычного. Ему эта способность дана как способность дышать, чувствовать, жить. Творчество органично вплетается во всю жизнь человека. Даже в обыденной жизни любого человека мы всегда найдем элементы творчества. В эти моменты человек абсолютно счастлив и творит лишь потому, что не творить невозможно. Иначе он не осознает себя собой. И для него отсутствие этих моментов равнозначно небытию. Наверное, в этом и есть смысл творчества - развитие самого себя, восхождение до себя самого. Причем не для славы, а для ощущения соответствия. Мы ведь знаем, какими мы можем быть. Интуитивно знаем всегда. И это томление, эта тоска по реализации себя в высшем замысле – и есть внутренний двигатель творчества.

Что такое Бог и любовь к нему? Кто его видел, чтобы любить персонифицировано? Для меня Бог – это все, что он сотворил. И в первую очередь – люди. И любить Бога – это любить его творения и осознавать свое место среди них. Иначе, любовь к Богу вырождается к любви к абстрактным небесам. И в чем смысл этой любви?

Можно, конечно, вспомнить, что человек подобен Богу именно способностью творить. И эта мысль очень приятна творческим людям. Но ведь подобие не означает идентичности. Если есть подобие, значит, есть и отличие. А заключается это отличие в том, что человек не способен создавать новых миров. Буквально – новых вселенных, новых людей, законов бытия. Он может создавать новые стихи, музыку, новые теории, генерить новые идеи, воплощать эти идеи в технике, в картине, в книге… Но он создает все из уже имеющегося (созданного Богом) материала. Он не способен творить из ничего. И еще есть одно важное отличие творческого акта человека от творческого акта Бога. Человек неоднозначен и несовершенен. И состояния, которые он переживает, когда творит, и замысел, который он видит в моменты творчества – они всегда ярче и насыщеннее, чем реализованная идея. Именно неудовлетворенность своими работами, именно разрыв между замыслом и воплощением создают трагедию (конфликт) человеческого творчества и в то же время заставляют человека восходить все выше и выше в своем мастерстве.. Эту мысль высказал в начале 20 века Сергий Булгаков в своей работе «О творчестве», я с ним согласна полностью.

Успокоенность и самоудовлетворенность обозначают творческую смерть. И уж тем более губит любого талантливого человека высокомерие по отношению к тем, кому, на его взгляд, не дано таланта. Как-то очень давно мы разговаривали в кругу пишущих людей о том, а зачем мы все это делаем. Кому нужны новые стихи, если Мандельштам уже есть, есть Бродский, есть Пастернак? И один из собеседников сказал: «Мы делаем это для поэзии. По словам Бродского, литература – это жизнь языка, в нашем случае – русского. Возможно, мы никогда не дорастем до известности, до издания своей книги, но мы – среда, та среда, из которой потом родятся новые Бродские, Пастернаки, Мандельштамы… Мы - гумус, почва для развития литературы». Мне очень трудно не согласиться с этой точкой зрения. Она уберегает от чванства и гордыни.

Нелишне еще раз вспомнить дедушку Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» - я читаю эти слова с меньшим пафосом. И понимаю, что быть порядочным человеком важнее, чем быть талантливым. Порядочность сейчас редкость не меньшая, чем истинная гениальность. И если тебе дано что-то свыше, то и спрос с тебя больше.