Глава 23

Группа армий "А" медленно отступала с Северного Кавказа. Теснимая энергичными атаками Северной группы войск Закавказского фронта, она загибала левый фланг, сжигая склады, взрывая за собой мосты и железнодорожные пути.

Сталин вызвал к аппарату ВЧ командующего Закавказским фронтом генерала Тюленева.

- У нас складывается впечатление, что генералы Масленников и Петров неправильно понимают стоящие перед ними задачи. Нам невыгодно выталкивать противника с Северного Кавказа. Нам выгодно задержать его там, обойти с флангов, окружить и уничтожить. С этой целью предлагаю наступление Северной группы ограничить слабым преследованием, а тяжесть удара перенести на левый фланг, всемерно усилив Черноморскую группу. Разъясните это Масленникову и Петрову. Это первое.

Второе. Пусть Петров перевалит через горы у побережья, зайдёт во фланг и тыл 1-й танковой армии и как можно скорее займёт Тихорецкую, отрезая противнику дорогу на запад. В этом Черноморской группе помогут ударами с севера и с востока 51-я и 28-я армии. А Масленников пусть грузит в эшелоны 3-й стрелковый корпус и как можно скорее перебрасывает его в полосу наступления Петрова. Северной группе хватит и 58-й армии, которая у Масленникова болтается без дела где-то в тылу.

Третье. Главная задача Черноморской группы - при поддержке флота выбросить мощную колонну авангарда, занять Батайск и Азов, влезть с востока в Ростов и окончательно запереть группу армий "А" в котле за Доном, после чего можно будет приступить к полному её уничтожению.

Четвётое. Пусть Петров начинает наступление немедленно, не дожидаясь прибытия всех резервов. Каждый час теперь дорог. Отправляйтесь лично в штаб Петрова и проследите за исполнением настоящей директивы. О результатах доложите. Это всё. Сталин.

И штабные шестерёнки завертелись.

24 января в штабе 47-й армии был получен приказ о наступлении. На подготовку давалось два дня. Командующий Черноморской группой войск генерал-лейтенант Петров поставил армии задачу прорвать оборону противника на горных перевалах и, взаимодействуя с морскими десантами, освободить Новороссийск, выйти на рубеж Варениковская, Анапа, после чего, развивая успех, наступать на Тамань и Темрюк и полностью очистить от противника Таманский полуостров.

Главный удар наносили четыре стрелковые дивизии и три стрелковые бригады, усиленные артиллерией и танками. Эти войска наступали двумя колоннами на Щель Памятную, хутора Николаевский, Шибик-Второй, Шептальский. Овладев не позднее 29 января станицей Крымская, они развивали успех в направлении на Варениковскую, а частью сил - на Верхне-Баканский.

3-й стрелковый корпус и одна стрелковая дивизия наносили вспомогательный удар на участке родник Святая Рука, гора Сахарная Голова, выходили 29 января к перевалу Неберджаевский, после чего, взаимодействуя с морскими десантами, блокировали и уничтожали всю новороссийскую группировку противника и 1 февраля освобождали Новороссийск.

В штабе 47-й армии приказ был воспринят с известной долей осторожности, чтобы не сказать скепсиса. Многие дивизии и полки были ещё на марше и никак не могли выйти к местам развёртывания к указанной в приказе дате 26 января. Артиллерия подолгу простаивала в многочисленных пробках на размытых дождями прифронтовых дорогах. Генерал-лейтенант Камков попросил отсрочки, но командование Черноморской группы войск было непреклонно. В отсрочке наступления армии было отказано.

Делать было нечего. Приходилось начинать наступление практически с теми же войсками, с которыми перед этим не удалось решить куда более скромные оперативные задачи.

В политуправлении армии тоже не испытывали энтузиазма.

- Что ж. Командованию виднее. Будем разъяснять личному составу особую почётность и значимость поставленных войскам задач.

Накануне наступления в штаб армии прибыли член Военного совета группы войск генерал-майор Колонин и полковник Брежнев. Состоялся расширенный Военный совет армии.

Когда высказался начальник штаба, слово взял генерал Колонин. Он обратился прямо к командарму.

- Что же это получается, Фёдор Васильевич. Вы нам постоянно докладывали, что у вас всё готово, а у вас, оказывается, ничего не готово.

- Обещаю за оставшиеся два дня выправить положение.

Колонин нахмурился и скептически покачал головой. После этого он довольно резко высказался о работе начальника штаба, о неудовлетворительном состоянии армейской разведки, о плохой маневренности и мобильности войск, о других упущениях.

- А теперь к делу. Откладывать операцию поздно: часы пущены, слишком большие силы приведены в движение. Рассчитывать на лёгкий прорыв к Новороссийску не приходится. Если на других участках фронта противник планомерно отступает с арьергардными боями, это совсем ещё не значит, что он не станет до последней возможности удерживать Новороссийск, Темрюк и Таманский полуостров. Напротив, по имеющимся у нас данным разведки, немцы усилили новороссийскую группировку войсками, снятыми с других участков фронта. Это может означать только одно: драться они будут упорно и отчаянно. Прошу всех присутствующих иметь это в виду.

Полковник Брежнев тем временем выступал перед армейскими политработниками.

- Сроки сосредоточения войск на участках прорыва нарушены. Но откладывать операцию нельзя. А теперь, товарищи, давайте просто, без чинов поговорим по душам о ваших проблемах.

Разговор по душам продолжался до двух часов ночи.

Рано утром Брежнев был на ногах и первым делом зашёл к комиссару Калашнику.

- Куда бы, Михаил Харитонович, посоветовали мне сегодня съездить?

- Думаю, в 383-ю дивизию. Это наш правый фланг.

- Ну что же. Я давно не был в этой дивизии. Хотите - поедем вместе?

- Поедем, Леонид Ильич.

- Только пойдёмте получим на день сухой паёк, как положено. Хотя мы-то с вами знаем: солдаты на передовой не упустят случая накормить из своего котелка.

Выехали в двух открытых машинах. Погода была на редкость скверная. Внизу, у побережья, шёл снег с ледяным дождём и дул резкий ветер. В горах завывал буран на пятнадцатиградусном морозе.

Чем ближе был Кабардинский перевал, тем становилось холоднее. Ледяной дождь сменился пургой. Дорога обледенела. Намокшие под дождём плащпалатки замёрзли и затвердели, словно были сделаны из жести. Когда начался крутой подъём, пришлось оставить машины и дальше карабкаться по склону через лес. Ветер валил с ног.

- Погодка как по заказу! - прокричал Брежнев в ухо комиссару.

Из горных ущелий то и дело налетали снежные вихри. Видимость падала до нуля. Идти приходилось на ощупь. Следом за полковником и комиссаром брели, надвинув на лица капюшоны плащ-палаток, адъютант и ординарец. Наконец миновали расселину. Ветер сразу поутих. Зато явственно донёсся стук пулемёта, возвещая близость передовой. В стороне от дороги разорвались один за другим два шальных снаряда.

Присели на камень передохнуть. Закурили. Вскоре из-за скалы выглянули два красноармейца в ватных полушубках с винтовками за плечами. Их привлёк запах дорогих папирос. Подошли и отдали честь.

- Откуда и куда путь держите, товарищи? Может, мы с вами попутчики? - Брежнев открыл и протянул красноармейцам пачку "Казбека".

- Может, и попутчики, - хмуро заметил один из бойцов, отказываясь от папиросы. - Тут, в горах, всякие попутчики встречаются, товарищ командир.

- Вот моё удостоверение.

- Ясно, товарищ полковник. Красноармеец Чесноков, связной 383-й дивизии. А это мой напарник красноармеец Гудзий.

- Ну что же, товарищи. Пора продолжить путь! - Брежнев встал, шурша обмёрзшей плащ-палаткой.

Подъём в гору становился всё круче. Приходилось точно выверять каждый шаг, упираясь ногой в валун или в ствол дерева. Наконец выбрались на относительно ровную площадку.

- Плохое место, товарищ полковник. Немец сюда часто мины бросает.

И тут же неподалёку громыхнул взрыв. За ним последовал другой. Гулкое эхо в горах многократно повторило оба взрыва. Когда стихли раскаты, в придорожные кусты что-то упало с неба. Послышались хорошо знакомые каждому охотнику звуки: над перевалом летела стая диких уток. Ординарец принёс из кустов убитого наповал осколком мины большого селезня и протянул Брежневу. Птица была ещё тёплой.

- Какой красавец был! Ну, да теперь его не воскресишь. А бросать жалко. Пусть будет нашим трофеем. Вечером приготовим отличное жаркое на ужин.

Штаб дивизии размещался в горном селении, в домике из неотёсанного камня с крохотным оконцем. Генерал-майор Провалов был на передовой. Вскоре он прибыл и приветствовал греющихся у очага гостей. Провалов был сибиряк, сын шахтёра. Звезду Героя Советского Союза получил за бои у озера Хасан в тридцать восьмом.

- Всё ли у вас готово к наступлению, Константин Иванович?

- Куда там! Здесь и в мирное-то время чёрт ногу сломит на горных дорогах. Снаряды носим снизу по одному. Вот, придумали возить на санях. Теперь можно осилить и ящик. Только пушку на санях сюда не затащишь. Послезавтра у меня вместо положенных для наступления четырёх боекомплектов будет в лучшем случае полтора. Два дня на подготовку - это слишком мало.

В домик заглянул дежурный офицер и вручил Провалову телеграмму. Тот прочёл и передал Брежневу.

- У нас в армии перемены, Леонид Ильич. Вместо Камкова командование принял генерал-лейтенант Ласелидзе.

- И это правильно, товарищи. Ласелидзе прекрасно командовал сорок шестой армией. В горах он у себя дома. Ему и карты в руки.

Побывав в штабах двух полков, поговорив с бойцами на передовой, Брежнев и Калашник двинулись в обратный путь. Близился вечер, когда они заняли места в оставленных внизу штабных машинах и поехали на левый фланг, в 318-ю дивизию. Дивизия стояла на побережье.

Полковник Вруцкий в туго перетянутой ремнями солдатской гимнастёрке был суров и неулыбчив. Пригласив гостей садиться, он кратко доложил обстановку.

- Из всей группировки я пока здесь один. И послезавтра буду один. Части усиления и 3-й корпус на марше и неизвестно когда прибудут. И как прикажете мне прорываться в Новороссийск? А боеприпасы? У меня и один боекомплект не наберётся. Я уже доложил командующему армией и просил отсрочить наступление. А теперь прошу извинить, я очень занят. Дежурный офицер проводит вас в политотдел.

В политотделе уже собралось человек шестьдесят политработников. Брежнев, как всегда, ораторствовал с огоньком.

Уже была ночь, когда Брежнев и Калашник сели есть жаркое из селезня. Блюдо было выше всяких похвал.