ГЛАВА 1.

Презентация подходила к концу. Гости разбились на группки «по интересам», в которых обсуждалось что-то свое, к теме презентации не имевшее отношение. Чрезвычайный полномочный посол Республики Чад пил шампанское в окружении увешанных наградами чернокожих упитанных офицеров. С фотографий на стенах молча взирали причудливые мертвые скалы нагорья Эннеди на северо-востоке Чада. Телевизионщики упаковывали камеры и сматывали шнуры.

Приглашенные имели отношение либо к миру туризма, либо к миру журналистики, либо просто любили халяву и ходили на любые посольские приёмы и презентации, где хоть чем-то угощали. Посольство Республики Чад своего достойного помещения не имело, ютилось в «посольской» квартире, поэтому для фотовыставки и «Презентации туристских возможностей Чада» была выбрана нейтральная территория.

Юлия Думиникэ интересовалась, конечно, «туристскими возможностями» этой малоизвестной русским туристам африканской страны, но не очень. Конечно, если её реальный интерес, приведший его не мероприятие, можно было бы связать с далеким Чадом, он был бы не против, но Чад был скорее «информационным» поводом.

Тот, кто был нужен Юлии Думиникэ, был в этот вечер в его постоянном поле зрения. «Отработав» торжественную официальную часть и дав несколько коротких интервью, он как бы ушел в тень, сосредоточившись на вине, шампанском и разнообразном канапе. Выбрав момент, когда рядом с «объектом» не осталось никого кроме высокого чернокожего юноши в длинной африканской рубахе-джеллабе цвета индиго и замысловато закрученного вокруг головы черного платка-лисама, оставлявшего, впрочем, лицо юноши открытым, Думиникэ приблизилась к этой паре и сделала выражение своего лица как можно более льстиво-восхищенным, а голос заискивающе подобострастным.
- Николай Викторович, давно хотел с вами лично познакомиться… я большая давнишняя поклонница Вашего замечательного сайта и вообще… читала Ваши статьи… восхищена Вашими путешествиями!

Юлия Думиникэ протянула визитку. Николай Викторович повернулся, улыбнулся жующим ртом и молча взял визитку. Осушив до дна бокал шампанского, он поставил его на столик и приветливо протянул Думиникэ руку.
- Пардон, прошу прощения … Юлия. С детства, знаете ли, люблю этот напиток. В Испании и Аргентине его по утрам подают, вообще прелесть, особенно если по-нашему, по-русски еще в него ананасики положить… у-у-у-у, загляденье! - Николай Викторович мечтательно закатил глаза к потолку.
- Вы, как вижу, любите поэзию Серебряного века… «Ананасы в шампанском», «На озере Чад изысканный бродит жираф»…
- За Серебряным веком следовала война и революция, поэтом от него веет обреченностью и мертвечиной. Люблю приключенческую литературу. Там всё более просто и понятно: герой вознаграждён, злодей наказан. Хотя не будем о грустном! - Николай Викторович Баландинский еще раз бросил взгляд на визитку. - Йогуртами торгуете? Налаживаете экспорт в Республику Чад?

- Производим, - улыбнулась Юлия Думиникэ, - ну, а потом и реализуем продукцию. В Чаде… нет, мы на российском рынке работаем.
- «Не все йогурты одинаково полезны!»… Просто Чадом как турист интересуетесь? - в зрачках Баландинского блеснул прагматический огонек.
- Не только и не столько Чадом. Африкой вообще и то, что Вы называете «редкими странами» в частности. Как там Вы пишете: авторские туры в редкие страны… Вы вроде как спец, гуру, так сказать, по этому делу. Вот решила обратиться к Вам и предложить кое-что.
Надо сказать, что «гуру по этому делу» Баландинский, несмотря на свой «профессиональный» авантюризм был человеком по природе крайне осторожным. Но когда ему предлагали «кое-что», даже те кто производит фруктовые йогурты, другая сторона его натуры, а именно неуемная алчность, брала поначалу верх над осторожностью. Потом эти противоречия уравновешивались, и в итоге из многочисленных авантюр он выпутывался без ран, царапин и конфискаций имущества. Но к откровенной лести он относился с откровенной подозрительностью. По его мнению, если человек начинал общение с неприкрытой лести, это означало, что его реальная практическая заинтересованность в общении лежала гораздо глубже, и было что-то недосказанное, заведомо скрытое, что могло потом проявиться самым неожиданным образом, даже негативным. Впрочем, Баландинский подходил ко всему с прагматизмом: «С паршивой овцы - хоть шерсти клок».
- От сотрудничества не отказываюсь, - твердо сказал Баландинский, - но говоря откровенно, всякого рода «совместными проектами» сыт по горло. Предпочитаю нести своё тяжкое бремя сам, никого не обременяя.
- Вот-вот, Николай Викторович, речь как раз идет о том, чтобы осуществить под Вашим началом одно корпоративное мероприятие в какой-нибудь «редкой» стране! - подчеркнуто возбужденно выпалила Думиникэ. - Кстати говоря, Вашего собеседника я не обременяю своим встреванием в Ваше общение? Он, как я вижу, настоящий туарег?
Думиникэ учтиво посмотрела на стоявшего рядом с Баландинским чернокожего красавца.
- Нет, что Вы, он не туарег, хотя общие черты есть. Он представитель народа тубу. Представьте себе, зовут его тоже Тумаи, как древнего человека, которого нашли в Чаде!

Юлия Думиникэ не знала, кого именно нашли в Чаде. Баландинский тем временем обменялся короткими фразами на французском с Тумаи, и тот, приветливо, но серьезно улыбнувшись, слегка поклонившись, отошел к столику, с которого стремительно исчезала закуска.

- Тумаи мне тоже, представьте себе, предложил один очень любопытный совместный проект. Если «выгорит», это будет настоящая «бомба»! Но Вас я очень внимательно слушаю.
- Итак, Николай, я бы хотела для сотрудников нашей фирмы организовать что-то вроде антикризисного тренинга, с таким, знаете ли, экстремальным уклоном. А то сами понимаете, какая жизнь у офисного планктона: офис, ресторан, дом; из развлечений - аванс, получка, соцсети и ЖЖ. Хочется их взбодрить, погрузить, так сказать в пучину! Что скажете?
- В пучину? Это легко! С Вашим, так сказать, контингентом знаком хорошо. Размеренная офисная жизнь отупляет, а у менеджеров среднего звена, особенно перебравшихся в Москву откуда-нибудь из провинции, прибавляется еще «комплекс собственной значимости». Вы сами откуда?
- Из Молдавии…из Москвы! - Вот видите, - усмехнулся Баландинский, - я и тут угадал! Жизнь у менеджеров размеренная, всё по инструкции, обед по расписанию, но как что не так - сразу паника и истерика. Я б ни за одного из них дочь замуж не отдал бы!
- Так вот и я про то же, Николай! Нужно, чтобы они жизнь настоящую прочувствовали, чтобы и приключения были, и чтобы себя, так сказать, преодолеть!
- Угу… И чтобы в офис вернуться героем, пред очами молоденьких секретарш предстать загорелым Индианой Джонсом, да еще на страничках своих фотки геройские поразбросать! - подыграл Баландинский. - Короче говоря, я готов. Мне это интересно и в общем-то, не очень сложно. Конечно, такое предприятие требует определенного бюджета, но не запредельного. Всё это можно организовать за разумные деньги.
- Разумеется, Николай, мы готовы обсуждать! Давайте договоримся об отдельной встрече, и всё проговорим. Если хотите, можно прям завтра сесть и всё согласовать.
- Замётано! А пока, с Вашего позволения вернусь к своему, так сказать, коллеге из Чада.
Баландинский учтиво кивнул и направился к чадскому «коллеге», отправлявший в свой белозубый рот последний оставшийся шашлычок. Вдвоем они продолжили вполголоса обсуждение какого-то загадочного, но крайне перспективного проекта, который должен был развернуться на просторах Сахары…

* * * * * *

Баландинский назначил Юлии Думиникэ встречу в «Геокафе». На частые вопросы, из-за чего он предпочитает именно эту точку для приватных и коллективных бесед, тот честно отвечал, что кроме названия этот ресторанчик в «Китай-Городе» ничем не выдает своей принадлежности к миру географии. Название обязывает, и точка! Как бы то ни было, Баландинский ждал Юлию Думиникэ за столиком на балконе второго этажа, откуда был хорошо виден весь ресторан.

- Итак, начнем наше обсуждение, - с ходу начал Николай. - Я прикинул возможности ряда стран для Вашего эксперимента над людьми. Несколько лет тому назад от одной компании я получил подобное предложение, но речь шла о Кении, стране истоптанной туристами и очень даже «цивилизованной». Вместо экстрима получился отдых, вместо тяжких физических и моральных испытаний - поощрительная турпоездка от фирмы. Нет, конечно, можно и в развитой стране организовать «экстрим», но это будет не то… как-то заорганизовано и не по-настоящему. А люди хотят настоящего! Ждут аутентичности, так сказать. Не ряженых в потёмкинских деревнях для туристов, а реальных туземцев, будь то африканцы, индейцы или папуасы. И такие есть… Кроме того, люди хотят чувствовать себя настоящими путешественниками, а не туристами. И без требуемой и ожидаемой аутентичности «на местах» этого не достичь. Вы понимаете, к чему я клоню?
- Примерно да… - кивнула Думиникэ.
- Ну и прекрасно! Реальная жизнь всегда интереснее и богаче виртуальной, если человека направить в нужное русло. То есть мы в этом случае именно направим, немного будем корректировать курс, а уж что из этого получится, посмотрим. На сто процентов абсолютный успех гарантировать не могу, я вообще не привык давать какие-то гарантии.
- Николай, так вопросов нет. Вы в этом деле разбираетесь лучше меня, куда уж мне до Вас! Я в путешествиях просто профан, а Вы - настоящий гуру!

Ни один мускул на лице Баландинского не дрогнул. Он спокойно отрезал кусочек рыбы и покрутил перед глазами вилкой.
- А рыбка тут вкусная, особенно стерлядь, - сказал он многозначительно. - Знаете, в Африке очень вкусная озерная речная рыба. Особенно нильский окунь! Я вот сейчас как раз готовлю экспедицию по реке Конго… знаете, как Генри Мортон Стэнли в свое время проплыл. В Брюсселе в музее Центральной Африки даже кусок его лодки выставлен, на которой он по Конго спускался… Многие ругают Стэнли, мол корыстолюбивый карьерист и авантюрист, жестоко обращался с неграми… А вот позвольте спросить: разве не филантроп Ливингстон открыл прямую дорогу колонизаторам вглубь Африки? Он был романтиком, но за романтиками всегда идут прагматики, и им нечего стыдиться своей материальной заинтересованности. Новые земли - новые ресурсы, новые торговые пути, новые денежные потоки. А заморозить жизнь народов в первобытном состоянии невозможно, люди ведь тоже не захотят жить в этнографическом музее под открытым небом. Поэтому Стэнли для меня прежде всего первооткрыватель новых земель, пусть даже с оружием в руках, а его финансовое благополучие не очень меня волнует.
- Вы предлагаете отправиться вниз по реке Конго?
- Нет-нет, что Вы! Это дело будущего, хоть и не такого далекого. Можно, конечно, ускорить процесс. Было бы желание. А вот опыт уже есть: совсем недавно осуществили проект «На плоту по Амазонии». Отработали, так сказать, основные принципы, «теорию и практику». Полученные навыки используем на Конго… Конечно, если хотите, можем прям сразу на Ваших подопечных испытать! Конго (в смысле, Демократическая Республика Конго, бывший Заир), самая аутентичная страна Африки: туристов нет, дороги плохие, вооруженные банды, алмазы, горные гориллы и даже окапи - крайне редкий полосаты зверь. Надеюсь, что слышали о нём.

Юлия Думиникэ что-то слышала об окапи в далеком детстве, но судя по крайне сосредоточенному выражению его лица, тема Конго в общем и целом его заинтересовала. Баландинский сосредоточился на еде, сознательно предоставив собеседнице время на размышления.

- А повстанцев там много? - наконец спросила Думиникэ.
- Достаточно. И каждый год то здесь, то там появляются новые. Алмазы делят. ДР Конго, или как я его в шутку называю «Дыроконголесье» - очень даже богатая страна! Большинство людей смотрят на Африку как на нищий континент, по которому бродят в поисках корочки хлеба опухшие от голода дети. Но это не так, очень даже далеко от реальности! За исключением районов, где гражданская война или долгая засуха, случается голод, но в общем и целом Африка не голодает. Это там только попрошайки к туристам пристают с дежурной фразой «я голоден», но по-настоящему голодного человека там встретить трудно. Всё растёт и цветёт, народ в массе своей трудолюбивый. То, что хуже нас внешне живут - так это не нищета, это образ жизни такой!
- Ну уж образ жизни! - усмехнулась в сомнении Думиникэ.
- Послушайте, но ведь в советское время владельцы многих деревянных дач считали себя состоятельными людьми! И так длилось десятилетиями. Только когда рядом с садовыми товариществами стали строиться коттеджные поселки вчерашние благополучные советские дачники вдруг почувствовали разницу! До это жили - не тужили.
- Ну хорошо, согласен… А что всё-таки повстанцы эти в Конго, сильно шалят?
- У них там долгоиграющая вялотекущая гражданская война еще во времен Патриса нашего Лумумбы. То там вспыхнет, то сям. Мы вот когда лет десять тому назад в Конго в первый раз въехали (как раз горилл смотреть), так было у гор Вирунга спокойно. Боевые действия как раз закончились. Снова к горным гориллам начали туристов водить. Потом, как уехали, через год опять стрелять начали. Сейчас пока спокойно, но в восточной части Конго снова формируется повстанческая армия, может полыхнуть в любой момент.
- Успеем? - спросила Думиникэ после минутной паузы.
- Хотите именно в Конго - пожалуйста, - улыбнулся Баландинский.- Только чур безо всяких там гарантий - всё может накрыться в последний момент и придется нам разворачиваться и бежать из Конго в соседнюю страну. Хорошо подумали?
- М-м-м… в принципе да. Насчет гарантий понятно… А всё-таки, туристов там похищали?
- Вы хотите организовать похищение? - засмеялся Баландинский. - Да ради Бога, можно и «похитить» понарошку. В смысле, не Ирену Понарошку похитить, а похитить Ваших менеджеров!
- Что Вы, что Вы, Николай! Они со страху помрут, «обделаются» сразу. Хотя что-нибудь эдакое придумать можно, чтоб нервишки пощекотать. Мы представим это как антикризисный тренинг - самостоятельный выход из критической ситуации! Как смотрите?
- Видите ли Юлия, Конго это такая страна, где и без предварительного сценария можно получить критическую ситуацию по полной программе. Причем, даже бесплатно!
- Ну вот и хорошо! - Юлия Думиникэ была явно удовлетворена, но на губах явно крутилась какая-то невысказанная мысль. - Давайте так договоримся: Вы мне в ближайшие день-два присылаете маршрут, цену, а я Вам через некоторое время - список участников. Человек шесть, семь, восемь… короче, не более десяти. Только у меня очень большая просьба о нашем разговоре им ни-ни! Можно, конечно, в общих чертах, но меня лично упоминать не надо. Как я это всё проведу через руководство - уже моя проблема. Пусть будет сюрприз!
- Сюрприз так сюрприз, как прикажете, - пожал плечами Баландинский. - Мне что? Я, как меня назвали на одном из телеканалов, «турперевозчик». Очень точное определение. Моё дело перевезти от пункта А до пункта Б в целости и желательно в сохранности.
- Всегда получалось?
- Почти.
- Что значит почти? - Думиникэ подняла брови.
- Это значит, что пока я рулю сам маршрутом, все стрёмные ситуации и спорные вопросы решаю сам. Турист спит, я решаю. Турист проснулся - проблемы нет. Была она или не было её - никто не знает, и не должен знать. До пункта Б довёз - всё, считай контракт оконченным. Если без меня дело происходит или дальше кто маршрут сам решается проложить, это уже вне моей компетенции.
- Понятно. Пока вопросов нет. Просьбу мою не забудьте.
- Па де марше!
- Простите, что?
- Без базара! Это по-французски… Да, а как с йогуртами? Будете продвигать торговую марку в Африке?
- Посмотрим… Не все йогурты одинаковы полезны, Николай Викторович!
Юлия Думиникэ довольно быстро прислала список участников «сурового испытания», при этом одна фамилия в списке - Кольбов - показалась Баландинскому знакомой. Впрочем, на фоне тысяч фамилий, «проходивших» через него за все двадцать лет профессиональной туристской практики, могли быть и случайные совпадения. Бывало и такое, что ему приходилось слышать: «А моя мама (бабушка, мой папа/дедушка и пр. с Вами ездили!». А ведь ему было всего сорок три… Чем был озабочен Баландинский, так это сохранением своей тяги к перемене мест и легкости на подъём еще хотя бы на ближайшие десять лет. Потом можно будет передать дело своей жизни детям… Если, конечно, они будут любить географию…

Папа производил на них всегда загадочное впечатление. Он вроде никуда не ходил, редко выходил вообще за пределы своей усадебки у излучины Оки, но вдруг куда-то исчезал на несколько недель и возвращался с «подарками». Подарки эти составляли значительную часть их «собрания» игрушек, и дети играли эбеновыми бегемотами и носорогами, бронзовыми воинами с миниатюрными копьями, которые отправлялись в рискованные путешествия на тростниковых лодках, привезенных с далекого южноамериканского озера Титикака. Ракушки и разноцветные минералы с разных континентов наполняли шкатулки причудливой резьбы. Одним словом загадочный и пока такой далекий мир входил во вселенную их детских игр, и папа этих несомненно счастливых ребятишек, не знавших дурмана компьютерных стреляло и бродилок, надеялся на то, что мир этот никогда не уйдет из их жизни.

Надо сказать, что чадолюбие было одним из немногих реальных благодетелей Баландинского. Ко взрослым он относился сдержанно и можно сказать даже равнодушно. Он четко определил границы, за которые он не пускал посторонних. Возможно, играли роль какие-то старые обиды на человечество, но скорее всего этот человек вполне комфортно чувствовал себя в своем собственном, искусственно и искусно созданном мире. Роль «турперевозчика» ему нравилась так же, как и само это аляповатое определение, ибо она позволяла общаться с людьми на контрактной основе. Завершенное путешествие - оконченный контракт. Кто-то что-то не то сделал, не так сказал, наехал, нахамил - неважно. Контракт окончен, умыты руки. Никаких обид и разочарований. Разошлись, как в море корабли. Нужно будет - сойдутся вновь. Не нужно - значит и не нужно. Не судьба.

Что касается Конго, то один момент всё же заинтриговал Баландинского. Почему Думиникэ не хочет афишировать перед коллегами участие своё в этом деле, и главное - как ей удастся вообще скрыть его? Во время следующей вечерней встречи в «Геокафе» он прямо задал об этом вопрос Думиникэ.

- Николай, - начала Юлия Думиникэ после небольшой напряженной паузы, - Конечно, Вы вправе задать такой вопрос, но я вправе на него не отвечать. Хорошо?
- Хорошо, так хорошо, как скажете, - с показным равнодушием ответил Баландинский. - Я вообще не люблю лезть в дела заказчиков. Если человеку нужна экскурсия в ад, это тоже можно организовать, и зачем клиенту это нужно, уже сугубо его дело. Просто не хочется быть крайним, если что… хотя для себя я уже решил давно, что я крайний и во всем виноватый в любом случае. Причем сразу об этом заранее объявляю. Так и объявляю: «Граждане, это путешествие будет самым ужасным в Вашей жизни!».
Юлия Думиникэ засмеялась, но Баландинский продолжил:
- Вот Вы смеётесь, Юленька, а ведь я серьезно. Люди тоже поначалу смеются, но зато потом - никаких претензий. Ведь я предупреждал? Предупреждал! Какие еще ко мне вопросы? Всё по-честному.
- Ну, то, что Вы мастер риторики, это уже видно, - ответила Думиникэ. - Однако я хочу обсудить еще один очень важный момент, при этом момент очень конфиденциальный…
- Если Вы насчет отката, то не извольте беспокоиться, сделаем, - хитро улыбнулся Баландинский. - Фирма платит за корпоратив; Вам лично можно выделить наши комиссионные - Ваш процент.
Юлия Думиникэ замолчала, опустив глаза. Подумав о чём-то с минуту, он резко выдохнула и сказал: - Николай Викторович, речь идёт не об откате, а совсем о другом… Я даже не знаю, как правильно сформулировать… Короче, мне бы хотелось бы направить это путешествие в определенное русло…
- В русло реки Конго?
- Нет, Николай, не туда. Я очень надеюсь, что этот наш разговор останется строго между нами, и в случае Вашего категоричного несогласия мы не будем к нему возвращаться и забудем то, о чем говорили.
- Загадки, интриги, расследования? Это по мне! Продолжайте, Юленька, я на девяносто процентов готов к тому, что Вы мне сейчас предложите, даже не зная, что именно это будет. Но если это будет интересно, я готов к сотрудничеству.
- О, это будет интересно и захватывающе, обещаю! - Думиникэ выпрямилась и замерла в предстартовом напряжении спринтера. - Итак, Николай, излагаю.
Думиникэ еще раз замолчала, почему-то обернулась, а затем быстро посмотрела вниз, на первый этаж ресторана. Потом, морально собравшись, вернулась к теме разговора.
- Итак… В списке участников фигурируют два человека, Тимур Кольбов и Алексей Паршиков. Путешествие, или как его… тренинг… длится две недели. Нужно сделать так, чтобы эти двое задержались в Конго на как можно больший срок.
Вилка с лососиной в руке Баландинского застыла в воздухе. Сам он пристально уставился на Юлию Думиникэ, не произнося не звука и даже не жуя. Затем быстро проглотив недоеденный кусок и положив вилку, он уставился куда-то в люстру, и молча изучал её минуты три. - Интересное предложение, - произнес наконец Баландинский, не отрываясь от люстры. Затем он вновь взял в руки нож с вилкой и начал отрезать от лососины маленький кусочек.

- Я вижу, Николай, что Вам это не нравится, и у Вас есть некоторые опасения, но это Ваше право. Мое предложение кажется Вам необычным, но я же не предлагаю этих двоих оставить в Конго навсегда! На время, месяца на два, на три, но это самый крайний срок. Разумеется, потом они могут спокойно вернуться на родину!
- А если «этих двоих», как Вы выразились, забыть в Конго навсегда, что на это скажете?- спросил Баландинский и пристально посмотрел Думиникэ прямо в глаза. Ни тени иронии Юлия в них не заметила, и это её испугало.
- Николай, я об этом не говорил, и если Вы опять переводите всё в шутку по своему обыкновению, давайте закроем тему раз и навсегда!
- Я в шутку ничего не перевожу, хоть сам шучу с очень серьезным лицом. В каждой шутке, как говорит народ, есть доля правды. Так давайте её сразу установим, так сказать, и договоримся. Если я люблю поиронизировать, то это совсем не значит, что я не понимаю подоплеку всего, что происходит вокруг меня и со мной. Вам нужно, чтобы некоторое время эти двое господ отсутствовали в Москве. Пожалуйста, это можно сделать без особого вреда для их здоровья и для Вас ( при этом слове Думиникэ непроизвольно вздрогнула). Единственный момент, это то, что нужно будет позаботиться обо мне тоже, ибо такая неожиданная «задержка» двух туристов в стране, где фактически идёт гражданская война, может нанести удар по мне… хотя и рекламу тоже (при этих словах сам Баландинский улыбнулся). Всё дело ведь, сами знаете, в интерпретации тех или иных событий. Есть, грубо говоря, событие, а историки его интерпретируют. Один так, другой эдак. Сначала было Слово Божие, а потом слуги Господа его стали интерпретировать, да так, что уже и сам Господь их не поймет. Репутация вообще штука хитрая, и тоже подвержена интерпретации. Интерпретация репутации - эх, красиво сказано!
- Николай, насчет репутации не беспокойтесь. По крайней мере, на некоторое время она будет в безопасности, - сказал Юлия Думиникэ, и положила напротив Баландинского незапечатанный конверт. Тот взял его, быстро приоткрыл одной рукой, и увидев пачку пятисотенных евро, молча бросил в портфель.
Для Думиникэ было понятно, что дело было сделано в том плане, что контракт был заключен. На некоторое время воцарилось молчание. Нарушил его Баландинский, пришедший вдруг в озорное расположение духа.

- Вот ведь до чего доводит подковёрная закулисная борьба топ-менеджеров в крупной международной компании! Готовы своего конкурента по жизни отправить куда угодно, хоть в Конго к повстанцам, лишь бы спокойно занять его теплое место! Вернется конкурент на свое рабочее место, а глядь - оно уже и не рабочее, сидит на нём госпожа Думиникэ; Скажите, ну ладно, место Кольбова Вы себе присмотрели, ну а на место Паршикова кого прочите, мужа или любовника? Хотя нет, мужей на работу в одну фирму с женами не берут. Любовника, точно угадал?

От такого разговора Юлия Думиникэ опешила. В первое мгновение она раскрыла рот и начала хватать воздух, глаза её налились кровью. Она инстинктивно рванулась в сторону Баландинского; казалось, что она вот-вот прямо через стол рванет его за «грудки».

- Слушай, Николай, давай-ка мне деньги назад, быстро. Я ничего не говорила, и не о чем не просила. Не нужно мне никакого Конго, пошло всё к чёртовой матери!
- Деньги ушли в фонд развития «Географии», - с деланной серьезностью произнес Баландинский. - А контракт мой с Вами фактически заключен, хоть мы и формально ничего не подписывали. Но раз дядя Коля деньги взял (Баландинский самодовольно улыбнулся), то он обязательно сделает то, за что ему заплатили. Падлой буду! Если же нет, то подавайте в суд! Деньги верну за вычетом фактически понесенных расходов. Разумеется, при предъявлении всех правильно оформленных подтверждающих документов.

Выражение «падлой буду» было у Баландинского любимым. Образ утонченного эстета, полиглота и интеллектуала не вязался с лагерной феней, а посему оно сразу выбивало собеседника из колеи. - Успокойтесь, госпожа Думиникэ, - дружелюбно продолжал Баландинский, - всё будет сделано аккуратно. От общества нежелательных коллег я Вас освобожу. Но если возникнут еще расходы, то уж не обессудьте! Моя репутация - это одно, но могут появиться еще траты, всё-таки в Конго тоже люди живут и работают, причем не всегда за копейки. Эх, жаль, что Вы не поедете с нами! Многое пропустите! Хотя как знать, как знать… может, еще смотаемся вместе в те края, а?

Юлия Думиникэ ехала домой, дрожа от негодования и страха. Первое возникло от того, Баландинский оказался гораздо наглее, чем он ожидал от этого человека. Второе возбуждал сам факт осуществления авантюры с неизвестным концом. Хотя, разве бывают авантюры с концом известным???




ГЛАВА 2.

Баландинский не особо вдавался в детали того, как Юлия Думиникэ хотела сделать незаметным свое участие в этом деле. В конце концов, компания «Далол» была большая, у всех на слуху; реклама их йогуртов крутилась непрестанно по всем телеканалам. Народу работало у них, по всей видимости, немеренно, и существовал механизм проведения нужных решений опосредованно по коридорам и проходным дворам, то бишь кабинетам. В конечном итоге организационная встреча с участниками «экспедиции в Конго» была устроена. Баландинский сразу вспомнил, где он видел Кольбова - два года назад, когда штаб квартира его «Географии» находилась в сталинской высотке на Кудринской площади, туда под вечер пришли пара молодых людей со своими спутницами, при этом выглядели они так, будто пришли с какого-то заседания, настолько подчеркнут был их офисный стиль. Молодые люди хотели отправиться в Эфиопию к племенам долины Омо в этнографический тур. Однако к несчастью Николая Баландинского одновременно к нему зашли две барышни, до этого побывавшие с тех краях. Прослышав, что эти две пары собираются в южные районы Эфиопии к диким племенам, и оценив строгие деловые костюмы и подчеркнуто элегантные туалеты их спутниц, они явно решили, что дамы и господа ошиблись дверью, поскольку, скорее всего, слабо представляют себе, куда именно они едут. Южная Эфиопия - не Милан и не Канны. Барышни чистосердечно поведали о том, какие бытовые неудобства будут испытывать путешественники в тех благословенных краях, какими несносными и приставучими могут быть местные жители и какую заразу можно от них подхватить. Глаза офис-менеджеров и их подруг округлялись. После перечисления всех прививок, которые Минздрав рекомендует сделать при планируемом посещении таких стран, как Эфиопия, потенциально бесстрашные экспедиционеры поспешили ретироваться, поняв, очевидно, что лучше пока ограничиться Европой… И вот, теперь круг замкнулся, и Кольбов попал в цепкие объятия Баландинского, при этом если бы он зал об участи, его ожидавшей, для него было бы лучше ретироваться еще раз, причем навсегда.

Кольбов явно не горел желанием вспоминать свое первое трусливое бегство от края бездны «глубокого туризма». Он держался подчеркнуто деловито, уделяя внимание прежде всего вопросам «гарантий и безопасности». Для Баландинского было ясно, что за прошедшие пару лет он успел съездить в пару мест по уже давно проторенным маршрутам, вырос в своих собственных глазах и обзавелся «комплексом собственной значимости», столь характерным для менеджеров среднего и высшего звена. Баландинский отвечал на вопросы обстоятельно и серьезно, но в душе посмеивался: «гарантии и безопасность» вещи вообще относительные для Африки, а для Конго они относительны абсолютно. Какие гарантии могут быть? Если повстанцы перекроют дороги, продолжать путешествие «в строгом соответствии с программой тура?”. Или же напасть на их первыми, захватить оружие и перестрелять, обеспечив собственную безопасность и «выполнение программы»?

Николай Баландинский четко осознавал риск, на который шел. В любом случае и при любом раскладе он остался бы виноват. Даже если бы не пришлось этих чертовых Кольбова и Паршикова оставлять в Конго, экспедиция в эту страну, целые провинции которых были охвачены беспорядками, даже и без пикантных поручений Юлии Думиникэ была авантюрой. То, как Кольбов настаивал на гарантиях, и то, что наверняка он сам в них не верил, подталкивало Баландинского к убеждению, что его хотят использовать как «живой щит», а попросту говоря, козла отпущения. Дело усугублялось тем, что ситуация к этим дням в Конго уже менялась к худшему.

По имеющемуся плану путешествие должно было начаться в Уганде, а из Уганды группа переезжала в Демократическую Республику Конго в объезд водопадов Мёрчисона через городок Махаги, оттуда поворачивала вглубь Конго в сторону леса Итури, местечка Эпулу, где находилась станция по изучению окапи - редкого зверя, внешне похожего на безрогого лося с полосатыми ногами. Там же - лес Итури с пигмеями. После Эпулу путешественники должны были переезжать в Бунью, оттуда перелетать в Гому, а из Гомы отправиться к действующему вулкану Ньирагонго и горным гориллам у вулканов Вирунга. Затем уже из Гомы въехать в Уганду и из Энтеббе вылететь домой. Путешествие должно было быть тяжелым, особенно для офисного планктона. Погружение в реальность Черной Африки должно было показаться кошмаром для тех, кто привык к размеренной и комфортной жизни… Но повстанцы уже подбирались к Гоме. Весь участок маршрута вокруг этого города и в сторону вулкана Ньирагонго был теперь непредсказуем. Могло так случиться, что пока группа была бы в лесу Итури у пигмеев, Гома была бы захвачена головорезами. Баландинский предложил забыть про Гому и вулкан вообще, а лететь сразу в город Букаву значительно южнее, и там уже посмотреть горилл, въехать оттуда в соседнюю Руанду, заодно посетив эту страну, а из Кигали улететь спокойно в Уганду. Или вообще из Эпулу через город Касинди, мимо гор Рувензори вернуться в Уганду по земле, и из Энтеббе слетать в Руанду, заехать в гориллам через Букаву, и из Руанды же с комфортом вылететь через Уганду домой. Варианты, предложенные Баландинским, были безопасны для осуществления и практически реально «гарантированы» … по крайней мере, для тех, кому нужно было вернуться домой. Баландинский Конго любил, и его, в общем-то, не очень боялся. Баландинский Конго вообще, по сути, открыл для «массового российского туризма», если вообще такого рода туризм можно было считать массовым…хотя есть страны, куда и десять человек в год - целый поток! Баландинскому нужна была такая гарантия прежде всего для него самого - его переговоры по «интересному проекту» с Тумаи из Чада принесли свои плоды, и он собирался сразу из Уганды перелететь в Эфиопию и Чад. Задержка в «Дыроконголесье», как он ласково называл ДР Конго, не входило в его планы. Для Баландинского Конго могло стать ловушкой не менее неприятной, чем оно готовилось стать для Кольбова и Паршикова, которые, если честно, не сделали Баландинскому ничего дурного, как кролики удаву.

Однако Кольбов, к удивлению и неудовольствию Баландинского, оказался на редкость упрям, заявив следующее: - Давайте оставим всё как есть. Если не сможем посмотреть Ньирагонго из-за повстанцев, тогда переиграем по ходу. Но посещение Ньирагонго является существенной частью договора!

Поняв, что спорить бесполезно, Баландинский решил оставить всё как есть. Когда клиент трясет перед носом договором тогда, когда само его осуществление уже неочевидно для обеих сторон, то лучше не спорить, а пустить всё по течению. Баландинский никогда не считал, что «клиент всегда прав», ибо если бы это было так, его, как и самих многих его клиентов, попросту давно бы уже не было в живых. Но здесь и спорить-то было не о чем: «нейтрализация» Кольбова и Паршикова была вопросом времени, и вопрос этот стоял так - когда и где.

Он объявил собравшимся, что будет ждать уже в Уганде, в аэропорту Энтеббе, откуда намеревался прилететь более ранним рейсом из эфиопской Аддис-Абебы. Кольбов снова начал свою излюбленную песнь про гарантии, что укрепило Баландинского во мнении о его крайнем занудстве. Конечно, щепетильность очень важна там, где есть пунктуальность, но в Африке такого понятия нет в принципе. Несколько поколений колонизаторов пыталось его привить, но как показала история, им это не удалось. Африка их переварила и выплюнула… хотя ушли европейцы из Африки не с пустыми руками. Впрочем, не будем более вдаваться в рассуждения о драме «Европа-Африка», тем более, что мнения здесь расходятся в диаметрально противоположные стороны, в зависимости от пристрастий спорящих. Приходилось слышать нелепые утверждения, что государства тропической Африки превосходили европейские по степени своей «развитости и цивилизованности», а также то, что африканцы, напротив, ничего не могли сами… Однако, если мы начнем разбирать эти концепции, то снова пустимся в пространные рассуждения, а я этого не хочу, ибо скучно всё это. Африка есть Африка, Европа есть Европа, в России есть институт Патриса Лумумбы и его многочисленные чернокожие студенты, которых иногда тёмные (в смысле ограниченности интеллекта) студенты ПТУ и техникумов бьют на улицах Москвы, хотя эти битые чернокожие студенты нам ничего плохого не сделали. Вот Обама в Вашингтоне Белый Дом превратил в Хижину дяди Тома - его и следовало хорошенько отдрючить в подворотне, только вот не поймаешь просто так гада, не заловишь… Ладно, вернемся всё же к Баландинскому, Конго, и его баранам, предназначенным на заклание.

Юлия Думиникэ появилась снова на горизонте, когда визы ДР Конго были уже готовы. Она была довольна процессом, но детали самой пикантной части «операции» не обсуждала, даже не намекала на них. Она лишь поинтересовалась, как именно будет осуществляться погружение в суровую реальность Черной Африки и будут организовываться и решаться предусмотренные программой (но не прописанные в ней заранее) «кризисные ситуации», которые должны были по идее способствовать укреплению морального духа и профессиональных навыков ведущих менеджеров «Далола».

- Кризисная ситуация начнется сразу,- ответил Баланинский. - Она начнется уже в аэропорту по прилету и закончится тоже в аэропорту, при отлете.
- Ценю Ваш юмор, Николай. Очень надеюсь, что всё обойдется без жертв, - Юлия Думиникэ улыбнулась.
- Жертвы могут быть. Повстанцы активизировались, никто не может ничего гарантировать. Я в свою очередь никогда сам никаких гарантий не давал, ни Вам, ни Вашим дорогим подопечным.
Думиникэ замешкалась. Разговор принимал явно неприятный оттенок. В левом ухе зазвенело: потусторонний сигнал о надвигающейся беде… или просто крупной неприятности. Дело могло принять такой оборот, что можно было бы поплатиться не только карьерой в «Далоле». Баландинскому что? Ему деньги платят за приключения. Получил приключений сполна, вернулся домой еле живой, глистов из организма вывел - можешь чувствовать себя героем!

Думиникэ же общаться с журналистами и следователями не хотелось. Ей вообще хотелось всё повернуть назад. Бог с ними, с журналистами. Лишь бы не следователь!

Баландинский мог пойти «ва-банк». Или вообще, взяв деньги, ничего не сделать. Ведь никто не видел, никто не знает. Расписки нет. Договора - тем более (кто бы мог вообще составить договор по такому поручению!). И это было бы даже хорошо. Деньги - дело наживное, они как вода или как песок. Текут сквозь пальцы… Но почему, почему так спокоен Баландинский? Самоуверенность, наглость? Какие-то таинственные могущественные покровители, дающие ему чувство безнаказанности? Абсолютная вера во стопроцентную осуществимость своего плана, Юлии неизвестного? Если это вера, и план верен, тогда и беспокоиться вроде не о чем.

- «Мы очень переживаем за наших туристов в Конго!» . Помните эту бессмертную фразу, Александр? - прервал тягостную паузу Баландинский.
- Конечно переживаем… Как Вы думаете, всё точно пройдет без сучка и задоринки? - Без сучка и без задоринки. И обещаю, они до самого конца не узнают, кто их «заказал», - рассмеялся Баландинский.

Думиникэ побледнела. Ей было не до шуток. Что значит «до самого конца»? Какого «конца»?

- До конца путешествия, моя дорогая Юленька! - успокаивающе кивнул Баландинский, словно прочитав в глазах вопрос Думиникэ. - Путешествие - это ведь маленькая жизнь, не так ли?





ГЛАВА 3.

Если вы бывали в Москве и хотя бы случайно набрели на старинный особняк, в котором располагается посольство Экваториальной Гвинеи, и при этом еще были знакомы с географией Африки, то наверняка задали бы себе вопрос: почему такая малюсенькая страна занимает такой дворец, принадлежавший до Революции каким-то московским аристократам? Если Вы, заинтриговавшись самой страной, захотели бы в неё отправиться и поинтересовались бы перечнем необходимых для визы документов, то были бы удивлены, узнав, что для получения визы в Экваториальную Гвинею требуется справка из полиции об отсутствии судимостей. Принимая во внимание то, что по слухам (распространяемым, несомненно, политическими конкурентами) президент этой маленькой, но богатой нефтью страны является латентным каннибалом, требование о предоставлении такой справки показалось бы еще более странным…

Справедливости ради надо сказать, что прошли те времена, когда бывшие аристократические и купеческие особняки в самом центре Москвы раздавались направо и налево нашим друзьям из Африки. Посольству Буркина-Фасо (в переводе - “страна честных людей») нечем было платить за коммунальные услуги, и они честно признались в этом Лужкову, и он честно их послал обратно в Буркина-Фасо. Посему сейчас дипломатические службы маленьких государств стараются быть скромнее и ближе к народу, среди которого живут дипломаты. Они размещают посольства на квартирах в «дипломатических домах» - там и посол может принять, и консул визу выписать, и заезжий соотечественник, отставший от самолета, переночевать.

… Тумаи ждал Баландинского на одной из таких «дипломатических» квартир. Он был в длинной джеллабе цвета индиго, но без лисама или тюрбана, закрывавшего голову. На низком столике стоял арабский чайник с чифирем (жители Сахары любят чай очень крепкий и очень засахаренный), а за самим столиком, развалившись на обитом плюшем диване, сидел седоватый человек средних лет с более темной кожей, чем у Тумаи. В отличие от Тумаи, он носил просто европейский костюм; из кармана его пиджака элегантно выглядывал уголок синего платка. Синий цвет, насыщенный торжественный цвет индиго для народов Сахары - словно пурпур для византийцев. Сразу было видно, что предстоял разговор с серьезным человеком.

- Мэтр Сулей Гарба, профессор из Нигера, - с важным видом представил Тумаи гостя Баландинскому. - Мэтр Гарба не только выдающийся археолог и ведущий специалист по древностям Нигера и всей Сахары, но еще и магистр эзотерики, способный проникать в тайный и сокровенный смысл древних текстов и артефактов!
«Э-э, куда меня занесло…» - подумал Баландинский, но постарался придать лицу как можно более серьезное выражение.
- Мэтр Гарба, - продолжал тем временем Тумаи, - расшифровал египетские письмена при помощи языка хауса, втором по значению языке Африки после суахили, с которым Вы, Николя, несомненно очень хорошо знакомы…
- Да, - попытался осторожно возразить Баландинский, - но египетское письмо было расшифровано давно, в Советском Союзе были выдающиеся специалисты по этому вопросу, да и нынешние копты в Египте говорят на этом языке…
- Всё так, месье Николя, - вступил в беседу мэтр Гарба, - но никто никогда даже не пытался прочесть египетские иероглифы и понять их смысл при помощи другого живого языка, на котором говорят пятьдесят миллионов человек! Хауса относится к афро-азиатским языкам, к которым относится и коптский. И представьте себе, Николя, древние египтяне говорили на хауса!
- Когда я был в Гане, тамошние историки тоже рассказывали, что нынешние ашанти и другие народы Ганы - потомки древних египтян, - задумчиво произнес Баландинский и многозначительно посмотрел на чайник с чифирем.

Мэтр Гарба поморщился, а Тумаи заерзал в кресле.
- Они заблуждаются или сознательно лгут! - патетически воскликнул Гарба. - Древние египтяне никогда не мигрировали в Западную Африку из Египта. Они сами пришли в Египет из Западной Африки!!!

Мэтр встал и начал ходить по комнате взад-вперед, начиная развертывать свою теорию:
- Двести лет европейская историческая наука приписывала все культурные достижения африканцев каким-то пришельцам со Средиземного моря или Ближнего Востока! Сами африканцы были недостойны ни создать своего государства, ни вообще придумать что-либо путного. Они могли только лежать под пальмой и есть бананы! Но теперь всё изменилось. Всё, абсолютно всё! Именно африканцы создали древнеегипетскую цивилизацию, построили храмы и пирамиды. И дали вам - белым, правильную веру в загробный мир через свою «Книгу Мёртвых» и заповеди Моисея!
- Христос был черным, многие в это верят, - кивнул Тумаи.
- Не будем трогать Христа, Тумаи! - успокаивающе произнес мэтр и продолжил: - Я хочу сказать только то, что я нашел доказательство того, что все теории о заселении Сахары и начале египетской цивилизации неправильны. И Вы, Николя, тоже помогли мне в этом деле.

С удовлетворением отметив, как высоко взметнулись брови бессменного командора «Географии» профессор продолжил.
- Тумаи прислал мне в Ниамей копию фотографии с Вашей выставки, посвященной Чаду. Вы сами озаглавили фотографию «Сфинкс Эннеди», сами того не подозревая, что нашли ключ в разгадке великой тайны!
- Да, но это было написано для красоты слога, это метафора! - воскликнул Баландинский. Действительно, та скала напоминала разрушенный храм, а рядом с нею - словно египетский сфинкс, правда сильно потрепанный ветром и песком Сахары…
- Это не «словно египетский», это настоящий «египетский» сфинкс, правда, если быть точным, это сфинкс «доегипетский», он не успел еще стать египетским! - мэтр Гарба многозначительно поднял к потолку указательный палец.

Баландинский был заинтригован. Он не верил в возможность серьезно поколебать столпы исторической науки, но наклевывалась явно интересная тема.
- Видите ли, Николя, до сих пор считалось, что современные народы Сахеля были вытеснены из центральных районов Сахары пришельцами в начале раннего средневековья, примерно в V-VII веках. Единственным народом, который не двинулся с места и спрятался в пещерах Тибести и Эннеди, были тубу, представителем которых является наш молодой друг Тумаи и которые населяют пустынные районы Чада и Нигера. До этого хауса были соседями тубу, но туареги прогнали их из оазисов и речных долин. Кочевники пёль, или как вы их чаще называете фульбе, двинули стада своих коров на Запад, в сторону рек Нигер, Сенегал и Атлантического океана, но затем начали повторно отвоевывать покинутые ими ранее земли. И что мы имеем? Туареги - потомки гарамантов, люди почти белой расы. Тубу - черные, но они, скорее всего, живут здесь с той поры, когда в Сахаре водились жирафы и гиппопотамы. Кто же египтяне? И вот мы подходим к самому главному: когда Сахара начала превращаться в пустыню, люди стали уходить не на юг и не на запад, как считалось ранее, а на восток и северо-восток, в долину Нила.

- Да, но где доказательства? - возразил-таки Баландинский, которому эта «тема» стала казаться уже малоперспективной.

- Во-первых, я расшифровал древние тексты египтян, в которых они сами описывают страну, откуда пришли - Даргазу, что означает «Корона Бога», и указывают направление, откуда пришли. Название современного города Зиндер происходит от двух древнеегипетских слов Зане - «иероглиф» и Дара - «корона». Кроме того, египтяне сами нарисовали карту из которой ясно, что прародина египтян - в районе Зиндера. И наконец, во-вторых, в феврале прошлого года я обнаружил разрушенную ступенчатую пирамиду высотой 120 метров и сфинкса рядом с ней. Это в Дан-Баки, в 20 км от Зиндера и 2 км от деревни Тирмини. Пирамида сложена из мощных гранитных блоков и ьыла облицована песчаником. Вот фото!

Мэтр выложил на столик пачку фотографий и откинулся на диван, заложив ногу за ногу. Воцарилось молчание. Он ждал реакции.

Баландинский начал рассматривать фотографии. Действительно, скала-останец напоминала пирамиду и еще одна приземистая скала напротив - лежащего сфинкса. Игра природы в Сахаре изощренна. Она придает своим «объектам» совершенно невообразимые формы. Баландинский часто ловил себя на мысли, что виденные им в разных местах Сахары скалы очень напоминали пирамиды. Но всегда внушал себе, что игра природы сильнее игры воображения человека.

- Теперь Вы видите, - снова начал интеллектуальную атаку мэтр Гарба, - даже Ваши собственные снимки подвреждают мою теорию. Это не совпадение, Николя! От Зиндера до долины Нила - целая цепь пирамид! Они проложили как бы Великий путь, мост, связывающий их с прародиной, а пирамиды эти - как бы духовные маяки.

Баландинский молчал. Он не знал, что сказать. Более того, он не очень понимал, что ждут от него самого.
Заметив замешательство, мэтр перешел в решающее наступление: - Пирамида в Нигере, пирамида Дан-Баки содержит 40000 золотых предметов. Это самая первая пирамида древних египтян. И самая богатая нетронутыми артефактами. Я знаю это, я вижу это!

Баландинский вопросительно посмотрел сначала на профессора, потом на Тумаи. Последний всё решил внести свою лепту в ученую беседу:
- Видите ли, Николя, мэтр Гарба обладает способностью мысленно проникать внутрь предметов. Кроме того, на сокровища пирамиды указывают древние письменные источники, которые по понятным соображениям он не может продемонстрировать и даже физическое местонахождение их он вынужден скрывать. Сорок тысяч золотых предметов - это многие, многие тонны золота, и наверняка найдутся такие люди, которые захотят найти золото не только в научных целях.
- Конечно, найдутся… - буркнул Баландинский, подумав о том, что даже пара килограммов золота ему бы не помешала. По крайней мере, не всё же там из сорока-то тысяч шедевры, что-то можно будет и продать. Есть же, в конце концов, наука, а есть жизнь

. - Итак, Николя, мы предлагаем Вам принять участие в нашем проекте по изысканию этих бесценных сокровищ и открыть новую революционную страницу в африканской археологии! Мы сопоставим Ваши выдающиеся находки в Чаде и выступим перед мировым научным сообществом единым фронтом. Префектура Зиндера готова оказать нам всяческую поддержку и начать раскопки прямо сейчас. Людей мы привлечем. А Вы, в свою очередь, можете заняться еще и популяризацией наших открытий здесь, в России! В Нигер и Чад потянутся тысячи русских туристов, да и вообще тысячи туристов со всего мира!

Баландинский был прагматик и реалист с примесью романтизма, а посему не особо верил в перспективы развития русского туризма в таких странах как Чад и Нигер, но при этом не хотел упускать возможности хотя бы хорошенько «пропиариться» на таком деле.

- Мэтр Гарба улетает в Нигер через неделю, - взял инициативу в свои руки Тумаи. - Он может взять Вас с собой. Разрешение на визу Нигера по прилету он сделает без проблем, в Ниамей можно лететь через Стамбул. Решение за Вами, Николя, но на Вашем месте я бы не раздумывал. К тому же мы можем продолжить в Чаде, по той теме, которую мы уже обсуждали и которую тоже можно связать с открытиями месье Гарба.

- В самом деле, - вступил снова в беседу сам профессор, - Если то, о чем конфиденциально поведал мне наш общий друг Тумаи правда, всё можно связать воедино и разгадать еще одну тайну - откуда древние египтяне получили вдруг свои самые сокровенные знания? Но давайте сначала разберемся с моей пирамидой, а потом поможем Тумаи разгадать его загадку! Итак, Николя, Ваше решение?

Через неделю Баландинскому «светило» Конго с непонятными, но наверняка невеселыми перспективами. Здесь же «проклевывалась» тема на порядок более «резонансная», сулящая и славу, и доход. Или только славу…пусть и сомнительную, но сомнения - дело поправимое. В любом случае, стоило рискнуть…





ГЛАВА 4.

Баландинского в аэропорту Энтеббе не было. Кольбова со товарищами встречал улыбчивый Френсис и угрюмого вида Годфри. Черное лицо Годфри контрастировало с помятой белой шляпой-панамой исконно эквадорского происхождения. Годфри был представлен новоприбывшей группе жертв эксперимента как водитель, возивший по Уганде и Конго самого мистера Баландинского с его тургруппами. Шляпа была подарена самим мистером Баландинским, который, по всей видимости, повсеместно избавлялся от поношенных головных уборов и поцарапанных очков методом дарения их в качестве скромных чаевых обслуживающему персоналу. Разумеется, их фактическая стоимость при этом искусственно завышалась.

На вопрос о том, где же руководитель приключенческого тура, Френсис - ухоженный негр примерно тридцати лет от роду - еще шире улыбнулся и сказал, что на эту тему он поговорит в отеле. В левом ухе Кольбова зазвенело; чем-то нехорошим веяло сквозь плотно подогнанные белоснежные и крепкие зубы Френсиса.

Энтеббе - приятный городок на берегу озера Виктория. В нем много старых колониальных английских зданий и вилл, утопающих в розовых и фиолетовых цветах бугенвиллей. Англичане провели сюда железную дорогу из Момбасы, хотели проложить её аж до самого Каира, но неспокойная обстановка в Судане помешала им это осуществить. Уже в наше время Энтеббе «прославился” операцией 1976-го года израильских спецслужб по освобождению заложников из захваченного самолета (читателям рекомендую посмотреть фильм «Рейс на Энтеббе» об этих событиях). В Ботаническом саду Энтеббе снимался первый, еще черно-белый, фильм о Тарзане. Сейчас сюда прилетела группа из России, которой тоже предстояло прославиться и быть награжденной, посмертно… хотя о чем это я? Конечно же, дорогой читатель, всё просто обязано закончиться хорошо!

В баре отеля Френсис ситуации не прояснил. Мистер Баландинский должен был прилететь из Аддис-Абебы еще вчера, но не прилетел, но прислал сообщение, что всё в порядке, и «можно начинать без меня». При этих словах на могучем лбу Кольбова проступил холодный пот.
- Что значит «начинайте без меня»? Это же не банкет! Кто будет отвечать за нашу безопасность? Его участие было существенным условием договора… мы отказываемся ехать!

Френсис пожал плечами:
- Ваш самолет улетел обратно. Билеты можно, конечно, поменять… но зачем это надо? Платить деньги придется, по двести долларов с каждого. Конечно, если хотите, можете лететь обратно, но у нас всё готово, автобус на ходу, Годфри отвезет Вас туда, куда и планировали ехать, правда, Годфри?

Годфри угрюмо и как-то обреченно кивнул. Это был полноватый человек лет сорока, спокойный и с какой-то едва уловимой печалью в глазах. Её происхождение было неясно: то ли неудачи в личной жизни, то ли перспективы предстоящего путешествия в Конго с неизвестным результатом заставляли Годфри переживать. Как бы то ни было, уверения в личном знакомстве с «руководителем концессии» и наличие реального опыта совместных поездок давало робкую надежду, что он действительно что-то может.

При всей неопределенности и пикантности ситуации из неё можно было извлечь свою выгоду. Ждать чудесного появления Баландинского в Энтеббе не имело смысла. Терять драгоценные дни отпуска не хотелось. Кольбов сам в душе хотел стать «настоящим путешественником», а сделать это по быстрому, находясь в тени «мистера Баландинского» было бы сложно. Слишком разные весовые категории, да и первый «облом» с Эфиопией, когда Кольбов попросту «зассал» ехать в экзотическую страну с условным комфортом, заставлял сделать какие-то усилия, чтобы смыть с себя клеймо труса. «Зассать» второй раз - значило навсегда распрощаться с перспективой стать «настоящим» путешественником, который ничего и никого не боится, который может сам в свою очередь посмеяться на «трусами», боящимися черных дикарей-людоедов и тропических болезней. «Да в Москве в метро заразы больше!» - эту коронную фразу Николая Баландинского Кольбов запомнил хорошо.

В самом деле, почитайте комментарии в каких-нибудь соцсетях к рассказам путешественников. «Вам было очень страшно?», «Они (дикари) такие злые!», «Они ведь могли вас съесть!». Будем же, всё-таки, снисходительны к такого рода комментаторам. Ведь современные путевые заметки пишутся для неискушенной и наивной публики; искушенная и ненаивная сама везде ездит, смотрит на мир своим критическим взглядом и на разное фуфло не ведётся. Да и мир путешествий изменился: то, что раньше было в диковинку, сейчас продается как «турпродукт» в обычном порядке. Лет десять тому назад фотография женщины из южноэфиопского племени мурси с тарелкой в нижней губе производила настоящий фурор; сейчас же редко можно встретить кого-то из любителей «экзотического туризма», который не побывал бы там, «где тарелки носят в губах», в долине Омо. Кстати говоря, не только в Эфиопии так «украшают» себя женщины отдельных племен, и если кому надо, могу отдельно об том поведать.

Итак, Кольбову выпало «счастье». Бесстрашный Кольбов сам возглавит «экспедицию» и заберет себе всю славу, всю без остатка! Как Бёртон и Спик рассорились из-за того, кто же из них двоих открыл истоки Нила, так и теперь восходящая звезда Кольбова затмит дряхлеющую луну Баландинского, если конечно он, к разочарованию нового Ливингтстона, вдруг не соизволит объявиться где-то в середине пути.

… Но тот не собирался объявляться, поскольку был в другом месте и занимался иными делами. В тот же день, как самолет с Кольбовым и его компаньонами приземлился в угандийском Энтеббе, самолет тех же «Турецких авиалиний» совершил поседку в аэропорту нигерского Ниамея…

Спустя пару часов Николай Баландинский и мэтр Сулей Гарба потягивали нигерское пивко у бассейна отеля «Ronier» на окраине Ниамея. Полная луна просвечивала сквозь увесистую крону пальмы над бассейном. Баландинский любил смотреть на полную луну. Ему казалось, что через это созерцание устанавливается незримая связь с теми, кто смотрит в это время на круг отраженного солнечного света. Вот сейчас где-то там, в Уганде, так же смотрит на луну несчастный Кольбов, и посылает проклятия в адрес «исчезнувшего командора», а командор этот сидит здесь, за 3000 км и мысленно посылает Кольбова еще дальше… в дебри девственного дождевого леса в очень Демократической Республике Конго. Годфри туда довезет, обязательно. Годфри добрый малый, немного неуклюжий, но исполнительный. Конечно, в нём нет столько изящного интеллекта, как в профессоре Гарба, но нельзя же сравнивать профессора, пусть даже африканского, с водителем.

- У Вас тут прямо Европа! - начал Баландинский. - Честно говоря, не ожидал. Сервировка столов в ресторане отеля, как где-нибудь в Париже!
- Да, месье Николя, Нигер не такая отсталая страна, как её себе представляют. И Вы скоро сами в этом убедитесь.
Конечно, Ниамей в представлении дилетантов - отстойный город одной из беднейших стран Африки. Что поделаешь: у людей, доверяющих исключительно общим экономическим справочникам, складывается мнение об Африке как о континенте, по которому бродят толпы голодных детей с опухшими животами. Те, кто в состоянии добыть себе еду, делают это посредством убиения заезжих иностранцев, в основном белых, с целью дальнейшего их освежевания и употребления. В этом отношении обывательский взгляд на Африку мало изменился за последние 200 лет. Что касается Корнея Ивановича Чуковского и его знаменитого призыва, которые так любят цитировать разные ничтожные и трусливые личности, чья собственная геобиография ограничивается разве что обрусевшей Хургадой, то несмотря на большое уважение к нему как к переводчику, я желаю ему переворачиваться в гробу каждый раз, когда кто-то произносит «Не ходите, дети, в Африку гулять!».

- Сейчас идите отдыхать, - сказал мэтр Гарба, - а завтра я покажу Вам Ниамей, а заодно и обсудим предстоящее дело.

Баландинский отправился почивать в просторное круглое бунгало, с плоскоэкранным телевизором и Wi-Fi. Несмотря на то, что в полетах и аэропортах он провел почти весь день, спалось беспокойно. Сюжеты снов были многозначительны. То он забирался на какую-то гору, то в саванне его преследовали львы, от которых он пытался спастись на деревьях, то попадал в водоворот бурной и очень мутной реки. Впрочем, он не придавал содержаниям подобных снов большого значения и менее всего был озабочен проблемой их расшифровки и толкования. Вся наша жизнь - река. Для кого мелкая и быстрая, а кто-то надолго попадает в глубокий омут. В бурном потоке можно разбиться о камень; из омута часто нужно долго выплывать. Баландинский не любил омуты еще со времени водных походов по нашему Уралу. Для того чтобы преодолеть на катамаране омут, нужно долго и упорно грести, а расстояние при этом покрывается небольшое. При встречном ветре всё это - галерные муки. На стремнине же нужно умело править, всего лишь подгребая, и внимательно смотреть вперед.

…Ниамей при свете дня произвел еще более благоприятное впечатление. Просторные проспекты, зелень акаций, могучий Нигер, через который переброшен автомобильный мост. Вспоминая Нджамену, просто кишевшую военными, Николай отметил сугубо «гражданскую» атмосферу столицы Нигера. На объектив фотокамеры люди реагировали без опаски, часто улыбались и приветливо махали ладошками. На «дыру» и «жопу мира» Ниамей никак не походил.

- Сейчас я покажу Вам наш национальный музей. Чего-то экстраординарного не обещаю, думаю, что Вы уже до Ниамея посмотрели столько африканских музеев, что ничем не удивишь. Тем не менее есть кое-что любопытное, сказал Гарба, поворачивая к белому зданию, украшенному геометрическим узором.

- Это один из павильонов музея. Это традиционный орнамент хауса, такие же мотивы увидите в Зиндере, куда завтра с Вами отправимся, - пояснил профессор. Он сразу повел Баландинского к открытому ангару, защищенному только рифленой алюминиевой крышей.
- Видели ли вы где-нибудь динозавров вот так? - удовлетворенно спросил профессор.

Действительно, практически на свежем воздухе стояли прекрасно сохранившиеся скелеты гигантского мезозойского крокодила саркозуха, длинношеего зауропода и еще какого-то существа угрожающего вида.

- Этот, - сказал профессор, показывая на зауропода, - был найден у нас в Нигере и справедливо получил название негерзавр. Этот красавец - уранозавр - тоже из наших мест. Кстати, если интересуетесь костями, зубами и прочими «деталями», я покажу, где можно купить.
- А целый скелет нельзя приобрести, - спросил Баландинский.
- Нет, к сожалению! - засмеялся Гарба. - Хотя, если подумать и постараться, то можно всё.

В национальном музее была открыта только пара павильонов. В одном из них манекены демонстрировали костюмы народов Нигера - туарегов, сонгаев, джерма, бороро, канури, в другом была небольшая коллекция оружия, орудий сельскохозяйственного труда, колдовских прибамбасов и керамики.

- Того, что пригодилось бы нам по нашей теме, здесь нет, - задумчиво сказал профессор. - Но возможно когда-нибудь это здесь появится. Иншаллах, может быть это случится очень скоро!

Заметив скепсис в глазах Баландинского, профессор сказал успокаивающе, по-отечески положив руку своему визави на плечо: - Я верю, месье Николя, что это обязательно случится. И мы должны этому поспособствовать.

Способствовать пополнению фондов Национального музея Республики Нигер профессор Гарба начал с раннего утра - уже в половине седьмого у отеля ждал джип «Тоёта Лендкрузер» - незаменимая ездовая и рабочая лошадка всех современных путешественников по Африке. Вооруженной охраны не было; если бы ехали в сторону Гадеса и горного массива Аир, она была бы необходима: в Нигере шалят как обычные бандиты туареги, так и более идейные исламские радикалы. Из соседней Нигерии в Нигер проникают боевики «Боко-Харам» - ответвления Аль-Каиды в Западной Африке. Однако, шоссе между Ниамеем и Зиндером было вполне безопасным. Раньше это была «дорога дружбы», которая связывала Сенегал с Суданом. С севера, как раз у Зиндера, в неё вливается Транссахарское шоссе, которое через Агадес ведёт в Ливию. Оно повторяет древний караванный путь из Триполи и Мурзука в Кано и страну городов-государств хауса. Именно народ хауса, по мнению профессора Сулея Гарба, были родственниками древних египтян и говорили с ними на одном языке афро-азиатской группы.

Позавтракав в аккуратном ресторане отеля «Ронье», Николай Баландинский забросил свой нехитрый походный скарб в машину и был готов к путешествию. Вообще, этот человек исповедовал максимальную легкость на подъем, минималист и простоту. Никакого выпендрежа и дурацкой атрибутики: пробковые шлемы - только на «официальных» фото. В походе - простая одежда, не требующая ухода. Здесь, в Нигере, он довольствовался парой пляжных ярких бермуд и рубашек. На ногах - шлепанцы-вьетнамки для долгих переездов в машине, кроссовки и босоножки для переходов по пустыне или саванне. Фотоаппарат тоже предпочитал покомпактнее, который можно быстро достать из кармана либо при необходимости спрятать. В «недружелюбных» странах такая скрытность могла быть полезной. Конечно, был бы фотоаппарат покруче, можно было и фотографии куда-нибудь в журнал пристроить, но Баландинский успокаивал себя мыслью о том, что фотографов и так развелось выше крыши и хорошими снимками уже никого не удивишь. А что увидел своими глазами - при тебе же навсегда и останется.

Через полтора часа езды машина профессора свернула к небольшому каменному строению, «офису» заповедника жирафов. Западная Африка, в отличие от Восточной, не может похвастаться могучими стадами диких животных. Тем любопытнее было взглянуть на тех, что остались. Покружив часок по саванне, заросшей кустарником, и засняв несколько не очень пугливых клетчатых длинношеих тварей, мини-экспедиция двинулась дальше. Проехав Доссо, заночевали в городке Бирнин-Конни, известном тем, что он был почти полностью уничтожен в ходе позорной французской экспедицией под началом офицеров-садистов Вуле и Шануана в 1898 году. Зайдя во всемирную сеть, Баландинский узнал, что повстанцы в Конго заняли Гому. Тем было даже лучше - «конголезский» сюжет становился захватывающим и непредсказуемым. Вряд ли повстанцы сунутся в лес Итури, разве только поохотиться на пигмеев, которых в Конго не брезгуют в вареном и жареном виде потреблять в пищу. Тогда, конечно, тот вариант развития событий, которого так желал Савиков, случился бы сам собой, но этого как раз не хотел Баландинский, в голове которого созрел иной план, и группе Кольбова отводилась в нём далеко не первая роль.

До Зиндера ехали весь следующий день, то и дело останавливаясь в деревнях хауса, чьи саманные пузатые амбары для проса напоминали что-то инопланетное, что мы, жители Земли, никогда не бывавшие на иных планетах, всегда чувствуем в том, что имеет не совсем привычный для нас облик. Даже на очень красивый, яркий пейзаж с причудливыми скалами мы реагируем так: «Как на другой планете!» А ведь на нашей планете это всё, просто мы её плохо знаем! Хауса амбары свои уже несколько столетий такими делают, а европейцы смотрят на них как на гигантские яйца, из которых должны вот-вот вылупиться инопланетные монстры. А всего-то навсего это - хранилища для проса, которые хаусанские бабы вяжут в снопы и молотят.

В Зиндер приехали уже в темноте. На вопрос, где находится пирамида, Гарба ответил, что совсем недалеко, это место уже проехали, но было темно, и заворачивать к пирамиде не было ни малейшего смысла. Но это совсем рядом, в двадцати километрах с сторону Ниамея.

Утром в машину подсели еще двое молодых людей, как сказал профессор - его ассистенты. На подъезде в Тирмини вдруг пробили колесо, и пришлось задержаться на полчаса. В самой деревне Тирмини свернули с дороги направо и поехали через просяные поля по извилистой дороге, которая в сезон дождей превращалась в довольно глубокий водоток. Останцевая скала уже показалась вдали, но джип вдруг плотно застрял между «берегами» дороги. Вылезать пришлось через переднее окно.
- Не пускает к себе Ваша пирамида!- многозначительно и торжественно произнес Баландинский, стряхивая с себя пыль.
- Просто давно здесь не были, с прошлого сухого сезона, - спокойно ответил Гарба. - Но ничего страшного, пройдемся пешком немного, здесь уже недалеко.

Справа от дороги, примерно в полукилометре, виднелись над просяными стеблями и высокой травой круглые соломенные крыши деревни Дан-Баки. Слева, гораздо дальше - приземистая скала и рядом с ней - скала поменьше, сильно разрушенная, очертаниями напоминающая дремлющего льва.

- Местные называют эту пирамиду «Зололо». Это самая высокая точка во всей округе, как сами можете убедиться, её видно за несколько километров вокруг. То, что это искусственное сооружение, сможете убедиться сами. Я убеждать не буду, это Ваше дело делать выводы. Я просто хочу прочить Вас публично поддержать меня, если Вы сделаете нужный нам обоим вывод.

Положение гостя обязывало Баландинского делать именно нужные выводы в любом случае, но всё же он мысленно оставлял за собою право так же мысленно послать профессора куда подальше, по крайней мере, потом. На данный момент ему всё было интересно. Конечно, крайне маловероятно было, что именно здесь, в этой бескрайней степи, равноудаленной и от реки Нигер, и от озера Чад, вдруг могла возникнуть великая цивилизация, представители которой решили вдруг в одночасье сняться с места и двинуться через степи и пустыни в долину Нила. До реки Нигер было ближе. Хотя, как знать, как знать… Кочующие по степям и саваннам Сахеля пастухи-фульбе считают свой родиной именно долину Нила. Обликом они напоминают отчасти древних египтян, правда язык у них не афро-азиатской группы, а бенуэ-конголезской. А это уже странно, как это они умудрились забыть свой первоначальный язык и воспринять язык народа сенуфо, которые живут на противоположном «берегу» Сахары, у Атлантического океана. Только одна группа фульбе, коих в Африке начитывается около 20 000, сохранила свои первоначальные обычаи и представления об окружающем мире - это водабе, или бороро, как их еще называют. Живут в Нигере. Знамениты своими праздниками с песнями и танцами, которые устраиваются по окончании сезона дождей в сентябре и октябре. Юноши-водабе причудливо украшают себя, раскрашивают лица красной охрой, желтой глиной и черным отваром из костей цапли. Водабе эти - одна большая загадка. Само название «водабе» означает «нарушившие запрет», так как народ этот, по легендам, появился на свет в результате инцеста, в котором и мама, и родная дочь были задействованы. В подробности вдаваться, пожалуй, не будем, или коснемся этой щекотливой темы немного позже.

За размышлениями Николай Баландинский с сопровождавшими его лицами приблизились к «пирамиде». Приземистая скала «сфинкс» отстояла от неё на тридцать метров, отделенная от неё неглубокой ложбиной. Перво-наперво Баландинский направился к «сфинксу». Это была вытянутая скала, расколотая на длинные блоки. При определенном направленном напряжении воображения действительно можно было представить, что это утративший голову могучий сфинкс, по крайней мере «передние» каменные глыбы напоминали сложенные лапы. Баландинский вспомнил того «сфинкса», которого сфотографировал из окна джипа в Чаде. У того хотя бы видна была голова, и она действительно напоминала голову его гипотетического собрата в Гизе. Здесь, в Нигере, головы почти не было, только конечности, так сказать. Горная порода представляла собой красноватый песчаник, сильно выветренный, с промоинами от дождей и «выбоинами» от песчаных бурь, но никаких следов преднамеренной обработки человеческой рукой не было заметно…Профессор Гарба не заметил на сосредоточенном лице Баландинского никакой реакции; тот молча направился к «пирамиде».

«Пирамида» Дан-Баки, она же Зололо, являлась останцевой красноватой горой с ровными краями. Однако формой своей она напоминала больше пирамиды индейцев Мексики, чем фараонов Египта. Такой же рыжий песчаник, как у лежащего чуть ниже «сфинкса». Вершина горы Зололо представляла собою достаточно ровную площадку на массивных каменных глыбах, забраться на которую можно было через узкую щель между ними. С вершины открывалась пасторальная панорама современной Африки, жители которой были заняты возделыванием хлеба насущного, и о своих великих предшественниках, скорее всего, напрочь забыли, ибо было не до этого. Те жители Нигера, которые работали на земле, питались её дарами; те же жители Нигера, которым надоедала простая деревенская жизнь, подавались в город Ниамей или на урановые рудники в Арлите, в двухстах километрах к северу от старинного Агадеса. На Арлит то и дело совершали рейды боевики из числа туарегов или исламистов и захватывали там заложников, в основном французов. Иногда счастливо отпускали на волю, годика через три. Иногда нет… но такова жизнь в нынешней Сахаре, а когда она была спокойна от лихих людей?

Двое помощников профессора стали ковыряться в земле на вершине пирамиды. Минут через десять они что-то обнаружили и начали это что-то расчищать. В конечном итоге на свет были извлечены несколько крупных черепков с набитыми на них орнаментами. Баландинскйй повертел ими в руках и пожал плечами:
- Ничего особенного. Обычные горшки, таких по всей округе можно много найти. Место здесь очень удобное, наверняка пастухи располагались на вершине горы на ночлег. Или просто люди жили постоянно. Вся округа видна, а спуститься с холма - дело десяти минут. Этим черепкам может и пятьсот лет, а может и пятьдесят.

Гарба никак не отреагировал, только подал знак помощникам они двинулись к глубокой светлой вымоине, больше напоминавшей формой и размерами ванну-джакузи. Она белела у подножия валунов на самой вершине горы. Дно ванны рассекала трещина. Один из «лаборантов» спрыгнул на дно «джакузи» и просунув кирку в трещину, начал её «теребить». Постепенно края трещины раздвинулись, правый край ушел как бы внутрь «ванны», открыв узкий проход, вернее лаз. «Лаборант» ловко спрыгнул в него. Полость оказалась неглубокой, макушку лаборанта освещало палящее солнце. Неожиданно он присел и куда-то исчез.
-Прошу Вас, месье Николя, Вы можете последовать за ним, - предложил Гарба, сделав широкий жест рукой. Заметив, что гость из России замешкался, он снисходительно добавил, - Вы пролезете туда безо всяких проблем.

Баландинский «нырнул» и оказался в яме, в которой могло поместиться максимум два человека миниатюрной комплекции. Прямо перед ним темнела дыра, служившая началом узкого и темного прохода. Согнувшись с три погибели, Баландинский протиснулся туда и уткнулся головой в лаборанта. Это послужило сигналом, и тот сразу зажег фонарь, осветивший невысокий ровный коридор длиной метров пять и высотой не более полутора. Лаборант молча направил фонарь на стену коридора, и Баландинский увидел ровный аккуратный стык между двумя горизонтальными блоками, а дальше еще один такой же, отделявший эти два от третьего. Баландинский провел рукой по стене. Порода отличалась от песчаника, это было нечто другое, более плотное и более древнее, первородное - это был гранит.

Оказавшись снова на поверхности, под жарким нигерским солнцем, уже раскалившим воздух до сорока градусов, Баландинский вздохнул и прямо взглянул в глаза профессору:
- Ну что же, мэтр Гарба, это уже гораздо интереснее черепков. Однако, как насчет обещанных Вами сорока тысячах золотых священных предметов, которые лежат в этой пирамиде?

Профессор засмеялся:

-До них надо еще добраться. Но мы их обязательно найдем. Для этого нужно много сил и средств, а мы слишком бедны для этого. Ни правительство, ни высокочтимый султан Зиндера не смогут помочь нам в этом.
- Откровенно говоря, профессор, я тоже вряд ли смогу чем-то помочь в данном конкретном случае. Виденное интересно, несомненно, но в любом случае и эта так называемая пирамида, и этот сфинкс, и их собратья в Чаде могут оказаться природными образованиями. Чадский сфинкс лежит на прямой дороге в Нижний Египет, не спорю: достаточно провести прямую линию, чтобы это понять. Но видел я его мельком, он был в километре от нас. И даже место не помню! Где-то между Эннеди и озером Чад.

- Тумаи, Ваш друг, вспомнит. Вы его скоро увидите, я знаю.
- Тогда вся надежда на него. Связать воедино обоих сфинксов - в Чаде и Нигере - можно, хотя тот, что в Чаде, говоря откровенно, мне нравится больше!
- Тога будем считать, что договорились. Сейчас сделаем несколько совместных фотографий, Амаду (Гарба кивнул в сторону второго помощника) подготовит репортаж для нашей прессы, и послезавтра доставим Вас в Нджамену к Вашему другу с красивым именем. Что оно означает, не знаете?
- Тумаи на языке тубу значит «надежда на жизнь».
- Да-да, так они и своего знаменитого сахелантропа своего назвали… Очень правильно - «Надежда на жизнь».

Через три дня в газете “Le Sahel” на первой полосе вышла статья, проиллюстрированная внушительным совместным портретом Николая Баландинского и Сулея Гарба и озаглавленная броско и метко: «Совместная международная российско-нигерская научная археологическая экспедиция подтвердила существование древней пирамиды на территории Нигера. Республика Нигер - колыбель цивилизации!».

Участник экспедиции со стороны России газеты не видел, но предчувствовал такой итог своей экскурсии в компании участника со стороны Нигера. Он находился уже на другом берегу озера Чад и реки Шари. Одновременно в далекой Москве в рупоре всеобщей желтизны под названием «Экспресс-Газета» в тот же день вышла заметка, которая, касаясь другой темы и даже другого континента, косвенно повлияла на события, о которых будет поведано далее…





ГЛАВА 5.

Небольшая заметка в рупоре желтой прессы рассказывала о том, что близ селения Порто-Брага в Бразильской Амазонии, был снят с плота гражданин России, совершавший на обозначенном плавсредстве одиночное плавание вниз по Амазонке. Обнаруженный посреди душной сельвы россиянин, оказался профессором очень общей географии МГУ Александром Федорченко. Это выяснилось потом, после того как героя-одиночку доставили сначала на моторной лодке до городка Тефе, а оттуда на одномоторном самолете в сопровождении комиссара полиции в Манаус. До этого момента снять достоверные показания с профессора не удавалось в виду незнания последним португальского, а комиссаром полиции, соответственно, русского и испанского, на котором довольно бегло изъяснялся профессор, когда возвращался в состояние ясного сознания.

На плоту были изъяты в качестве вещественных доказательств российский загранпаспорт, 28 бутылок джина (из которых порожними оказались 23), наличная валюта в размере 240 американских долларов и 565 перуанских солей, 4 бразильских реала мелочью, 1200 российских рублей, видеокамера со штативом. Видеокамера вышла из строя из-за сырости. Больше всего полицию заинтересовала другая находка: на бельевой веревке болтался полинявший верх от женского купальника-бикини, что несомненно указывало на то, что профессор был не один во время свое го, вне всякого сомнения, продолжительного плавания. Куда делась спутница - утонула ли она, была ли съедена или продана в рабство - выяснить не удалось. Проведя опрос пассажиров идущих вниз по течению катеров, комиссар полиции выяснил, что небольшой квадратный плот с хижиной, именуемый у жителей берегов бразильской Амазонии жонгадой, а в Перу и Эквадоре бальсой, уже как минимум месяц привлекал внимание индейцев, лесорубов и золотоискателей, поскольку плот такой конструкции - вещь в хозяйстве полезная: на таких плотах перевозят скот. Дважды делались попытки взять плот-жонгаду на абордаж в целях его дальнейшего животноводческого использования, но внезапно появляющаяся на палубе зловещая фигура двухметрового тощего бородатого европейца в пробковом шлеме и с тяжеленным веслом в руках наводила благоговейный ужас на пиратов, и они отступали. Мирные поселяне и поселянки, проплывая мимо плота, чаще всего заставали профессора расхаживающим взад и вперед по плоту; он что-то рассказывал сам себе, эмоционально жестикулируя. Бывало, он записывал свое выступление на камеру, закрепленную на штативе, при этом судя по всему к тому моменту камера уже давно вышла из строя, но это профессора интересовало в последнюю очередь. На тех кассетах, которые удалось просмотреть, профессор был бодр и брит. Запись была сделана давно где-то в верховьях Амазонки, скорее всего в Эквадоре, судя по тому, что в кадр попадали индейцы уаорани. Более того - кто-то снимал стенд-апы профессора с руки, что указывало, что он был не один, по крайней мере в начале пути. Очевидно, это была та самая женщина, оставившая сушиться бикини перед тем, как чокнутый профессор расправился над ней. Получить какую-либо информацию о судьбе несчастной ассистентки не было возможности из-за расстроенной психики отважного исследователя Амазонки: краткие периоды возбуждения сменялись у него более продолжительными приступами апатии.

Только после месячного курса реабилитации в клинике в Манаусе по протекции посольства РФ в Бразилии, удалось получить от него какие-то более подробные объяснения. Одновременно некоторую ясность внесла сама кафедра экономической географии МГУ: её профессор отправился в экспериментальную экспедицию вниз по Амазонке на вальсовом плоту в составе небольшой команды под эгидой Общества путешественников «География». Кто был автором проекта, было уже нетрудно догадаться. Журналистское расследование привело на страничку этой экспедиции в сети. В конце достаточно лаконичного описания проекта содержалась приписка, что по завершению маршрута под кодовым названием «Верные друзья», охватывавшего течение одного из основных истоков Амазонки в Эквадоре и Перу - реки Напо - плот «по желанию» может быть предоставлен в «вечное пользование» участникам. Другими словами, на нем можно было бы плыть хоть до устья Амазонки, прямо до острова Маражо. Учитывая то, что течение Амазонки сильно замедляется по мере её расширения, такое нудное путешествие могло затянуться на много месяцев. Как известно, первопроходец Амазонки Франсиско де Орельяна в 1542 году плыл отнюдь не на плоту, а на построенной им и его многочисленной командой бригантине с веслами и парусами. В распоряжении Федорченко было только весло, и то больше для выпрямления курса плота, нежели для ускорения его движения.

Одним словом, подписавшись на авантюру профессор Федорченко было не подписал себе приговор. Баландинский с двумя девицами бросил верного друга в лице Федорченко где-то у перуанского Икитоса, предоставив «скотовозке» плыть куда глаза глядят, унося на себе преподавателя экономической географии с горящими глазами, но с потухшей видеокамерой, которая по замыслу Федорченко должна была запечатлеть его авторский фильм «Путь конкистадоров». Путь конкистадоров для профессора оказался тернист: мучимый духовной жаждой, одиночеством, тоской об оставленных в московской квартире кошках, тягостными воспоминаниями о вынужденной компании «командора Баландинского», который не принимал идеи социальной справедливости и недолюбливал свободолюбивую интеллигенцию, Александр Федорченко постепенно стал лишаться ясности сознания, что, несомненно усугублялось чрезмерным употреблением джина сомнительного качества, к чему в общем-то трезвенник-профессор не был подготовлен морально и физически. Как бы то ни было, из Манауса профессора доставили в Сан-Паулу на деньги, собранные студентами и преподавателями МГУ. Попытки получить какое-то вспомоществование от самого «командора Баландинского» не увенчались успехом, а интервью радиостанции «Эхо Москвы» было кратким: «Контракт с Александром Федорченко, равно как и с другими участниками экспедиции окончен в Икитосе; продолжение плавания было частной инициативой за свой счет и на свой страх и риск». И всё. Точка.

Юлия Думиникэ подумала, что Баландинскому всё как с гуся вода, в случае чего - не за что зацепить, вывернется. Насколько далеко мог зайти, непонятно; но он уже был «засвечен» во всей этой истории, теперь мог пойти ва-банк, тем более, что сумма была заплачена приличная. Группа же Кольбова уже пересекла границу Уганды и Демократической Республики Конго и направлялась в сторону громадного тропического леса Итури. На границе вышел какой-то конфликт с пограничниками, которые хотели получить небольшую мзду за пересечение границы, но щепетильный, скрупулезный и во всём всегда правильный Кольбов выступил с речью, в которой заклеймил позором коррупцию, прочитал часовую лекцию по международному праву и так запугал несчастных конголезских погранцов, что они не только не стали более претендовать на те тридцать долларов, на которые так рассчитывали, но собрали в армейский берет кое-какую мелочь для лектора, а заодно угостили лепешками, которые припасли себе на обед.

Бедный, замученный жизнью и туристами водитель Годфри смотрел на это представление с ужасом, считая в голове, сколько на ней теперь появится новых седых волос. Он один знал простую истину: коррупция - это зло, но когда она с автоматом наперевес, это зло абсолютное, вселенское, изначальное, со времен Сотворения Мира. В Конго, очень Демократической Республике, человеческая жизнь не стоила ничего, но автобус, на котором он вёз туристов, чего-то да стоил. Препирательства с вооруженными людьми в этой стране, пусть даже «официальными лицами», мог быть чреват серьезными последствиями. С этими не поладишь - там дальше на дороге другие ждут. Они запросят уже больше, чтобы поделиться с теми, кому там, на предыдущем блок-посту недодали. А белым что? Им права покачать - себя показать. На лишние деньги жируют, строят из себя суперменов в Африке, а бедному черном Годфри за них отдувайся всю жизнь, если её, жизнь эту, ему оставят.

Последняя СМС, полученная руководством фирмы «Далол» от группы Кольбова, сообщала о том, что по завершении ритуального футбольного матча с пигмеями они уходят с ними на несколько в лес Итури на поиски окапи с целью их отлова для научно-исследовательской станции в Эпулу, на которой недавно браконьеры зверски уничтожили всё поголовье этих пугливых, но милых животных, после чего увидеть окапи вблизи для туристов не стало вообще никакой приемлемой возможности. Руководство «Далола» было польщено тем, что сотрудники фирмы принимают участие в такой значимой гуманитарной миссии; отдел рекламы сетовал, что экспедиционеров не снабдили дополнительной партией йогуртов: можно было бы снять видеоролик, в котором улыбающийся Кольбов кормит йогуртом детеныша окапи, держа его на руках.

Эти похвалы в адрес Кольбова были Юлии Думиникэ не в радость; она была уже готова к тому, что после триумфального возвращения Кольбова на фирму она, Юлия Думиникэ, напишет заявление об уходе по собственному, а деньгами Баландинский пусть подавится.

Однако, минула целая неделя и оптимизм руководства «Далола» стал потихоньку угасать. Появилось некоторое беспокойство, начались разговоры. Сначала вполголоса. Но когда уже десять дней подряд ни на одну СМС в Конго не было получено никакого ответа, началось то, что в просторечье называется «беготня». Усугубляло ситуацию то, что с организатором экспедиции Николаем Баландинским также невозможно было связаться; он вообще был ни в Конго, ни в Уганде, а где-то в Нигере на поисках мифической прародины древних египтян, и это в то самое время, когда вполне современные ему туристов с Родины сгинули где-то в дебрях Итури. Может быть, их уже съели дикари? - обсуждали в курилках молоденькие секретарши. Да их самих, пигмеев этих, едят их более рослые сограждане! - отвечали более сведущие менеджеры среднего звена. Ничего не случилось, просто загуляли ребята! - успокаивали всех менеджеры звена высшего. Йогуртов нужно было брать больше! - сетовало руководство отдела рекламы и маркетинга. И только уборщица тетя Шура, чистя ершиком унитаз в уборной ворчала, что не все йогурты оливково полезны… Что же касается самого маэстро Баландинского, который находился вне доступа, то по отзывам его коллег по цеху, сей граф Калиостро русского туризма отличался откровенным раздолбайством, но при этом раздолбайством мастерским, позволявшим ему в последний момент разруливать им же спровоцированные ситуации. А посему надежда на удачный исход предприятия намеревалась умереть последней, не дав себя опередить йогуртмайстеру Кольбову.

Но вот минуло две недели; группа вообще должна была возвращаться… Можно было бы, конечно, подождать, но тут вдруг грянул гром, который заставил одних перекреститься, других - вздрогнуть, а третьих - присесть. Кто-то намеренно отправил на корпоративный адрес «Далола» ссылку на статью во всё той же «Экспресс-Газете» о том, что в районе озера Чад в плен экстремистам из группировки «Боко-Харам» попал российский путешественник, организатор «исторических» путешествий Николай Викторович Баландинский. Инцидент произошел на въезде в город Кукава к западу от озера Чад. Приводтлась справка, что Кукава - древняя столица государства Борну, что здесь останавливались такие великие исследователи Африки Генрих Барт и Густав Нахтигаль… Очевидно это и подвигло Баландинского на посещение этого городка. Он расположен в Нигерии, недалеко от границы с Нигером. Как рассказали очевидцы, на путешественника набросили мешок из-под риса и затолкали в машину. Последнее, что он успел крикнуть, были слова «Раша! Путин!», то есть он, по всей видимости, просил сообщить родственникам о том, что его похитили.

Всё изложенное определенно наводило на мысль о том, что события развиваются по самому негативному сценарию. Запрос в посольство РФ в Киншасе ничего не дал - они не слышали ничего о какой-то там группе из России, и более того, удивлялись тому, что вообще кто-то поперся туда, куда в мирное-то время нормальные люди не кажут нос. Впрочем, в бывшем Заире и нынешней Демократической Республике Конго мирного времени не было никогда. И что же теперь, туда никому не ездить?

Думиникэ сложившееся положение вещей устраивало. Всё шло даже лучше, чем было запланировано: Кольбова нет, Баландинский в плену; когда оба вернутся, и вернутся ли вообще - никто не знает. Подождать еще недельку, максимум две - и уже можно намекнуть начальству о повышении: место ведь вакантно!

Но мечтать долго не пришлось. В дело вмешался отдел рекламы и маркетинга компании «Далол». Исчезновение в Конго ведущих сотрудников компании показалось исключительно подходящим поводом для широкомасштабной PR-компании, темой которой должна была стать экспедиция компании «Далол» в Конго в поисках пропавшей экспедиции «Далол» в Конго. Йогурты отпускались в неограниченном количестве; для их хранения и транспортировки в Конго транспортным самолетом перебрасывались фирменные автомобили-холодильники. Концерт-презентация под звучным и вполне ожидаемым названием «Мы переживаем за наших туристов в Конго!» с участием звезд эстрады должен был привлечь еще большую аудиторию. Официальный старт экспедиции (перед выездом в аэропорт) должен был быть дан с Красной Площади; для торжественной речи был приглашен почетный председатель Русского Географического Общества Владимир Владимирович Путин, но он отказался ввиду особой занятости, посему решили заменить его на Алину Кабаеву.

Хуже всего пришлось Думиникэ: получив принципиальное согласие руководства на замещение ею Кольбова, она оказалась насильно завербованной в PR-экспедицию: это был хитрый намек на то, что ей нужно сначала хотя бы попытаться найти своего товарищей, которых по её же осторожному совету «наградили» путешествием чуть ли не на тот свет. Разумеется, пока никто не намекал на то, что это она, Юлия Думиникэ, подбросила руководству идею об организации корпоративной «поездки» с целью выработки технологий по преодолению кризисных ситуаций путем сплочения командного духа. Намекала? Ну вот теперь отправляйся в болота Конго и сплачивай командный дух сразу двадцати человек среди комаров, пиявок и вооруженных бандитов! Отказ от участия в предприятии означал фактическое признание своей вины, отказ от перспективной должности в виду откровенной трусости… Нет, лучше пройти через Конго!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!