Случай в Лавре




Работал Ванька в Лавре. В охране. Случилось это, когда довелось ему переехать на новое место жительства. Во времена рассеянской вакханалии. На рубеже веков. Ну, и с работой, конечно, было не очень-то. Ваньке было уж изрядно за 40. Новый город. В котором – не то, чтобы друзей, а и знакомых-то, никаких никогда не было. Новая, в общем, совершенно, среда. Добротой или радушием, там, каким-ниесть не особо отличавшаяся.
И вот когда устраивал Ванька дочь свою в школу православную, посоветовала ему одна учительница из приёмной комиссии обратиться насчёт работы в охрану лаврскую. Дескать, и муж её там работает. Ванька попробовал. И взяли. Без излишних формальностей каких-либо. Ну, и без официального оформления тоже. Да и неудивительно. Зарплату там платили мизерную. Правда, кормили, пищей монастырскою, не слишком изысканной. Да и на том спасибо. Вот народ и ехал, из деревень окрестных, из городов и городков недальних, даже – и из соседней области. Где с работой дело было – совсем уж швах.
Публика подобралась там тогда разношёрстная. Были и военные пенсионеры, совсем ещё не старые, добывавшие себе небольшую прибавку к пенсии, были молодые весёло-смешливые парни, молодые мужчины и зрелые, вроде Ваньки, мужики, были и просто пенсионеры. В общем, те, что подрабатывали, и те, которым, как Ваньке, некуда было деваться-пристроиться. Но атмосфера была вполне раскованной. Что можно было воспринимать как плюс. Ну а для Ваньки, ставшим уже к тому времени человеком воцерковлённым, сама по себе работа в Лавре была безусловным плюсом.
Тем более, что ехал туда народ, практически ежедневно, не только со всей страны, но и со всего мiра. Привычными стали небольшие компании чопорных и самодовольных британцев, датчан и прочих скандинавов, самоценно-роботоподобные немцы, шумливые испанцы, галдёжные толпы голопупых и голоногих итальянцев и столь же галдёжные толпы китайцев, любопытные японцы, обвешанные фото- и видеотехникой, ну, и прочие. Видывал там Ванька и чиновников всяких, разных уровней. В том числе, буквально в трёх метрах от себя, и великого рассеянского президента Путина, шествовавшего рядом с его немецким «другом», на тот момент – канцлером Германии, мордатым Шрёдером.
А однажды, в большой какой-то праздник, когда съехалась вся церковная иерархия, как-то так получилось, что Ваньке – в один день – удалось благословиться у широко известного и, соответственно, малодоступного старца и сразу у двух патриархов. У тогдашнего, ныне покойного, и – через некоторое время – у нынешнего, бывшего тогда митрополитом. Во как! Для воцерковлённого христианина – это немаловажные события. Так что, при мизерном жалованьи, Ванька бывал доволен и такими вот «маленькими радостями».
Поначалу, по приходе своём, побывал Ванька на разных постах, то есть объектах. А потом поставили его постоянно на достаточно отдалённый и спокойный пост. Ну а к вечеру (существовал такой порядок), перед закрытием ворот, люди с разных постов сходились часа на три к центральному пункту. Ужинали, собирались в компании у главных ворот, общались и следили за порядком. А с наступлением положенного часа людей отправляли группами на финальный обход по определённым маршрутам. И, по окончании обхода и выдворении посторонних, ворота монастырские закрывались, а люди расходились по своим постам.
Надо сказать, что народ, посещавший Лавру, был всяким-разным. И так, видимо, было всегда. Кого там только не было. Помимо обычных христиан, паломников, просто посетителей и беспечных туристов, были какие-то старушки и старички, которые чуть ли не проживали в Лавре (только, что не ночевали, да и то, потому только, что на ночь всех посторонних выпроваживали). Были какие-то бесноватые, буйные и не очень, которые круглогодично, и летом, и зимою кружились вокруг Лавры. Были разного рода болящие. Ваньке запомнился один, на вид нормальный, но время от времени громко фырчал он губами (везде, и в храмах, разумеется), точно, как конь. На недоумённо-испуганные (поначалу) взгляды спокойно говорил: «Болящий я». Была просто бомжовско-алкашеская публика с характерно одутловатыми физиономиями. Была профессионально-попрошайническая братия, так называемые «нищие» из местных жителей, серьёзно занимавшиеся своим «бизнесом».
Хватало и ворья разномастного. Было, соответственно, и множество жалоб и заявлений от обокраденных. Одну такую компанью воровок – «богомолок» в платочках нелепых, – шарившихся сосредоточенно в храме, в плотной толпе у «свечного ящика», Ванька однажды «запеленговал», вместе с их «атасной», которая настороженно и внимательно наблюдала со стороны за ситуацией. Ванька предупредил своих коллег. Но «смотрящая» тоже была не лыком шитая. Уловив внимание малозаметное к себе и своим, подала знак подельницам. И «богомолицы», несолоно хлебавши, «съехали», что называется, совсем из Лавры. На сей раз…

Стоял, однажды, Ванька в компании двух-трёх человек на таком вот вечернем сборе после ужина, и они общались. Коля-весельчак рассказал какие-то смешные анекдоты. Возникали и обсуждались какие-то другие, разные темы. Были отогнаны от ворот, пытавшиеся проникнуть в Лавру, нетрезвые и малоопрятные «господа» какие-то. («Гыспыда» – это так, иронично обратился к ним кто-то из охраны, несколько манерно и протяжно).
И вот, вдруг. Ванька издалека заметил двух личностей, приближавшихся к Лавре по брусчатой площади не слишком твёрдой походкой. Сразу было заметно, что господа эти совсем недавно покинули то ли раут какой-нибудь, то ли просто ресторанные посиделки. И, видимо, поэтому не вполне ещё отошли от «духа» этих мероприятий. Но, судя по всему, у них возникла-таки какая-то потребность того, чтобы посетить непременно Лавру.
Господа сии выглядели по-разному. Один – высокий – выглядел даже импозантно: в хорошем, дорогом, наверное, костюме, – и манеры имел вполне светские. Другой же – коротенький. Хотя и был он хорошо одет, то есть, во всё новое, но заметно было, почему-то и как-то так, что он, видимо, вернулся недавно из мест, не столь отдалённых. Даже блатные татуировки на руках, не видные издалека, обозначались вполне определённо.
В общем, направлялись к Лавре в дружеском единстве интеллигентно-вальяжный, и холеный какой-то даже, «бизнесмен» рассеянского разливу, судя по виду и манерам, никогда нигде не бывавший (в определённом смысле), и откровенно уголовный «авторитет» какой-то (учитывая дружеско-почтительное отношение к нему «бизнесмена»), возвратившийся недавно (на побывку?). Едва только увидев их, Ванька сразу всё понял. Ещё другие балагурили увлечённо, мало что замечая и понимая, а Ванька понял, кто идёт. Понял также, что пропустить их в Лавру он, ну, никак не сможет. Ведь это дело не столько даже дисциплины и должностных обязанностей, а также и возможной опасности, сколько, как бы ни странно это для кого-то прозвучало, дело чести. О которой имел, почему-то, Ванька самое серьёзное представление.
Ещё только десять минут назад они отогнали от ворот пьяненьких пронырливых «господ». Потому что ЗАПРЕЩЕНО было правилами монастыря появляться на его территории лицам в нетрезвом виде, и уж тем более, пропускать таковых. И тут же, на смену «господам», появились, в том же самом состоянии, другие господа – нынешней, рассеянской жисти. А Ванька в состоянии тех и других принципиальной разницы в упор не видел. Несмотря на все их личные различия. Понимал также Ванька и то, что вряд ли вслед за этим, предстоящим, сможет последовать что-либо не только приятное, но, хоть бы, и просто мало-мальски хорошее. Иначе говоря, последствия, прежде всего для самого Ваньки (а может, и его семьи?) могли оказаться самыми непредсказуемыми. И, скорее всего, малоприятными.
Но. Ничего не поделаешь. И, как только друзья-товарищи безмятежно добрались до ворот, Ванька, как будто бы слушавший балагуров, но, на самом деле, находившийся уже в своих размышлениях, выступил немного вперёд и встал прямо перед маленькой компанией «VIP»-посетителей. Те от неожиданности даже и опешили несколько. Ванька, поздоровавшись, вежливо сообщил им о правиле монастырском, и о том, что, согласно ему, пропустить их в Лавру он не может. Для троих собеседников-коллег Ванькиных это тоже оказалось полной неожиданностью. Но, оценив ситуацию и быстро сообразив, что к чему, они моментально исчезли.
Посетители же, после первого, едва ли не шокового, недоумения пришли в себя. Высокий «бизнесмен» оказался безупречно корректным. И именно этой своей безупречностью, как во внешнем виде, так и в поведении, он Ваньке даже и понравился. Несмотря на явный его статус «хозяина жисти». Первоначально он взял на себя труд объяснения, и заодно пытался удерживать в рамках приятеля, которого называл Володей. Ну а Володя пока ещё просто стоял, выпучив глаза, и сверлил взглядом Ваньку. Высокий сообщил, что идут они к отцу такому-то и назвал имя не то игумена, не то архимандрита какого-то. Ванька резонно парировал примерно так: не важно, к кому, важно – в чём.
Высокий, видимо, был ещё и трезвым. Не в смысле нынешнего его состояния, а в смысле мiропонимания. Оценив ситуацию, он отошёл несколько поодаль и в последующее время всё говорил с кем-то по нечасто встречавшемуся тогда ещё мобильному телефону. Вскоре появились двое стройных, крепких молодых парней в тёмных костюмах, охранников высокого. И хотя Ванька и назвал их про себя «гориллами», но они встали достаточно далеко на площади и ни во что не вмешивались, просто, наверное, себя демонстрировали. Ну а хозяин их далее, видимо, устанавливал связь с лаврским священством.
Володя же, оставшись наедине со стоявшим напротив него Ванькой, решил овладеть инициативой и взял «быка за рога». «Ты чего-й то?! – недовольно «предъявил» он Ваньке. «Д-ды я тебе! …башку расшибу», – через некоторую паузу сообщил он Ваньке, как бы вспомнив о том, что именно он может пожелать сделать для нежданного своего визави. Ванька с лёгкой ироничной улыбкой осведомился: «Это за что ж вы меня так»? Володя продолжил своё психологическое давление, но двигаться вперёд, по счастью, не пытался. Потом потребовал вызвать знакомого ему «отца». «Сейчас вызову», – ответствовал Ванька.
В те времена параллельно с лаврской разношёрстной охраной несло службу в Лавре и милицейское подразделение, обладавшее официальными, государственными полномочиями. И вот к этой-то службе и обращались в случаях каких-либо коллизий с тем, чтобы поставить точку в деле на юридических, официальных, законных основаниях. Поэтому и Ванька связался по рации с дежурной службой, объяснил ситуацию и передал им возможность принятия окончательного решения. Как решат – так тому и быть.
Однако, Володя впал в растрёпанные уже чувства. И хотя вперёд не прорывался, но сыпал безостановочно угрозами вперемешку с оскорблениями. А когда уловил, что Ванька вызвал по рации не «отца», то стал «наезжать»: кого это он там вызвал? Ну как же? «Авторитет» ведь. Кто посмеет возражать? Ваньке же это стало уже надоедать. И он, увы, в кончавшемся его терпеньи, совершенно безрассудно (поскольку прекрасно понимал, чем это всё может для него обернуться, тем более – в чужом городе, в котором он недавно поселился) навис над «авторитетом», сжав инстинктивно кулаки, и стал сквозь сжатые зубы что-то ему выговаривать…
К счастью, в этот момент из-под ближней арки выскочил милиционер-сержант Гена, упитанный такой и с устроенной, судя по всему, благополучной жизнью. Гена выглядел каким-то озабоченным и даже испуганным. «Привет, Володя!» – прошелестел Гена. И пригласил друзей пройти с собою. И они втроём ушли в дежурку.
Ванька даже вздохнул облегчённо. Наконец-то закончилось это противостояние с каким-то неизвестным ему, но хорошо известным в городе уголовным «авторитетом». И что может ожидать его после этого противостояния? – было для Ваньки полной загадкой. Правда, последний момент в их контактах показался Ваньке даже несколько забавным. Когда выскочил переполошенный Гена и поздоровался с Володей, тот принял это как совершенно должное и заслуженное, и по-барски снисходительно ответил на приветствие. Проходя же мимо Ваньки и приходя, видимо, как-то в себя, ткнул в его сторону пальцем и сказал как-то сурово-спокойно-примирительно что ли, то есть, без предыдущих горячих эмоций уже: «Не нравится мне этот…».
Оказалось, что сержант Гена и «авторитет» живут в одном доме и друг друга хорошо знают, а также и мамы их дружат. Гена привёл обескураженно-взбудораженных гостей в свою дежурку, побеседовал с ними, утихомирил Володю, ну и вразумил-таки по-приятельски, что не стоит всё же рисоваться на территории монастыря в таком виде. Посетители согласились, и коллизия, можно сказать, была исчерпана.
Вскоре умиротворённые «паломники» появились в учтивом сопровождении Гены и направились сразу к выходу. Проходя мимо Ваньки, успокоившийся уже, но хмурый всё же, Володя спокойно и отчётливо произнёс: «До свиданья». Ванька в ответ слегка поклонился и подчёркнуто вежливо сказал: «Всего вам доброго».

Сразу же по удалении VIP-персон изо всех щелей повыползали на свет Божий Ванькины коллеги. Из будочки главного поста, находившейся тут же, резво вынырнул начальник смены, тот самый – муж учительницы. И с упрёком обратился к Ваньке: «Ну что ж ты? Эх ты! Ваня!! Гибче надо быть». Тут даже упитанный Гена не выдержал, отмахнулся-огрызнулся: «Да никем не надо! Самим собой надо быть». Ванька даже удивился, и зауважал нежданно Гену.
Когда Ванька один (в «поле») «бодался» на свой страх и риск с влиятельным «авторитетом», гибкий начальник смены прятался незаметно в будочке вместе с иными блюстителями-охранниками христианского порядка и наблюдал увлечённо за действом. Хотя первым обязан был подойти, осведомиться о происходящем и принять своё какое-либо решение. А как только тот ушёл, так сразу же явился народу и стал учить-поучать Ваньку уму-разуму…
Ваньке оставалось только плюнуть в душе и идти на обход, а затем и на свой пост. Впрочем, он ни на кого ничего не имел, и никого ни в чём не упрекал и не осуждал. Он уже достаточно хорошо знал цену людям, особенно – «гибким». «Бог нам всем судья», – искренно разделял он известную истину.
Но ещё некоторое время ощущал всё же Ванька не очень приятный остаточный холодок под ложечкой.
Кто знает, что на уме у криминальных «авторитетов»?..




Владимир Путник 29.04.2015. 15:28:08