/ продолжение /

В зал торжеств, в окружении таких же золотоцепочников, молодых и здоровых как физ-
культурники на первомайском параде, вплывает Гоги. Он в светлой "тройке", бежевых штиб-
летах и галстуке-бабочке.
- Ну, прямо, жених. Ничего не скажешь,- думает Люся.
А в это время подплывают к ним несколько очень приличных рыб и говорят:
- Вас хочет видеть главный раввин.
Они подхватывают её и Рому и плывут куда-то в глубину. А там уже на троне восседает
пейсатый Нептун в черной шляпе. В правой руке у него Трезубец, в левой - Тора.
От удивления Люся начала задыхаться и метаться по кровати. Но ласковый, полный мощи
еврейского народа, голос раввина-Нептуна, успокаивает её. Дышать становится легче. И, со
слезами благодарности, она слушает его поздравления и напутствия...
Но тут все зашумели, забурлили, зашикали, запузырили: "Невеста!", "Невеста!".
И видит Люся как её любимая внучка Ривка в подвенечном платье "от Версачи" в сопро-
вождении хора русалок, движется в направлении главного раввина. Гоги со своим эскор-
том плывет навстречу. И...
Люся не верит своим глазам. Хупа! Самая что ни есть настоящая хупа появляется в пу-
чине моря.
А дальше все происходит по нашим канонам. И договор, и чудом в воде разбитая тарелка,
и музыка, возвещающая конец брачной церемонии. А это начало праздника.
Прямо на дне моря столы, столы, столы без конца. Люся смотрит на угощения, выстав-
ленное на столах. Ей становится тошно, как при пищевом отравлении. Сердце стучит и,
когда-то мощная грудь, рвется из лифчика.
Все эти пиявки, червяки, головастики... Почти как в китайском ресторане. А вокруг
пляшут до изнеможения гости. И все по-русски кричат: "Горько!", "Горько!".
Люся видит как Гоги сжимает в объятьях её дорогую внучку, целует её под общий счет:
Раз! Два! Три! Четыре...
Этого Люся выдержать не может и, дико вскрикнув, она просыпается.



14. СУМБУРНАЯ


Все смешалось в доме Меерзонов. Грохот кастрюль на Люсиной кухне напоминал сбор от-
ряда крестоносцев для похода на Иерусалим. В ванной творилось что-то невообразимое.
Во-первых Гоги почти отказался от пищи, а, главное, от Роминого пива, чему послед-
ний был безмерно рад. Во-вторых, Гоги до посинения делал какую-то умопомрачительную
гимнастику по системе "кум-кум", которую он вычитал из принесенной Ривочкой книжки.
Сама Рива, бледная, с горящими глазами, в которых отражались все страдания еврейско-
го народа, сидела на стуле и жада результатов.

/ продолжение следует /