Глава 177.







25 мая партизанский полк Жабо, прикрывавший правый фланг 329-й стрелковой дивизии, был разбит. Генерал Белов приказал полковнику Солдатову загнуть правый фланг дивизии фронтом на восток и распределить остатки разбитого полка в качестве полковых резервов. Одновременно он приказал полковнику Зубову загнуть на восток и сомкнуть с Солдатовым свой левый фланг. Таким образом, между гвардейским корпусом Белова и 4-м воздушно-десантным корпусом теперь зияла брешь ничейной земли. Генерал Казанкин получил приказ Белова эвакуировать предмостное укрепление за рекой Угра, взорвать мосты и отступать на соединение с главными силами.

Генерал Казанкин исполнить приказ не смог: противник наседал со всех сторон и не давал ему возможности оторваться, а в тылу, за рекой, уже появились разъезды немецких аванпостов. Положение Казанкина ухудшалось с каждым часом. В деревне Большие Мышенки была окружена рота 8-й воздушно-десантной бригады. Десантники отклонили предъявленный ультиматум. После этого рота была полностью уничтожена артиллерийским огнём вместе с деревней.

Однако и противник за два дня наступления понёс потери. Одних только немецких танков было подбито 70, а продвижение в глубину обороны Белова было пока незначительным. Между тем у Белова оставался ещё бронетанковый резерв - семь танков, в том числе один КВ и один Т-34, с полным боекомплектом и достаточным запасом горючего. Захваченный немцами плацдарм на западном берегу Угры был ликвидирован контрударом усиленного двумя танками Т-26 6-го гвардейского кавалерийского полка подполковника Князева.

И всё-таки десантников нужно было немедленно отводить за реку. Генералу Белову пришлось пойти на вынужденный оперативный риск и отправить через ничейную территорию два ослабленных кавалерийских полка с приказом организовать переправу десантников и прикрыть их отход. Достаточно было улучшения погоды - и немецкая авиация похоронила бы оба полка вместе с переправой и остатками корпуса Казанкина.

Однако всё обошлось. Дождь по-прежнему лил, и десантники в порядке отступили за реку. Прорвавшись сквозь слабый заслон немецких аванпостов на западном берегу, Казанкин соединился с Беловым. Следом лесными тропами в расположение Белова вернулись и два полка 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Теперь, когда все силы были собраны, можно было начинать отход на северо-запад, в сторону Дорогобужа, к тыловым рубежам, уже занятым частями генерала Баранова и аванпостами полковника Зубова.

Жуков, однако, запретил Белову отступать и заверил, что не позднее 5 июня войска Западного фронта перейдут в общее наступление, и тогда 50-я армия ударит через Варшавское шоссе во фланг и тыл наступающим на Белова дивизиям фон Клюге. Своё обещание Жуков подкрепил присылкой по воздуху двух свежих воздушно-десантных бригад. Это было сделано своевременно: 26 мая общая численность 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и 4-го корпуса десантников едва дотягивала до 1 800 человек. Ещё 2 000 было у полковника Солдатова в 329-й стрелковой дивизии.

В продолжение 27, 28, 29, 30 и 31 мая пехота фон Клюге медленно, километр за километром, продвигалась под дождём в северо-западном направлении.

Преодолев за неделю 20 километров, немцы заняли Мытищино. В эти же дни сильному давлению с севера подвергся правый фланг полковника Солдатова. Здесь перешла в наступление 23-я немецкая пехотная дивизия, усиленная танками. Белов послал туда 5-й гвардейский кавалерийский полк подполковника Борщова. Ударив во фланг, гвардейцы отбросили немецкую дивизию на несколько километров и сорвали наступление.

Генерал Баранов доложил из Дорогобужа, что в районе Ельни концентрируются значительные силы немецкой пехоты и артиллерии.

1 июня дождь перестал, засияло летнее солнце, и прилетели немецкие самолёты. Полковник Самохин, командир 215-й авиадивизии, базирующейся в Калуге, по-прежнему сидел в штабе у генерала Белова со своей рацией и радистом и командовал авиацией по радио. Прежде чем сделаться авиатором, полковник Самохин был кавалеристом и командовал эскадроном в 3-й Бессарабской дивизии. С генералом Беловым у полковника было полное взаимопонимание. Однако авиадивизия Самохина состояла главным образом из штурмовиков и не располагала достаточным количеством истребителей,
чтобы оспаривать у немецкой авиации господство в воздухе.

Потери в войсках Белова стали быстро расти. Белов запросил поддержки с воздуха истребителями в штабе Западного фронта. Жуков запрос проигнорировал. Тогда Белов попросил Жукова подтвердить обещание перейти в наступление, либо прислать новый приказ. Ответа не последовало. Перестало поступать и снабжение по воздуху продовольствием. Это уже было слишком.

В ночь на 2 июня, прикрывшись арьергардом и пользуясь нарочитым молчанием Жукова, Белов начал отступление на первый тыловой рубеж, а в следующие ночи, не задерживаясь, продолжил отступление и отошёл на второй рубеж, поближе к Дорогобужу и к 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генерала Баранова. Причина отступления была прозаической: Белову нужно было чем-то кормить своих людей и лошадей.

Теперь под рукой у Белова было 12 000 штыков и сабель и семь танков. Когда немцы захватили аэродром в Большом Вергове, Белов бросил на них танки и вернул аэродром.

Наступило 5 июня, и Жуков прервал молчание. Он поставил Белова в известность, что в связи с тяжёлым положением у Тимошенко южнее Харькова и у Мерецкова южнее Любани наступление Западного фронта отменяется. А поскольку в создавшихся обстоятельствах самовольный отход Белова к Дорогобужу был единственно правильным и выполнен был своевременно, разноса со стороны Жукова не последовало. Вместо этого Жуков вежливо поинтересовался дальнейшими планами генерала Белова. Тот доложил, что намерен пробиваться к своим. Жуков не возражал, он лишь потребовал, чтобы Белов оставил в тылу у фон Клюге всех партизан. Маршрут выхода из окружения Жуков предложил Белову выбрать самостоятельно и довести до сведения штаба Западного направления. Со своей стороны он предложил на выбор северный маршрут, через Днепр и Старую смоленскую дорогу в расположение войск Калининского фронта, и южный маршрут, через Варшавское шоссе в расположение 10-й армии Западного фронта.

Белов рекомендациями Жукова пренебрёг. Он разработал собственный маршрут, который и был утверждён на расширенном Военном совете. Сначала группа выдвигалась на северо-запад, в сторону Ельни, где действовал 5-й партизанский полк имени Лазо, после чего круто поворачивала на юг и прорывалась через Варшавское шоссе, но уже в обход наступающей группировки фон Клюге.

6 июня Белов собрал на последнее совещание в деревушке юго-восточнее Дорогобужа старших командиров. Генералам Баранову и Казанкину он приказал вести арьергардные бои вместе с партизанами до 9 июня, после чего скорым маршем следовать за штабом и авангардом, предоставив партизан их собственной участи.

Совещание близилось к концу, когда на окраине деревни появились немецкие танки с пехотой на броне. Белов, Зубов и Баранов вскочили на коней и ускакали в западном направлении. Полковник Самохин с радистом огородами выбежали к кустам, где был спрятан У-2. Отход прикрыли пулемётчики и бронебойщики во главе с генералом Казанкиным.

На перекрёстке в лесу Белов попрощался с Барановым и попросил его быть осторожнее и не поддаваться приступам хандры.
Баранов ускакал в Дорогобуж, комендантом которого он по-прежнему оставался. Белов и Зубов поскакали дальше на запад.
Далеко позади трещали пулемёты, слышалась стрельба из танковых орудий.

Полковник Самохин и радист благополучно добрались до самолёта и заняли места в кабине.

Мотор не заводился. Радист предложил бросить самолёт и бежать в лес. Полковник с негодованием отверг этот план, спрыгнул на траву и полез в мотор. Вокруг свистели пули. Со стороны деревни в сторону кустов выдвигался немецкий танк с пехотой на броне. Через минуту самолёт взмыл над головами подбегающих автоматчиков, развернулся и взял курс на юг.

Однако не прогретый вопреки лётному Уставу мотор тут же заглох, и самолёт совершил вынужденную посадку в семистах метрах от места взлёта.