Глава 13. СЫНОВЬЯ. "Твои бьют моих, добираются до наших."



Так в шутку обрисовывала ситуацию в своей большой семье бабушка. На самом деле никто никого не бил, просто было очень шумно и колготно от четырёх разновозрастных мальчишек в двухкомнатной квартире.


И не было "наших". Не решились из завести. Хотя бабуля мечтала о девочке, но... Тут тех что есть прокорми, да на ноги поставь. Отказала себе в дочке моя прекрасная леди. А мне повезло. Все свои мечты по этой части, бабушка выплеснула на первую внучку, любовью своей неистовой, укрепив мою небольшую веру в себя, подпитав важными витаминами диковатое неорганизованное растеньице моей души, и дав мне себя как пример на всю жизнь.

Но я о сыновьях в этой главе пишу, не о себе-любимой.

- Четверо сыновей, Ира,от трёх матерей,от двух отцов, и у каждого свой характер. И любить, и понять надо каждого, иначе нельзя. Иначе это не семья.

Ты представляешь, как мне было тяжело? Но я старалась. Я по ночам спать не могла, ворочалась, всё думала, как сделать так, что бы хорошо нам жилось, без ссор, без ревности, как всё поровну разделить на всех, и себя, и Севу...

Коля быстро привык, он же маленький, ничего не помнил, и ласковый такой, прибежит, прижмётся, и хохочет.


Он как взрослым стал, я нашла и отдала ему фотокарточку, портрет его мамы, а он взял, посмотрел и говорит: "Спасибо конечно. Теперь буду знать, как она выглядела. Но ведь моей матерью была ты. А другой я не помню". И так мне , Ира, было это приятно.


Бабушка рассказывает про дядю Колю, и голос дрожит, в глазах слёзы. Очень она его любила.


- С Андреем, Ира, сложнее было. Он так и не смог назвать меня матерью. Только Ольгой Владимировной называл. Но я его не виню. Это же понять надо, сначала родная мать умерла, а бабушка с которой жил - старенькая, потом, в Орске уже, мачеха родами сгорела, а он ведь взрослеет. Подростки-то и при хорошей жизни, ой, какие сложные, а тут такое...


Но зато, он как женился, привёл Верочку ко мне, и говорит ей: "Вот, Вера, Ольга Владимировна. Она меня своим сыном считает. Я не привык звать её матерью, а ты зови".

И опять у бабушки глаза на мокром месте. Приятно ей такое вспоминать. Ведь значит она смогла, справилась.


И так она завела в семье, что и я дядек на своих и чужих не делила. Всех любила и родными чувствовала. Единственное, с дядькой Борей долго вместе жила в Орске, он приезжал часто к нам на Мира, поэтому был даже такой период, когда просто Борей его звала, без "дяди", от большой привычки. Из них из всех, бабушкиных сыновей, он самый незащищённый был, большой ребёнок. Очень я его любила.


Принесётся Борис на своём мотоцикле из Гая, тормознёт у подъезда. Тиснет меня за плечи.


- Мать дома?

это он про бабушку

-Нет. В Старый город поехала, за шлёнкой для платка, а дед на даче.

- Хорошо! Давай мне быстро яичницу пожарь! Из десяти яиц!

- Да ведь бабушка опять ругаться будет. Куда тебе из десяти?

- Давай-давай, не разговаривай! Жарь, говорю!

Я и жарю.


Дядя Боря быстро садится за стол, и давай, как уголь в топку, яйца в рот кидать. Быстро он очень ел. Мама моя вспоминала, что если начнёшь еду раздавать с борисовой тарелки, то пока всем остальным положишь, у него уже пустая...


Боря ест, я сижу рядом, смотрю на него. Так он на моего отца похож! Их даже иногда путали у нас на Станции.


Готово, поел.


- Ну, всё! Я побежал, Ирка, старикам привет передавай. Дела, дела!

Затарахтел мотоцикл, пронёсся под нашими окнами. Уехал.


Бабушка домой возвращается, за чем-то лезет в холодильник

- Борис что ли приезжал?

- Да, бабуль.

-Опять яичницу из десяти яиц заказывал? Я же говорила, не жарь ему столько! Вредно же! Ох, Борька, Борька...


Когда все сыновья разъехались из Орска и стали редко бывать у родителей, начали мои старики выбираться к ним сами. То бабушка поедет. То дед. То вместе. Пока всех не попроведают, не вернутся. Везли с собой подарки разные,кому что нужно, и гостинцы(варенья в основном,да алоэ с мёдом для желудка дяде Коле).


Ещё у бабушки была задача всем невесткам связать по оренбургскому платку и по"паутинке". Очень хорошие они получались. Серо-коричневые шали плотные, никакой мороз не страшен. После первой обязательной стирки и сушки на пяльцах,бабушка рассматривая платок говорила


-Смотри-ка пух какой плотный, толстый платок, как кошка.


Это значило, что изделие ей нравится, всё получилось, как надо.



"Паутинки", поверхность которых вывязывалась рисунками -"кошачьими лапками", "колосками", "цепочками", "ромбами", проверялись обручальным кольцом, у бабушки и у меня был 17 размер, проходит эта красота сквозь кольцо, значит настоящая выделка. Красив белый козий пух на шелковой нити, и проходить должен платок легко, скользя. Потом в моду вошли "паутинки" из серого пуха, и их бабушка вязала. Были ещё веяния - косыка оренбургская маленькая, да палантин, белый или серый. Все они очень удобные и качественные вещи.


Выйдя на пенсию, моя прекрасная леди освоила весь процесс от покупки на рынке Старого города козьего пуха, до стирки и сушки на специальных пяльцах готового изделия.


Пяльца изготавливал дед. Он же приспособил к прялке электромоторчик, для бабушкиного удобства.


После покупки пух стирался, поскольку был всегда грязным. Потом из него выбиралась козина - волосики шерсти. Для этого пух разбирался на малюсенькие кусочки и уже из них извлекались грубые шерстины. Потом пух чесали на двух щётках с загнутыми буквой Г металлическими зубьями. Потом свивали на веретене, объединяли с ниткой из которой делали простые чулки и пряли на прялке. Всё это у бабушки появилось постепенно, и стала она вязать такие добротные платки,что посыпались заказы.


Так потихоньку и одела в них бабушка меня и невесток своих.


Может что-то и напутала я в описании этого тонкого процесса, подзабыла за давностью лет. Но не со зла..........................................

(Эта глава пока не закончена)