Танец Небесной Змеи
1
Далеко за полночь. Бессонница. Глаз не сомкнуть. Тимофей посмотрел на табло часов: ого! Три ночи! Выругался шёпотом, перевернулся на спину, попытался расслабиться и считать обезьян. На верблюдах сбивался в счёте, считал заново, а сон так и не шёл. «Идёт одна обезьяна, идёт вторая обезьяна, идёт третья…» Нет! Сна как не было, так и нет. Не идёт в очи. Приехал отдохнуть называется, имел бы я этот отдых! Тимофей приподнялся на локтях, скрипнул вежливо диван, посмотрел на тумбочку, где стояли часы и вздрогнул – огромная тень то ли птицы, то ли летучей мыши скользнула по стене, следом раздался тонкий скрежет когтей по стеклу и внезапный порыв ветра парусом надул тяжёлую штору.
Сразу встал дыбом ёжик волос на затылке, противно заныло под ложечкой, обдавая колючим холодом желудок. Что за чёрт! Переборов слабость в ногах, Тимофей вышел на балкон. Внизу сияет город иллюминацией огней фонарей и фар автомобилей; толпы людей снуют по проспектам и улочкам навстречу друг другу, смешиваясь в огромном человеческом водовороте.
Они когда-нибудь спят, задался вопросом Тимофей. Вдохнул полной грудью пропитанный влажным зноем и восточными ароматами воздух; помассировал голову пальцами и вернулся в номер. Сев на краешек постели, вспомнил тень на стене, скрипящий звук, усмехнулся минутному страху, решил, показалось от усталости. Выкурил кряду две местные сигареты, отвратительные на вкус и лёг.
«Освежиться! – подумал Тимофей. – Если сон не идёт к Магомету, то Магомет его гонит прочь!»
Постель приятно холодила тело. Тимофей заложил руки за голову и начал шевелить пальцами ног, чтобы хоть как-то отвлечься от дум.
Сон стоял на страже в других номерах отеля, берёг яркие, красочные видения, только покои Тимофея игнорировал. Не шёл в его глаза; не было той приятной рези, будто песка насыпали, которая появляется за мгновение перед вратами в мир Морфея; не было взволнованного состояния одновременного нахождения и в своём теле и где-то там ещё, где волны сновидений набегают, пенясь сюжетами на берег сознания.
Тимофей лёг на живот, накрыл голову подушкой. Четыре дня! Четыре дня бездарно проведённых в Китае. В прекрасно разрекламированном друзьями городе трёх рек – Санья. Видит бог, никогда не горел желанием посетить поднебесную, как ни расписывали знакомые прелести и плюсы отдыха, не соблазнялся окунуться в джунгли запутанной азиатской, одной из самых великих культур Востока. Своя, русская, славянская была понятна, близка и любима не в силу менталитета. А из-за того. Что в народе называют просто корни. Корни культуры, самосознания и многовековых сложившихся традиций.
За четыре долгих дня, глядя на фантастическое изобилие специфических блюд, Тимофей до волчьего воя стосковался по украинскому борщу, жареной картошке на сале и сельди с лучком, по строганине из нельмы под остывшую водочку. Нельзя сказать, что он в Китае голодал. По возможности, ел всё, чем богато меню в ресторане отеля, но на третий день азиатская кухня со всеми её кулинарными изысками встала поперёк горла. А те русские блюда, которые готовили в ресторане китайские повара, и близко нельзя было назвать русскими. В силу своей профессии Тимофей разбирался в еде. Вот уже почти десять лет работает замом управляющего рестораном «Русские традиции». Работать начинал поваром; окончил техникум, набрался опыта, повысили до бригадира; когда открылись в годы перестройки первые коммерческие бары и ресторанчики, ушёл трудиться в ресторанный бизнес. Шло время. Из простого повара вырос до шеф-повара, затем освоил горизонты заведующего производством. В итоге – заместитель.
Свою работу Тимофей любил. Без фанатизма, как истинный профессионал, и самопожертвования. Разбирался в тонкостях приготовления, старался научиться готовить блюда признанных кулинарных держав – Франции и Италии. Поэкспериментировав не один год, пришёл к неутешительному выводу. Был он не в пользу «лягушатников» и «макаронников»: лучше родной русской кухни может быть только русская.
Звонят как-то друзья, давай, мол, в ресторане отдохнём и развлечёмся. Не в твоём, всё будет искусственно. Официанты будут прогибаться и так далее. Да ещё причину вескую указали, Новый Год на носу, программ развлекательных пруд пруди, певцы и танцоры повсюду. Чтобы тот вечер скоротать, согласился.
Музыка в ночном клубе «Hardmix» так грохотала, что Тимофей поначалу не разобрал. Что ему пытаются сказать попеременно друзья, Николай. Димка и Филя – инициаторы отдыха в пятницу, тринадцатого декабря. Тимофей отвлечённо смотрел на наряженную, дёргающуюся в ритм музыке публику и ничего не слышал. Пока не почувствовал лёгкий тычок в бок.
- Что собираешься делать в Новый Год? – прокричал в ухо Тимофею Николай.
Тимофей скривился. Прикрыл ладонью ухо и ответил:
- Как обычно.
«Как обычно» - один; два года назад расстались с женой. Она сообщила, встретила другого, полюбила, он последний шанс обрести истинное счастье. На горло песни своей любви Тимофей не наступил, прошла, поэтому легко согласился. Дети выросли и жили своими семьями.
- Не надоело?
- Что?
- Вот так, одному?
- Привык. Привычка, вторая натура.
- Ах, да! как же я забыл, свобода превыше всего!
Тимофей последние слова разобрал с трудом и просто молчаливо кивнул.
Николай подсел вплотную к Тимофею, прижался губами к уху:
- Слышь, Тима, мы тут семьями летом ездили в Китай…
Дальше последовал кисель воспоминаний из пустых событий. Что отдохнули на море; позагорали, поправили здоровье в местных лечебницах, совсем, кстати сказать, недорого по нашим, российским меркам. Ты же знаешь, акцентировал Коля, китайские медики, они такие специалисты, лечат травами, массажем, иглоукалыванием… ну, что мне тебе говорить, Тима! А шмоток сколько накупили. Главное, дёшево! Можно выбрасывать, после носки не стирая. И без перехода переключился на жён и детей. Как изумительно развита индустрия детского отдыха. Каких только развлечений нет…
Когда Тимофей возразил, за деньги ещё не то сделают, Коля согласился, что да, за деньги, а как ты хотел! Это тебе не слона купить. А что массажисты вытворяют! Моя благоверная десять кило сбросила; смотришь на неё, и слюнки бегут… - стройненькая вся такая, талия. Дюймовочкой, как ты помнишь, она не была.
На этих словах Коли музыка стихла, и ведущий объявил конкурс.
Николая перебил Димка:
- Братэлло, ближе к делу! Шмотками Тимошу не удивишь, костюмы шьёт в ателье.
Филя уже порядком набрался, поэтому нетрезво поддакнул, опорожнил очередную рюмку:
- Хавкой и бухлом тоже.
Тимофей согласился и уточнил, к чему вся эта длинная прелюдия. Предположил, развязка будет короткая.
Друзья переглянулись заговорщицки. Видя нетерпение Тимофея, Филя движением ладони успокаивает друга, затем указательными пальцами надавил на уши, постучал по графину. Наполнил рюмки; предупредил, не чокаясь.
- Не тяни, - оборвал паясничание Фили Димка. – Пока не завелась шарманка.
Филя вынул из нагрудного кармана пиджака плотный кусочек белого картона, густо исписанный иероглифами красного, синего и чёрного цветов. Протянул Тимофею. Тот взял и рассмотрел визитку.
- Я в китайском ни бум-бум. В чём прикол?
Коля сказал:
- Вовсе не прикол. Дал её один китаец почти в самом конце отдыха. Сначала поинтересовался, желают ли господа увидеть потрясающее представление. – Он остановился и указал Тимофею на золотое тиснение в правом верхнем углу визитки, Тимофей принял его за золотую полоску, такой мелкий был шрифт. – Здесь написано «Imagination oriental show». Перевести?
- Сообразил, - отказался Тимофей.
- Так вот, - продолжил Коля, - он предупредил, идти нужно строго без детей и ещё… - Николай потёр указательным пальцем и большим, - у тебя с этим проблем…
- …нет. – Закончил Тимофей.
- Не пожалей штуку баксов, - похлопал Дима друга по плечу. – Оно того стоит.
- Ничего не понял, - признался Тимофей. – В чём волшебство, в его стоимости?
Филя покрутил указательным пальцем у виска, его слова утонули в грохоте музыки:
- В его оригинальности. Мы сами думали, - Филя выпустил струю дыма вверх, - обычная китайская чепуха. Драконы, там, танцы, песни. А когда увидел, - глаза Фили округлились, он, будто снова смотрел шоу, - неделю по возвращении домой в себя придти не мог. Ну, лично, я за себя говорю, - Филя ткнул себя пальцем в грудь, затем показал на Колю и Диму. – А уж как они… Сами расскажут…
- Да, - проговорили они в унисон. – Езжай, развейся, погляди на китаянок.
- Можно подумать, я на них в Якутске не насмотрелся, - кольнул Тимофей.
- Ты же змея? – гнул Филя.
Тимофей кивнул.
- Вот и проводишь год Змеи, заодно и шоу посмотришь. Отличный подарок к Новому Году. – Закончил Николай.
- Ладно, - согласился Тимофей. – А как я найду место, где оно проходит?
- Всё очень просто, - музыка снова умолкла, посетителей развлекал пародист. – Покажешь визитку кому-нибудь либо в отеле, либо таксисту, на улице, там… в общем, язык до Киева доведёт. Мы сами так поступили. Кстати, так рекомендовал и китаец, давший визитку.

2
Тимофей долго и пристально рассматривал её в тусклом свете рассвета, он с трудом проникал через плотные светло-зелёные шторы в комнату. Вертел и так, и сяк, рассматривал под любым наклоном, но кроме иероглифов так ничего на ней не увидел. Никаких тайных знаков, проявляющихся в ультрафиолетовом диапазоне рассвета.
Больше всего Тимофея удивила реакция китайцев на этот маленький клочок бумаги.
В первые минуты поселения в номер он попросил китаянку-горничную с русским именем Люба – они все там Любы, вспомнил позже Тимофей слова друзей, как узнаешь, как звучит имя по-китайски, согласишься, пусть лучше Люба – что написано на визитке.
Она бережно взяла визитку, едва посмотрела, как руки мелко затряслись и, хотя улыбка не сошла с лица, глаза тревожно раскрылись, она с ужасом посмотрела на Тимофея, побледнели щёки. Люба швырнула визитку на покрывало и, с трудом сдерживая дрожь, произнесла, заикаясь, что ничем помочь господину не может, оставила бельё на тумбочке и выбежала прочь. Через минуту вернулась успокоенная, следы волнения сохранились на лице, извинилась, объяснила, спешка вызвана включенным утюгом, который забыла выключить.
Аналогичная реакция – бледные щёки, резкая, отрывистая речь, дрожь рук – была и у дежурной по этажу. То же Любы. Как позже выяснил Тимофей, для простоты общения, когда спросил настоящее имя горничной, та смутилась, ответила, зовите Люба, звучит привычнее. Но то, что она поняла написанное на визитке, он понял из её пожеланий, в нашем городе много разных развлечений: Парк «Край света», «Чудеса моря и гор», бухта «Дадунхай». Зачем господину сомнительные развлечения?
Тимофей перевернулся с боку на бок. Лежал, вспоминал, крутил в голове всё, связанное с таинственной визиткой.
В сувенирной лавке, пропитанной, как и всё вокруг восточной загадочностью, хозяин-китаец сносно говорящий по-русски, разглядев визитку, вдруг перешёл на родной язык, покраснел от ярости, дико вращая розовыми белками глаз и жестикулируя руками, вытолкал Тимофея взашей из лавки, захлопнул дверь на засов и что-то ещё долго кричал через стеклянную витрину. Тимофей тогда постоял, послушал истошный вой и пошёл, думая, вот уж действительно, учи язык страны отдыха.
Не менее забавная ситуация приключилась в такси.
В своих любознательных прогулках пеше по кривым, крикливым ярким и красочным улочкам города, Тимофей оказался на такой окраине, сродни дебрям Амазонки среди диких племён. Поплутав, понял, заблудился. Хоть и старался фиксировать в памяти определённые знаки ориентирования, дома, вывески. В итоге, после трёх попыток самостоятельно выбраться на свежий воздух цивилизации, решил обратиться к аборигенам за помощью, окончательно осознав, свои три сосны он нашёл.
Безуспешно останавливал китайцев и пытался втолковать, что ему нужно. Но они вежливо улыбались и, бойко вереща, протекали мимо. Спасение пришло в виде авто с шашечками. «Такси!» - облегчённо вздохнул Тимофей и махнул рукой.
Пожилой китаец-таксист затрещал, широко улыбаясь щербатым ртом. Тимофей сел рядом. Постучал ладонью по груди, затем махнул ею вперёд. Таксист закивал согласно, но с места не сдвинулся. Тимофей повторил жест, потом дотронулся до таксиста и покрутил руками воображаемый руль, затем махнул ладонью вперёд и, пару раз показывая ею повороты налево и направо. Таксист ещё больше расплылся в улыбке, радостно постучал себя по выпяченной от гордости груди, ласково погладил руль и торпеду, немного покрутил рулём. Тимофей убедился, водитель его не понимает, произнёс:
- I need… I want to hotel…
Таксист улыбается, кивает головой, но стоит на месте.
- Home, - машет рукой Тимофей вперёд, - home to hotel.
Таксист, продолжая улыбаться, начал очерчивать пальцами какой-то предмет в воздухе и, что-то при этом говоря.
Тут Тимофея осенило, какой же я дурак, чуть не закричал он. В отеле регистратор на стойке распределения дала визитку отеля и предупредила, в случае если заблудитесь в городе, остановите такси, покажите карточку водителю и вас привезут по назначению.
Тимофей расстегнул клапан кармана, вынул визитку и протянул китайцу – едем! Глаза его радостно вспыхнули. Он схватил карточку, поднёс к глазам. Радость мигом испарилась. Лицо посерело. Лоб покрылся бисеринками пота. Руки мелко затряслись. Повисла пауза, вскоре прерванная взрывом неподдельной агрессии, направленной на Тимофея. Брызжа ему слюной в лицо, таксист начал орать, при этом с размаху колотил себя в грудь, показывал большим пальцем назад.
Изловчившись, сильным толчком выбросил Тимофея из салона. Прытко выскочил сам и, не переставая дико верещать и махать руками, стал привлекать к себе внимание. Тимофей заметил, как быстро вокруг собралась недружелюбно настроенная толпа. От тяжёлых взглядов у Тимофея защемило под ложечкой, по спине заструились змейки пота и страха. Толпа в основном состояла из мужчин, они сжимали в руках палки и ножи-топорики, угрожающе помахивая ими в воздухе.
Перепрыгнув через капот, Тимофей вырвал из рук таксиста визитку, схватил его за грудки и, используя его вместо тарана, бросился в молчащую тревожно толпу…

3
Как оказался в отеле, не помнил. Одно знал наверняка, визитку отеля и загадочного шоу в один карман не клал.
Да, проблемной оказалась визиточка! Удружили друзья-приятели. Низкий им поклон до земли китайской матушки.
А с прохожими вообще курьёз. Они просто переставали улыбаться, надевали маску безразличия, отводили руку Тимофея и спешно удалялись прочь.
Не без издёвки в голосе, стоя нагишом перед открытым балконом, дыша утренней свежестью и прохладой, Тимофей произнёс вслух, разминая упражнениями тело:
- Какое сегодня прек-красное утро!
Смотрясь в зеркало после туалета и душа, то надувая щёки, то выпуская воздух, морщиня лоб и шевеля ушами, откровенно смеясь над собой, Тимофей, не моргая, решает:
- Итак, пан Коляда, сегодня последний день: или плюю на всё, меняю билеты и лечу домой и никаких восточных премудростей с извращениями или… - тут Тимофей сделал паузу, согнул руки в локтях, напряг мышцы груди, втянул живот, задержал дыхание, поднялся на носки, посмотрел иронично на себя. – Или нахожу это блядское место, где проходит не менее блядское шоу!
Сжав губы, заключает:
- Был день и был вечер, а утро вечера мудренее.
Приведя себя в порядок, набирая номер room-service, чтобы заказать завтрак в номер, Тимофей передумал кушать в номере и, влекомый каким-то новым чувством, внезапно поселившимся в груди, решил позавтракать в ресторане.
Парочка аперитивов в баре подняла ещё больше настроение; двойной эспрессо смыл сонливость, и последствия бессонницы улетучились, и бодрость наполнила тело.
Яичницу с помидорами проглотил незаметно. Барыня сытость опьянила. Тимофей медленно пил чай с лимоном из маленькой пиалы, блуждая взглядом по залу, ища знакомых. В отеле жили, в основном россияне из Приморья и полтора-два десятка земляков из Якутии.
- Ничего интересного нет. Всё как обычно, скушно. – Тимофей допил чай, как вдруг его внимание привлёк громкий смех в дальнем углу зала. За столиком сидела компания девушек, но его заинтересовала одна. Что-то ему показалось в ней необычным. Вернее, в её причёске. Заплетённые в косички платиновые волосы перпендикулярным гребнем пересекали голову.
Взгляд Тимофея был сильным, женщина повернулась в его сторону и встретилась с ним взглядом, широко улыбнулась и помахала рукой.
Не веря, Тимофей оглянулся, может она помахала кому-то другому. Но нет, ему. Он это понял. Встал и в ответ поклонился.
- Ёк-макарёк! – Тимофей плюхнулся на стул, это была соседка по дому; она жила в соседнем подъезде; вспомнил и имя – Анна!
Резко поднявшись, едва не уронив стул, Тимофей направился к её столику. Анна что-то сказала подругам, кивнула в его сторону, и тоже пошла навстречу. Остановились посреди зала.
Он задал вопрос, первое, пришедшее на ум:
- Аня, ты что здесь делаешь?
- Как видишь, завтракаю с подругами, - ответила Аня. – А ты?
- Представь себе, то же.
Стоя в холле отеля, Аня, немного смущаясь и краснея, приблизившись на возможно близкое допустимое расстояние к Тимофею, сбиваясь, говорила:
- Бог мой, Тимофей, сколько тебя видела дома, никогда не решалась подойти, каждый раз откладывала на потом, говоря себе, в следующий раз – точно. И уж никак не ожидала встретить тебя… - она обвела взглядом гомонящий разноязыкий холл, - вот так… здесь… - она остановилась, наклонила голову, выждав минуту, продолжила, не поднимая взгляда. – Здесь, вдали от Родины…Я, наверное, что-то не то говорю, да?
- Аня, - сказанное ею для Тимофея было неожиданностью и он, растерявшись, ответил скомкано. – Я тоже рад, очень! Видеть тебя!
- Ну, вот и высказались и признались друг перед другом, - Аня взяла его под руку. – Мы с подругами приехали на шоп-тур. Безделушек всяких накупили, сувениров родным. Шубу, вот, осталось купить да по мелочи, обновы всякой. – И в лоб. – А ты?
- Я?! – Тимофей ждал этот вопрос, ноне так быстро, поэтому отшутился и ответил уклончиво, не светя козырей, что в Санья четыре дня, устал до чёртиков, он приставил вилку из пальцев к горлу – во, как! Домой тянет… Он понимал, лжёт, может и умело, но как со стороны? И решил роль лгуна вести и дальше.
- А тут вот ты! Да! теперь надеюсь задержаться. Вдвоём-то оно веселее.
Аня лукаво искоса посмотрела на Тимофея:
- Ага!
День прошёл в суетливой беготне по бутикам и магазинам в торговых центрах. Аня перемеряла почти сотню разных юбок, брюк, сорочек. Когда добрались до шубного отдела, концы которого терялись в далёкой перспективе в обе стороны магазина, наступил сущий ад. Аня здесь прочно села на якорь. Примеряла одну шубу за другой. Распаренные, раскрасневшиеся продавцы-китаянки молнией носились в дальнюю гиперболизированную подсобку-склад; охапками таскали шубы, не уставая при этом лучезарно улыбаться и без устали говорить: - Позалуста, суба, осень тёсева!
Наконец продавцы выбились из сил и Аня порядком устала. Показала пальцем на тюки, стоящие в углу:
- А там что?
Шуба из чернобурки с клиньями-вставками из пегой норки пришлась ей по душе и впору.
- Нравлюсь такой? – двояко спросила Аня, выйдя из примерочной.
Тимофей расплылся в улыбке, вспоминая мысленно её родственников всеми известными идиомами:
- Не поверишь, в шубе ты намного привлекательнее!
Ответил как есть, не задумываясь. И добавил многозначительно, понизив голос:
- И без…
Аня продолжительно посмотрела на Тимофея и с расстановкой произнесла:
- Ночь покажет. А пока поверю на слово, - и кокетливо завершила, - зеркалу-то особо верить нельзя.
Взялся за гуж, не говори, что не дюж, думал Тимофей, шагая рядом с Аней, продавливая расплавленный асфальт каблуками, бросая временами короткие взгляды на её шею и завитки волос, неся тяжёлые сумки с покупками. Вызвался помогать, терпи.
Дневная жара сменилась вечерней свежестью. Потянул с моря лёгкий бриз. Гуляющих на улице прибавилось. Многоголосый разноязыкий шум висел в вечернем воздухе наэлектрилизованным тонким покрывалом, и только резкие протяжные вскрики автомобильных клаксонов пробивали в нём небольшие прорехи, которые скоро затягивались.
- Тимоша, - доверительно, как старого друга обратилась Аня к Тимофею. – Предлагаю отметить встречу и покупки в ресторане.
Тимофей кивнул.
- Поможешь вещи отнести в номер?
Тимофей чуть не опешил:
- Аня, весь день помогал, а сейчас, что, брошу?
- Вдруг у тебя дела появились срочные.
- Какие?! Ты – моё самое срочное дело.
Аня, приподнявшись на цыпочки, поцеловала быстро в щёку; у Тимофея перехватило дух, он попытался поцеловать её в губы, но Аня приложила к его губам указательный палец – вечером!
- Какой этаж?
- Третий. Номер триста пять.
- Мой четыреста пятый. Этажом выше.
- Ого! – воскликнула, Аня, резко остановившись. – Вот это да!
И зашагала дальше, разглагольствуя и оборачиваясь, щебеча, как это романтично, нет, в самом деле! Ты можешь ко мне спуститься ночью по верёвочной лестнице, тайком от посторонних глаз. Её несло, как челн по воле волн, она размахивала руками. Потом снова резко затормозила, повернулась к Тимофею, раскрыла широко синие как небо в жаркий полдень глаза.
- Нет! Это я ночью, тенью проберусь к тебе! И не спорь!
Тимофей свёл брови к переносице.
- Э! по лестнице или лифтом быстрее и надёжнее!
Аня ударила, шутя кулаком в грудь.
- Противный! Неисправимый! Ну!..
Аня жила в двухместном номере с подругой Ларисой. Аня познакомила их, когда вошли в номер, прямо с порога: - Лариса, это Тимофей! Тимофей, это Лариса!
Лорка дико завизжала, не ожидая мужчин, разгуливала по номеру нагишом после душа, однако без смущения прикрылась маленьким полотенцем по талии.
- Очень приятно!
- Взаимно! – ответил Тимофей и вышел на балкон покурить и невольно стал свидетелем тихого разговора подруг.
- Анька, думала, ты монашка! Сколько мужиков здесь клеилось, ты всё нет да нет! А это… сюрприз, блин, подруга! Молодец! Ань, хочешь, вечером уйду, побарахтаетесь. – Лорка перевела дух от быстрой говорильни. – Я тут тоже время даром не теряла. Ага! Перца одного из Владика закадрила…
Следующие слова Ани вызвали у Тимофея недоумение.
- Спасибо, Лорка! Но мы решили… у него в номере, в общем… Ну, понимаешь…
«Когда это мы решили?!»
- Понимаю! – многозначительно произнесла Лариса и посмотрела на балкон. – Оторвись, подруга, по полной! Чтобы было, что потом вспоминать!
- Он сосед по дому, - охладила подругу Аня. – Встретились случайно.
- Да ну! – Лариса присела на кровать. – Это тот, который…
- Тс-с! – Аня приложила палец к губам. – Мы у него.
- Смотри, - зачарованно проговорила Лариса. – Я из лучших побуждений.
- Лорка, ты – прелесть! – послышался звонкий поцелуй. – Прикинь, да, его номер прямо над нашим. Сейчас в душ, переоденусь и в ресторан!
- А он?
- Что он?
- Душ, переодеться.
Тимофей осмотрел себя. Понюхал рубашку, утром была свежая, конечно. Ответ Ани бальзамом пролился на его душу:
- Глупая, он хорош любой!
Соседями за столиком оказались пожилая семейная чета Грунденталер из Германии, в начале девяностых уехавшие из Якутска на родину мужа.
- Не поверите, - ласково ворковала супруга Грунденталер, - почти четверть века живём в благополучной Германии, а всё равно тянет в Якутию. Муж, - она кивнула в его сторону, - заядлый рыбак. Он там изнывает от скуки…
- А вы? – перебила Аня.
- Я? – удивилась супруга Грунденталер. – Меня всё устраивает.
- И всё же? – не унималась Аня. – Ведь приезжаете зачем-то?
Грунденталер наклонилась над столом:
- Да. Приезжаем. Тянет. Там – скука. А здесь… - она втянула шумно носом воздух. – Здесь интересно. Друзья, родня осталась. Да и рыбалка. Муж заядлый рыбак…
Тихая музыка не мешала беседе. Медленно танцуя, Аня и Тимофей попеременно шептали друг другу на ухо.
- Аня, почему ты ни разу не подошла ко мне дома?
- Шутишь? – Аня округлила прекрасные глаза.
- Ничуть. Почему?
Аня пожала плечами.
- Почему… А ведь ты всегда не один. С кем-то. С мужиками…
- Друзья…
- Чаще с женщинами…
- Э-э-э, - запнулся Тимофей. – Знакомые…
- Близко? – Аня поправила выбившийся из прически локон. После душа она распустила волосы. – А ты почему не подошёл?
- Так ты тоже часто не одна. И чаще с мужчинами.
Аня с силой сжала плечо Тимофея, пристально посмотрела в глаза:
- Пойдём к тебе…
Она что-то говорила в лифте, прерывая болтовню звонким коротким смехом, но он её не слушал, любуясь ею, и поймал перед остановкой лифта окончание фразы:
- … хотела упасть и притвориться мёртвой!
Не зажигая в номере свет, Аня обвила руками шею Тимофея…


4
Он лежал на кровати, сладко потягиваясь и не раскрывая глаз. Вспоминал прошедшую ночь, облизывал губы, хранившие вкус её губ и втягивал носом воздух; казалось, в нём сохранился аромат её тела, пахнущего телом, а не фиалкой или жасмином.
Рука нащупала рядом пустоту. Анны не было. Тимофей вскочил и бросился на балкон. «Спуститься по верёвочной лестнице», - вспомнил он её слова. Чушь! Прислушался. Внизу раздавался непонятный шум и визг электрических инструментов.
На стук в дверь крикнул, чтобы входили.
На пороге стояла горничная.
- Люба! – обратился к ней он. – Как позвонить в триста пятый? У меня там знакомая живёт.
Люба посмотрела странно на него и лаконично ответила, принявшись за уборку:
- Никак.
Тимофей взял её за руку.
- Постой, Люба!
Горничная застыла.
- Слушаю!
Тимофей пальцами помассировал лоб.
- Ты не поняла. Да. В триста пятом живёт моя знакомая.
Не двигаясь с места, шевеля только губами, горничная произнесла:
- На третьем этаже ремонт. Две недели. Постояльцев не заселяют.
Закипая изнутри, Тимофей переспросил:
- Какой ремонт, Люба? Я вчера у неё был… в номере…
Горничная покорно согласилась:
- Хорошо. Живёт. Но там ремонт…
Тимофей распахнул дверь:
- Да слышал, слышал… там ремонт… - и бросился вниз по лестнице, считая ступени.
Надпись в холле на этаже его отрезвила «Second floor».
Тимофей перевёл дыхание. Как это, не понял он, второй? И бегом вверх. Остановился возле своего номера.
- Что за чёрт! – и бегом вниз. – Раз, два, три… десять… пятнадцать…
- Э-э-э! – надпись на площадке второго этажа маячила перед глазами.
Он поскрёб надпись ногтём, не обращая, внимая на постояльцев. – Херня какая-то! А где третий?
Повернулся, ища сочувствия, но земляки-россияне быстро соскользнули по лестнице вниз.
- С-с-суки! – выдавил через зубы Тимофей и рванул наверх.
Восстанавливая дыхание на площадке четвёртого этажа, матерясь про себя, Тимофей медленно процедил:
- Не может быть! Этого просто не может быть!
Медленно пошёл вниз, на ходу сочиняя стишок:

Дорогой китайский леший,
Не кружи, иду я пеше,
Не кружи меня на месте –
Я иду к своей невесте.

Не помогло. «Second floor».
Что-то обессилено прошептав, уставился на дверь лифта.
- А что? – и нажал на кнопку вызова.
С мягким пением открылась дверь. Пространство лифта занимали супруги-смешарики Нюша и Бараш.
- Разрешите! – с трудом протиснулся в кабину Тимофей.
- Вам какой? – прохрюкала Нюша, Бараш недовольно проблеял в воротник костюма.
- Третий, пожалуйста!
Смешарик Нюша утопила кнопку с цифрой «3» пальцем-копытцем.
Чуда не произошло.
Лифт мягко пропел. Раскрылись створки. Чета смешариков вышла. Вышел и Тимофей.
Возмущению не было предела:
- Ё-моё! Леший, тебе что, мой стишок не понравился?
И снова рванул вниз, перепрыгивая через ступеньки, повторяя вслух считалку-стишок.
Холл третьего этажа пересекала ярко-оранжевая лента с надписью «STOP».
- Слава тебе яйца! – непроизвольно сорвалось с губ.
Тимофей перевёл дыхание. Из глубины коридора доносился шум голосов и звуки строительных инструментов. В воздухе висела устойчивая меловая пыль, и резко пахло клеем и растворителями.
Нырнув под ленту, Тимофей пошёл по коридору. Рабочие в строительных спецовках кивали головой, махали руками:
- Нихао!
- Нихао-нихао! – ответил ошарашено он, развернулся, выбежал, лента никуда не делась. Только по ту сторону ленты скопилось десятка полтора рабочих, которые улыбались и говорили:
- Нихао!


5
Жадными глотками, поглощая из бутылки водку, Тимофей твердил, как заезженная пластинка, безучастно глядя перед собой: - Как же так? Как же так?
Почувствовав голод, спустился в ресторан. Но на пороге развернулся и направился в представительство Якутской авиакомпании «Diamond Northern Wings», располагавшееся в холле первого этажа отеля.
Встретила его китаянка-менеджер, работник компании.
- Здравствуйте! Слушаю вас!
- Здравствуйте! – ответил Тимофей и похвалил за хороший русский.
Девушка поблагодарила, пояснила, училась во Владивостоке и поинтересовалась целью визита.
- Нужно обменять билеты.
Менеджер спросила:
- Продлеваете отдых?
- Скорее сокращаю…
- Вам не пришлись по душе красоты нашей страны и нашего чудного города?
Тимофей улыбнулся.
- Что вы, напротив! Век бы жил, никуда не уезжал.
- Тогда в чём причина?
Как можно проникновеннее и волнующе Тимофей произнёс:
- Увы, я северный человек и влекут меня заснеженные просторы Родины моей!
- Как красиво! – мечтательно протянула она.- Какое число интересует?
- Самое наиближайшее, например, завтра.
Пока девушка оформляла билет, он решил рискнуть напоследок, протянул ей визитку и попросил помочь прочитать написанное на ней. Девушка пару минут внимательно изучала визитку, затем вернула, улыбнулась:
- Ничем не могу помочь, господин Коляда. Здесь написано… - она замолчала, подыскивая нужное слово, - как бы выразиться правильно… Нелепица или абракадабра. Иероглифы имеют сходство с китайскими, но это не китайский. Извините.
- А телефон? Внизу указан номер.
- У нас не принята такая цифровая комбинация.
- Ну, что ж, на нет и суда – нет.
С билетом в руках Тимофей остановился у входа в ресторан. Снова передумал, выпил в баре водки и направляясь к лифту напевал вполголоса: - Домой! Домой! Карету мне, карету!
Неладное Тимофей почувствовал возле номера. Дверь была приоткрыта. Он прекрасно помнил, что её закрывал. Вещи лежали на своих местах, но как-то непривычно. Проверил деньги. Всё оказалось на месте. Однако ощущение чужого недавнего присутствия сохранилось в воздухе комнаты.
Чувство тревоги возросло, когда пришла мысль поинтересоваться на регистратуре, проживала ли Аня в отеле и выросла многократно, когда он приблизился к стойке. По выходе из лифта ноги вдруг стали ватными, в ушах засвистело, в висках застучали молоточки.
Медленно подойдя к стойке, он спросил, может ли узнать, в каком номере проживает его знакомая. Работник службы поинтересовалась фамилией. «Фамилия? – задумался Тимофей. И в памяти всплыл эпизод. Поздний августовский вечер. Он курит на балконе. К соседнему подъезду подъехала шумная компания на двух джипах. Аня быстро взбежала по крыльцу, кто-то крикнул в спину «Анька, Шпак, не забудь…», - Шпак. Анна Шпак, из Якутска». И снова тревожно засосало под ложечкой.
Послышался стук клавиш.
- Выехала две недели назад.
Тимофей про себя удивился, что за наваждение и спросил:
- А семейная чета Грунденталер, из Германии?
- Тоже выехали две недели назад.
Тимофей поблагодарил и направился к выходу.
Ощущение стеснённости необъятного пространства сдавило грудь, перехватило дыхание, голова пошла кругом и чужая приветливая земля начала ускользать из-под ног.
Чувство не комфорта возросло в разы, ощущалось от затылка до покалывания в пятках, едва Тимофей отошёл на сотню метров от отеля.
Как жертва чувствует угрожающие острые враждебные флюиды преследователя, Тимофей чувствовал спиной чей-то пристальный взгляд. От осознания собственного бессилия было не по себе. Он быстро оборачивался, но никого не замечал, мимо плыли однообразные азиатские лица. «Помяни нечистого, он и появится», - буркнул Тимофей и незаметно сплюнул через левое плечо, почувствовал сразу приятное облегчение, воспрянул духом и двинулся дальше, оставив за спиной неприятное восприятие действительности, как и все туристы, тупо глазея по сторонам, на витрины, с которых с вопиющей безграмотностью вопили надписи на русском: «Многоя товала. Тёсова», «Сены в лублях. Босии скитки».
Как ни хотелось Тимофею казаться беззаботным пофигистом, но чёткий вектор преследования точно и точечно поражал затылок.
Менеджер авиакомпании проследила в окно за Тимофеем, взяла поспешно трубку телефона, набрала номер и что-то произнесла. Прикрыв её ладонью. Выслушала ответ, кивнула головой, положила трубку на аппарат.
Преследователя Тимофей случайно заметил в отражении витрины. Не скрываясь, не прячась, не маскируясь, но особо себя не афишируя позади него, немного слева стоял молодой азиат в европейском костюме, белой сорочке и красном галстуке. Что это не внезапная фобия, Тимофей догадался на уровне подкорки. Решил резко обернуться и вопросом в лоб «Чё те надо?» сразить если не наповал, то… Но азиат с непроницаемым лицом опередил, сделал шаг вперёд, ровным, без амплитуд дрожи, голосом, с лёгким акцентом, поинтересовался по-русски: - Господин всё ещё желает увидеть шоу?
Не оборачиваясь, глядя на азиата в отражение в витрине, Тимофей кивнул. Азиат щёлкнул пальцами. У обочины припарковался черный «Мерседес». Движением руки, азиат пригласил Тимофея в автомобиль с плотными серыми шторками вместо привычной тонировки.


6
Едва Тимофей сел в авто, как его внутреннее пространство немедленно трансформировалось в закрытую со всех сторон плотными занавесками с выбитыми иероглифами кабинку рикши.
Исчезли внешние звуки: шум города, голоса толпы, музыка, - Тимофей слышал только тяжёлое дыхание рикши и резкий стук деревянных колес по булыжникам мостовой.
Эта метаморфоза после заигрываний пространства с Тимофеем в отеле, его не удивила.
Взглянув на часы, обнаружил стрелки, сошедшиеся в одну линию, стоящие на месте. Чёрным спокойствием смотрелся в пространство экран мобильника. Тимофей постучал мобильником по руке, нажал на кнопку включения. Безрезультатно. «Батарея села, что ли, - пробурчал Тимофей. – Ерунда! Утром заряжал!»
Попытка раздвинут шторки, и выглянуть на улицу, успеха не принесла. Будто пространство оставило за собой приоритет сохранения некоторой энигматичности.
Удобно устроившись на мягких подушках, он решил вздремнуть, но тишина вокруг заставила насторожиться. Тележка стояла на месте и никуда не двигалась.
Внезапно со всех сторон бесшумно разъехались шторки. Сидя внутри повозки Тимофей огляделся. Ничего общего с шумными, залитыми слепящим светом фонарей и сшибающих с ног ароматов уличных кухонь восточных улиц не было. Скорее она была похожа на средневековую улицу какого-нибудь городишки после чумы или мора. Широкая, утопающая в сизом полумраке голая влажная улица со слепыми блестящими серыми стенами домов улица тонула в оба конца в густом тумане.
Сколько ни напрягал зрение, вертясь вокруг себя Тимофей, ничего не мог различить. «Эй!» – крикнул он в пустоту, стараясь привлечь хоть чьё-нибудь внимание. Его крик утонул в тяжёлой мокрой взвеси. Некстати всплыла в голове строчка из песенки к мультфильму: - Куда ты, тропинка, меня завела?
Рыская взглядом по сторонам, Тимофей не заметил, как от серой стены дома отделилась зыбкая тень.
От испуга Тимофей вздрогнул, но сразу успокоился, в тени узнал азиата, пригласившего его в автомобиль. На этот раз на нём был смокинг, красная феска и белые перчатки.
Он открыл неприметную арочную дверцу в стене:
- Прошу следовать за мной, господин.
С первого шага вовнутрь в лицо Тимофею ударила упругая волна азиатских специй и восточных ароматов; голова пошла кругом; он замедлил шаг и прислонился к стене. Из пустоты коридора появилась рука с глубокой глиняной пиалой с напитком. Он сделал жадно большой глоток. Горячий, терпкий напиток взбодрил и прояснил голову.
Азиат дождался, пока Тимофей допил напиток и пошёл вперёд.
«Веди меня, Сусанин», - прошептал Тимофей и двинулся следом по тёмному узкому коридору; одно время они шли прямо, затем резко повернули и спустились вниз; снова пошли прямо по глухому коридору. По пологой лестнице с узкими ступенями поднялись наверх и снова прямо. За всё время ни разу не встретили живой души. Один единственный раз Тимофей различил трудно различимые звуки, глухо доносившиеся в коридор из-за стен.
Азиат уверенно двигался вперёд, изредка вежливо говоря через плечо: - Прошу следовать за мной, господин.
Внезапно яркий свет больно резанул по глазам. Тимофей остановился, прикрылся рукой.
За спиной раздался голос:
- Господин, пришли.
Привыкнув к свету, Тимофей огляделся. Большое круглое помещение уходило вниз круглыми рядами с креслами, сужаясь книзу, и заканчивалось ареной. Оно чем-то напомнило цирк. Потолок помещения скрывался в царящем вверху густом клубящемся мраке. Первый зрительный ряд находился примерно в метре над ареной и был отгорожен от неё высокой хромированной сеткой.
Невысокий подросток-китаец, появившийся бесшумно сзади, мелко семеня босыми стопами впереди Тимофея, молча, проводил его на место в верхнем ряду. Дождался, пока он дал ему пять юаней, низко поклонился и бесшумно растворился.
В зале никого не было. Тимофей был один.
Внизу на арене копошились рабочие, поправляли материю на бортике арены, мели пол и негромко переговаривались.
Постепенно ряды заполнились зрителями. Мужчины, женщины. Парами и в одиночку. На одних красовались изысканные вечерние платья и смокинги; другие козыряли одеждой попроще – джинсы, футболки, бейсболки. Треть рядов напротив, заняли выходцы из Африки в затейливых расписных нарядах и высокие представители племён Аравийского полуострова в белых просторных халатах.
По рядам пошли странно одетые китайцы: традиционный костюм дополняли начищенные до блеска яловые сапоги, высокие бараньи папахи с синими лентами в стразах и матерчатыми сумками через плечо.
Один такой клоун остановился перед Тимофеем. Дежурно улыбнулся, прищурил и так узкие глаза, ни слова, не говоря, потёр пальцами. После секундного замешательства Тимофей сообразил – это кассир.
Взамен полученных денег кассир вручил визитку. «Напитки, закуски, бутерброды и прочее – красная кнопка справа» значилось на ней по-русски. «Обнадёживает!» - внутренне улыбнулся Тимофей.


7
Зал гудел пчелиным роем. Вдруг шум пошёл на убыль и совсем стих. В повисшей тишине погасло освещение. Луч прожектора сверху осветил круг на арене. В него из темноты выступил высокий крепкий, выбритый наголо китаец в смокинге, плаще с алым подбоем, тростью в левой руке.
Он поднял вверх правую руку и хорошо поставленным голосом объявил по-английски:
- Представление начинается!
Ниоткуда и сразу отовсюду заструилась мягкими волнами тихая медленная музыка; мелодию вела ди, своим дребезжащим звучанием рвущая сердце; ей в унисон вторили гучжэнь и шэн. Изредка вплетался диссонансом высокий звук пайгу и сухой треск муюй.
На арену выбежали три девушки в ярко-алых длинных платьях с маленькими бубенчиками по подолу. Танцуя, они три раза обежали вокруг арены. Затем одна выбежала на середину арены и выразительно начала петь, в это время её напарницы медленно кружились вокруг. Так они сменили друг друга; в окончание, изобразив полёт птиц, махая широкими рукавами, они убежали.
Их сменила группа акробатов-циркачей.
Не изменился ни ритм, ни мелодия.
Просто чудо, как акробаты умудрялись быстро вертеться в воздухе, прыгать через голову, становиться в «пирамиду» и другие акробатические фигуры, а не уснули под тягучую нудную музыку.
Показательное выступление последователей у-шу и кунг-фу прошло под всхлипывание гучжэня, неумолчную трескотню муюй и под резкие гортанные слаженные воинственные выкрики бойцов.
Начало представления затянулось и слегка утомило зрителей.
Послышались недовольные возгласы. Но тут на арену стремительно вырвались артисты с матерчатыми фигурами красных и черных драконов.
Их внезапное появление внесло свежую струю в застоявшуюся атмосферу зала. Зрители оживились; раздались робкие, затем громкие дружные аплодисменты. Бодро и весело зазвучала музыка.
Звучала хрустальными брызгами нот пайгу; в диссонанс вибрировала ди; гучжэнь и шэн синкопами рвали пространство и только муюй трещала без умолку, как сорока.
По рядам пошли мужчины-официанты в обычной одежде, - белая рубашка, красная бабочка, чёрные брюки, - с подносами с едой и напитками. Терпкий, холодный крепкий шипучий напиток, вроде кваса со спиртом, хреном и клюквой взбодрил начинавшего клевать носом Тимофея и прогнал подло, исподтишка подкрадывающуюся сонливость.
Стремительный танец драконов под красочные фейерверки, взрывы петард и громкие крики артистов внезапно прекратился вместе с музыкой.
Драконы застыли, переплетясь, перевившись между собой на арене.
На бортик арены ступил коренастый плотный артист в длинном балахоне из чернобурки и заиграл на варгане.
Что произошло дальше, Тимофей не понял. Арену наполнил искусственный густой бело-серый дым, подкрашенный алым светом фильтра прожектора. Когда он развеялся от невесть откуда подувшего ветерка, драконы исчезли. Пол арены блестел от насыпанного щедро битого стекла, которое одни работники разбрасывали из корзин, другие разравнивали граблями.
Зал снова погрузился во тьму.
Только арена переливалась радужно, освещённая цветными фильтрами лучей прожекторов. Они располагались под потолком. Белый луч выделил ведущего.
Он что-то резко прокричал в микрофон. Луч света переместился вправо и под ним заиграл волнами небесного цвета шатёр, крылья которого плавно поднимали и опускали шесть девушек в купальниках-бикини под ритмичный бой дагу.
Темп ускорился; увеличилась амплитуда колебаний полога шатра. На пике звучания боя девушки сильно рванули на себя полотна.
Белый луч погас. Красный, синий и зелёный, медленно блуждая по арене, сошлись в одной точке на бортике; на нём, где был минуту назад шатёр, сидела, уткнув подбородок в колени и упёршись руками в бортик обнажённая девушка.
В полной тишине она медленно выпрямилась, выгнулась, подняла руки и запрокинула голову.
Что-то в фигуре девушки, её движениях Тимофею показалось знакомым. Он вырвал из рук соседа, пригрозив кулаком, бинокль и направил на девушку.
Холодный пот полился по спине и выступил обильно на лбу. Это была Анна. Несомненно. Он различил, подкрутив резкость, глубокую ямочку на подбородке; но главное – причёска! Тот же поперечный платиновый гребень из длинных кос, только сейчас их кончики украшали маленькие змеиные головки из жёлтого металла с хищно блестевшими изумрудами глаз.
Не отрывая взгляда, Тимофей заёрзал нервно на сиденье. Рой разных мыслей пронёсся в голове: она? здесь? как? Ему захотелось закричать, замахать руками, привлечь её внимание; но внутреннее чувство самоконтроля заставило удержаться.
Снова синкопы гучжэня рвали на тонкие нити замкнутое пространство помещения, неожиданностью звучания заставив вздрогнуть зал. Раздались высокие, взволнованные вскрики и ахи женщин.
Все напряжённо следили за девушкой.
Она не спеша приподнялась на носки и внезапно для всех прыгнула вверх и вперёд – зал зазвенел тишиной – зависла в апогее прыжка, выгнулась, соединила пальцы рук и ног, образовала кольцо и стремительно опустилась ногами на битое стекло.
Снова взволнованный и тревожный вдох прошелестел по рядам. Все без исключения устремили взгляд на арену, некоторые приподнялись с мест.
Девушка уверенно стояла на стекле, держа руки по швам, голова низко наклонена, только головки змей в косах качаются, хищно гипнотизируя зал.
Затем она медленно-медленно подняла голову, устремив взгляд перед собой. Ни один мускул не дрогнул на застывшем лице.
В полной тишине девушка прошла три круга «колесом» и остановилась посреди арены, стоя на руках. Битое стекло, прилипшее к стопам, загадочно блестело в цветных лучах прожекторов.
Как и все зрители, Тимофей разглядывал стопы Ани и не увидел ни единой капли крови на них.
Отстранённо зазвучала ди. Стоя на руках, девушка скрутилась телом влево, коснулась ногами пола, замерла, затем зеркально повторила движение.
В унисон ди зазвенела пайгу.
Девушка снова сделала «свечу». Когда зазвучала гучжэнь, девушка развела в стороны ноги и подняла горизонтально пола левую руку. Резкий, тугой, сухой треск муюй заставил всколыхнуться зал, и по рядам побежала наэлектрилизованная волна напряжённого дыхания.
Громкий единый вопль-страдание «Ах!» и пространство завибрировало: девушка резко села на «шпагат», развела руки в стороны; лицо неподвижно, алчно покачиваются головки змей на кончиках кос.
Девушка торсом развернулась несколько раз взад-вперёд. И снова заставив внезапностью движений тревожиться зал, стала на ноги и подняла вверх руки. Некоторые осколки стекла осыпались, скользя вдоль тела, мрачно играя в свете цветных лучей прожекторов и отбрасывая в стороны тонкие лучики.
Самодовольная улыбка украсила лицо девушки, не морщиня гладкую поверхность щёк-озёр.
Тимофей с замиранием сердца следил за Аней. Смотрел на ноги, боялся увидеть на них кровь. Но её не было. Только стекло, прилипшее к коже, тонкими лучиками-иглами играющее со зрением, меняя и искажая внутреннее пространство арены. У Тимофея похолодело внутри, противный ком тошноты подступил к горлу, закружилась голова, окружающие предметы приобрели расплывчатые очертания или потеряли форму.
Аня начала, мелко притоптывая, кружиться на месте; мелкая стеклянная пыль из-под ног, радужно играя, поднялась с пола.
«Чёрт возьми! – с яростью подумал он, понимая абстрактную несуразность виденного. – Это сон! Затянувшийся!»
Танцовщица ускорила движение. Теперь её окружало плотное облако мельчайшей стеклянной разноцветной пыли. Сквозь неё с трудом угадывался силуэт девушки. Неожиданно танцовщица на полу-движении – разом смолкли инструменты – застыла, повиснув в воздухе в позе «лотоса». Покачиваясь, она висела пока стеклянная пыль не осела.
Опираясь на воздух, девушка ногами ступила на арену.
Тихий ритмичный бой дагу – от диминуэндо до крещендо – начал наполнять плотностью и частотой ударов атмосферу.
Попеременно встряхнула телом, плечами, талией – вокруг фигуры появилась едва различимая аура небесно-голубого сияния – головой. Пришли в движение косы, с вплетёнными в них змеиными головками, зелёный взгляд изумрудных глаз ледяной стужей прошёлся по душам и сердцам зрителей.
Эмоциональные африканские вожди и надменные миллионеры-арабы сидели, молча, будто набрали в рот воды и, не отрывая взгляда, следили за происходящим на арене.
Девушка стала на «мостик». Её гибкое, подвижное тело всколыхнулось, словно состояло из желе, от рук до ног и обратно несколько раз пробежала заметная волна. Она вызвала при этом заметное движение мускулов под натянутой кожей и лёгкое подрагивание тугих грудей с острыми коричневыми островками сосков.
С последней волной, встряхнувшей тело, танцовщица перекатилась пару раз грудью по арене. Снова вызвав громкий вопль-крик у чувствительных особ. С каждым перекатом её тело всё больше покрывалось кусочками битого стекла, напоминая чешуйки змеи.
Очередное потрясение – девушка стала на носки и завертелась на месте. Мелкие осколки стекла, отражая свет прожекторов, наполнили пространство зала лучиками-нитями, опутывая зрение зрителей в разноцветные коконы.
В общие крики «Ах!» и «Ох!» вплелись «Невероятно! Не может быть!», «Это наваждение, морок, в жизни так не бывает!»
Чем дольше продолжался танец, тем более неожиданными и непредсказуемыми становились движения танцовщицы.
Кувырок спиной – она засверкала, засияла небесной радугой в свете прожекторов.
Вокруг арены засновали серые тени рабочих. Они сыпали битое стекло на оголившиеся участки пола.
А танцовщица всё кружилась и кружилась; переворачивалась, перекатывалась по полу; со всей силы плашмя грудью или спиной бросалась на битое стекло и каталась по нему, собирая его на свободные участки тела.
Ряды снова взволнованно зашептали. Тихий ветер слов, угрожающе возрастая, подул от зрителей, срывая с возбуждённых уст: - Танец… Небесной… Змеи!..
Ещё до этих слов, пока они достигли его сознания, у Тимофея возникла такая же ассоциация – незаметно для себя, он сравнил Аню с небесной змеёй.
И тут он заметил, не забыв при этом судорожно оглянуться, одному ли ему это видится, вслед за танцовщицей тянется едва заметный узкий длинный хвост из осколков стекла, растущий в размере и объёме с каждым новым движением девушки.
И вот на арене танцует девушка-змея. Её стеклянные чешуйки загадочно и заманчиво переливаются под светом прожекторов. Играют всеми спектрами.
То она свернётся кольцами, образуя из гибкого стеклянного тела удивительной красоты подвижный венец, где каждый осколок смотрится чистой воды бриллиантом, топазом, агатом, изумрудом; её блестящее тело заплеталось в удивительные узоры. Невозможно было различить, где начинается новый и заканчивается предыдущий. То она поднималась вверх, балансируя на кончике хвоста, совершая умопомрачительные танцевальные па сияющим вертким телом; то кружилась по кругу, с новым оборотом поднимаясь выше и выше по воздуху. И следом за нею летели осколки стекла, увлекаемые её стремительным движением. Поднявшись вверх, она исчезла…
Когда всем показалось, что она растворилась навсегда в пугающе мрачной бездонной пустоте купола, как оттуда пролился ливень из стекла и снова Небесная Змея, возродившись из множества осколков, кружилась по кругу. С каждым движением опускаясь ниже, сворачивая своё мускулистое красивое тело в кольца или заплетаясь в верёвку, или мелко вибрируя в такт музыке под ярким светом лучей прожекторов.
Музыка дошла до пика.
Гучжэнь терзала свою душу, изливая последние стоны; горько всхлипывал шэн и, протяжно дребезжала ди; стенала обездоленно и сиротливо пайгу. Только муюй, только муюй трещала, как сорока.
Напряжение в зале возросло. По танцу было видно, скоро наступит развязка. Змея поднялась на хвост, мелко и быстро раскачиваясь, начала бросаться из стороны в сторону, иногда она замирала возле лица зрителя, гипнотизируя того взглядом и. резко выбросив язык, лизала лицо.
Непредсказуемо. Быстро. Безжалостно.
Змея настолько увеличила темп бросков, что зрителям показалось не одна, а сразу несколько… много змей танцует на арене вместо одной.
Вскрикнул по-английски сосед справа, вжавшись в кресло, загородившись руками от взгляда девушки-змеи.
Затем завизжала женщина в третьем ряду снизу, одновременно махая руками и ногами, истерично дёргая головой.
Магнетический взгляд девушки-змеи почувствовал и Тимофей. Ледяное дыхание опалило его лицо. Он подобрался в кресле, крепко схватился за ручки, как можно сильнее вдавливаясь, проваливаясь в него, не отрывая взор от взгляда змеи.
Лёгкий тычок в бок заставил Тимофея повернуться направо. Вокруг него царила атмосфера «Hardmix»; Николай пытался что-то ему сказать.
- Уснул что ли? – разобрал Тимофей и отрицательно покачал головой. Николай продолжал. – Ну, так ты решил, едешь в Китай?
Тимофей повертел визитку, вернул Филе, пожал неопределённо плечами.
К их столику подошла официантка с заказом и начала раскладывать приборы. Подняв на неё взгляд, Тимофей замер от удивления.
- Аня? Шпак? – сбивчиво и взволнованно произнёс он.
- Да, - улыбнулась девушка, кивнула головой, затряслись косички поперечного платинового гребня с вплетёнными в них головками змей, хищно заблестели изумруды глаз, гипнотизируя холодным зелёным взглядом. – Мы с вами знакомы?

Традиционные китайские музыкальные инструменты:
Гучжэнь – цитра; шэн – духовой инструмент; ди – флейта с дребезжащим звуком; пайгу – литавры; муюй – колотушка; дагу – большой барабан.

31 декабря 2013г.