Глава 84.



Первые же два дня боёв под Киевом очень многому научили и командиров, и штабистов 3-го воздушно-десантного корпуса.
Таких уроков стратегии и тактики в мирное время им никто не преподал за многие годы. Стали очевидными и необходимость глубокого и своевременного эшелонирования обороны на направлении главного удара противника, и накопления неприкосновенных фронтовых резервов войск, боеприпасов и техники в глубине обороны, и выбора правильных позиций артиллерии для ведения обороны против мобильных войск противника, позиций, обеспечивающих как прикрытие секторами огня прямой наводкой и минными полями всех танкоопасных направлений, так и возможность мобильного оперативного манёвра ствольной артиллерией и миномётами на всём пространстве поля боя.

Вечером 9 августа офицеры штаба 6-й воздушно-десантной бригады в неформальной обстановке поздравили комбрига с присвоением очередного воинского звания.

На следующее утро, после обычных бомбёжки и интенсивного миномётного обстрела, противник атаковал позиции 2-го батальона на бахче по всему фронту. Густые цепи пехоты двинулись в атаку следом за бронемашинами. На этот раз ни огонь дивизионных батарей, ни миномётный огонь не заставили немецкую пехоту залечь. Цепи автоматчиков редели на глазах, но продолжали неуклонно приближаться к окопам 2-го батальона. Перед всеми огневыми точками десантников немецкая артиллерия установила задымление, что существенно снизило эффективность пулемётного огня. Наконец с обеих сторон полетели ручные гранаты. Две немецкие бронемашины загорелись, но и в окопах десантников гранаты нашли свои цели. Одна из гранат привела к молчанию пулемёт "максим". Комиссар занял опустевшее место за пулемётом, но тут же сам был убит. В следующую минуту в окопах закипела жестокая рукопашная схватка. Фронт батальона снова был прорван. Прорыв быстро расширялся, на этот раз немцы не торопились начать преследование, а ограничились тем, что закрепили достигнутый успех и приготовились к обороне в полностью захваченной линии окопов.

Новоиспечённый полковник Жолудев приказал комбату немедленно контратаковать и восстановить положение, вернув линию окопов. Контратака была отражена противником уже в ходе завязавшейся в окопах рукопашной. Командир батальона капитан Галанов был в контратаке тяжело ранен, командир роты старший лейтенант Червонный - убит. Но уже с криком "Ура!" в окопы ринулись бойцы роты бригадного резерва. Это и решило исход боя. В заваленной трупами линии окопов уже некому было воевать. У командира 29-го армейского корпуса резервов для продолжения наступления больше не было. Фон Рейхенау требовалось время, чтобы изыскать армейские резервы, о чём косандующий 6-й немецкой армией и известил фон Рунштедта. Вечером фон Рунштедт поставил Франца Гальдера перед фактом, что он не может взять Киев в ближайшие дни.

Гитлер встретил донесение Гальдера спокойно. В очередной раз сев в лужу в пропагандистской войне, он уже не настаивал на дорогостоящем, но внешне эффектном штурме, окончательно махнул рукой и на план "Барбаросса", и на установленные в нём сроки достижения оперативных целей, приказав Гальдеру стереть Киев с лица земли огнём тяжёлой осадной артиллерии, включая трофейные французские мортиры, которые надлежало подвезти с линии Мажино. В тот же вечер Гальдер с инспектором артиллерии Главного штаба засели за расчёты количества тяжёлых снарядов, необходимого для решения поставленной задачи. У них вышло на глазок тринадцать железнодорожных эшелонов.

Фон Рунштедт получил приказ временно перейти под Киевом к обороне. У командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса появилась крайне необходимая ему передышка для консолидации 37-й армии, оборонявшей непосредственно Киев.

13 августа 37-я армия перешла в контрнаступление. Перед армией была поставленна ограниченная задача отбить у противника все высоты, с которых немецкие артиллерийские наблюдатели могли эффективно корректировать огонь дальнобойной артиллерии. 3-й воздушно-десантный корпус был включён в штурмовую группу командира 147-й стрелковой дивизии полковника Потехина. После сильной артподготовки десантники бригады Жолудева пошли в атаку через бахчу. Хутор Красный Трактир был взят ими с ходу. 5-я бригада очистила от противника Голосеевский лес, 212-я - отбила у немцев Жуляны. Неоднократные контратаки, предпринятые противником, успеха не имели.

Впервые с начала войны в Европе фельдмаршал фон Рунштедт был деморализован. Происходящее под Киевом он считал своим личным позором.

Однако потери наступающей стороны были чрезвычайно высоки, и каждый отбитый у немцев километр был оплачен большой кровью. За две недели наступления группа Потехина отодвинула фронт от юго-западных пригородов Киева на 15-20 километров, полностью выполнив тем самым поставленную ей ограниченную задачу.

В последних числах августа обескровленный и вдвое поредевший 3-й воздушно-десантный корпус был отозван Кирпоносом с передовой и отступил за Днепр для приведения в порядок и пополнения. Однако никакого пополнения корпус не получил, а приведение в порядок свелось к двухдневному отдыху и большой перетасовке командного состава. Командир 212-й бригады полковник Затевахин стал командиром корпуса. Свою бригаду он сдал полковнику Жолудеву. Тот, в свою очередь, оставил командовать 6-й бригадой майора Шафаренко. В начальники штаба Шафаренко получил капитана Самчука, оставившего для этого должность начальника Оперотдела штаба 5-й бригады. Очень скоро капитан Самчук продемонстрировал в деле все качества, необходимые хорошему начальнику штаба соединения - высокую работоспособность, исполнительность, настойчивость и педантизм в безусловном и буквальном решении всех поставленных командиром соединения задач, как оперативных, так и организационных.

Уже 30 августа корпус десантников получил приказ сворачивать лагерь и следовать своим ходом на южный берег Сейма, в район Конотопа, где спешно формировалась вторая линия обороны 40-й армии генерал-майора Подласа, на которого с севера надвигался в авангарде танковой группы Гудериана генерал Модель. Обещанные Кирпоносом пополнения корпусу Затевахина предстояло получить на месте по железной дороге из центра России. Оттуда уже прибыли специалисты Генштаба по строительству на Сейме долговременных инженерных сооружений.

Генерал Модель не дал Генштабу и генералу Подласу времени на создание прочных рубежей обороны по Десне и Сейму: он с ходу успешно штурмовал по всем правилам осадной войны хорошо укреплённое и казавшееся неприступным предмостное укрепление генерала Ерёменко в Новгород-Северском, прокопал за ночь траншею, заложил мину под контрэскарп, преодолел глубокий противотанковый ров с эскарпом и контрэскарпом, захватил батареи на высотах, захватил в целости стратегический мост через Десну, захватил плацдарм на левом берегу и, ещё не успев толком закрепиться на плацдарме, в ту же ночь бросил мобильный авангард 3-й танковой дивизии на юг, к берегам Сейма, с общим направлением на Конотоп. На следующий день он завязал упорные бои с 10-й танковой дивизией и 293-й стрелковой дивизией - это было всё, что мог противопоставить ему генерал Полдас между Сеймом и Десной. В руках у энергичного командарма этих двух дивизий вполне хватило бы для ликвидации плацдарма Моделя по горячим следам. Но танки и пехота у командарма Подласа никак друг с другом не взаимодействовали, танкисты воевали сами по себе, пехота - сама по себе, а генерал Модель руководил своей дивизией так, словно в руках у него была не дивизия и не корпус, а целая армия, а командиры импровизированных мобилбных групп - не подполковниками, а генералами. А когда следом за Моделем через Десну двинулась и вся танковая группа Гудериана, пусть и успевшая вдвое поредеть от массированных ударов с воздуха, участь 40-й армии, а с ней и всего Юго-Западного фронта была решена.

Худшие опасения генерала Жукова, своевременно предупредившего Сталина о возможности подобного "казуса", тем самым полностью сбылись. Сталин положился на клятвенное обещание генерала Ерёменко "наказать подлеца Гудериана" и при поддержке общанных Сталиным беспрецедентных массированных ударов с воздуха по танковым колоннам 2-й танковой группы похоронить её в излучине Десны, а уж тем более не пропустить танки Гудериана в тыл Юго-Западному фронту. Как оказалось, - зря положился: обещание Ерёменко оказалось безответственной болтовнёй, продиктованной прежде всего желанием подчинённого немедленно угодить большому начальству и соответствовать недвусмысленно высказанным начальственным чаяниям.

- А что я? - оправдывался Ерёменко после войны. - Если у кого-то в Генштабе были сомнения, там могли бы меня и поправить. Для этого и существует Генштаб.

Но больше всех негодовал по поводу случившегося на Десне не Шапошников и не Сталин, а Франц Гальдер. Он, как и Ерёменко, ни минуты не сомневался в том, что из рискованной затеи выскочки Гудериана, противоречащей всем канонам военной науки, ничего не выйдет, и теперь был жестоко и горько обманут в тайных своих ожиданиях. "Это фортуна, и раз уж Гудериан её любимчик, с этим ничего не поделаешь", - решил наконец Гальдер. Впрочем, он до конца войны остался при своём мнении и полагал, что очередной блистательный триумф Гудериана принёс в конечном итоге больше вреда, чем пользы. И в этом ветеран Главного штаба Сухопутных сил Германии был по-своему прав. В отличие от него, Гитлер считал успех Гудериана естественным и заслуженным, а в отношении окончательной скорой и полной победы германского оружия и германского духа на Востоке снова не сомневался. Гудериан стал героем дня. Этим вовремя подвернувшимся счастливым козырем Гитлер покрыл все свои досадные неудачи в пропагандистской войне, что для него было куда важнее и провалившегося плана "Барбаросса", и скептического брюзжания старых генштабистов.