ПРОТИВ ПУТИНА 75








Занашу высокаю чекистскую духовнасць и граматнасць!



Концепция Путинских реформ
в сфере образования и науки.





Пустяк
Слепого скрипача,

Коньяк,
Чак-чак
И ча-ча-ча...


Из популярного



Владимир Путин, похабно осклабившись в прямом эфире теленовостей, смачно плюнул в лицо всем, кто имел наглость окончить в Советском Союзе и в постсоветской России среднюю школу с золотой медалью.

По его, Путина, мнению, России не нужны выпускники средней школы - золотые медалисты. Ей нужны узкопрофильные специалисты по добыче нефти и газа. Всё. Остальные могут валить на ПМЖ либо рисковать получить "двушку" от Путина и патриарха Кирилла в подарок. Путинской России и чекистам Путину и Гундяеву с "шибко умными" не по пути.

Не то чтобы автор статьи, сам обладатель школьной золотой медали советского образца, был лично сильно задет откровенно хамской выходкой крошки Цахеса, причёсанного Борисом Березовским в спальне Павла Бородина. Медаль, по правде говоря, далась автору не в результате пота и трудов или, боже сохрани, родительских хлопот. Она случилась сама собой. Так уж природа распорядилась. Да и воспользоваться льготой, даваемой прежде медалистам при поступлении в вуз, автору, приехавшему поступать в МГУ из провинциального Нижнего Тагила, не привелось: первый экзамен он сдал на четвёрку и остальные три ему пришлось "честно" сдавать на пятёрки. Что бы ни утверждал горячий сторонник ЕГЭ господин Венедиктов, родителям автора и в голову не могло бы прийти заносить кому-то где-то и что-то в конверте (у г-на Венедиктова, вероятно, глубоко личный опыт в таких делах), да и никогда не было что заносить. Ни матери, медсестре, ни отцу, уже покойному тогда слесарю, в своё время писавшему в воинскую стенгазету стихи. Отец служил по призыву механиком-водителем танка в Западной группе войск. У автора не сохранились рукописные тетрадки стихов отца, ушедшего из семьи, он только помнит из них два коротких отрывка, которые считает не зазорным впервые предать гласности здесь, на этих страницах, несмотря на всю непритязательность.

За высоким палисадом
Земляника расцвела.
Ходит счастье где-то рядом
По околице села.

А вот и другой отрывок оттуда же:

Здесь россыпь звёзд жемчужная;
Везде, куда ни глянь, -
Природы роскошь южная,
И розы, и герань.

А снится мне смородина,
Берёзка у окна.
Чем дальше наша Родина,
Тем нам милей она.

Отцу не случилось сделаться "профессиональным литератором". Он увлёкся шахматами, был неоднократным чемпионом города по блицу, и то, как лихо стучал он в выходные дни по кнопке часов на летней эстраде городского парка культуры и отдыха, осталось одним из самых ярких впечатлений раннего детства автора статьи. Чемпионством сына гордился и дед, в первую мировую войну служивший коком на броненосце, а в двадцатые годы ставший шахматистом-первокатегорником. Напрасно пытался дед привить любовь к шахматам внуку. Зато в лице внука он обрёл удобного и постоянного мальчика для битья. Не было случая, чтобы внуку, пришедшему с матерью навестить любимого деда в его избушке, до половины окон ушедшей в землю рядом с выложенной ещё при Демидовых булыжной мостовой, ведущей к руднику на горе Высокой мимо заброшенных штолен и городской мечети (самого автора вопреки его желанию и воле отца крестили и причащали в православной церкви, что никак не отразилось на его мировоззрении закоренелого язычника и сохранилось в памяти исключительно благодаря ложке впервые попробованного сладкого кагора, против высоких вкусовых качеств которого трудно было что-либо возразить), удалось улизнуть, не сыграв с дедом ритуальную партию в шахматы. Дед, с которым отцу играть было неинтересно, отводил душу на внуке, играл с видимым удовольствием, и когда всё кончалось неизбежным матом, беззвучно смеялся беззубым ртом, и всем было видно, что в эту минуту дед был по-настоящему счастливым человеком. Как мало нужно человеку для счастья!

В отличие от отца, безуспешно пытавшегося поступить в московский Литературный институт (отец был к тому времени автором нескольких язвительных басен, напечатанных в разгар хрущёвской оттепели в официозной городской газете "Тагильский рабочий"), автор статьи долго оставался равнодушен и к поэзии, и к гуманитарным наукам, хотя "Евгения Онегина", полученного в подарок от классной руководительницы за победу в городской олимпиаде по математике, прочёл не без интереса. Не пришлось родителям автора статьи тратиться и на репетиторов. По математике автор сам мог заткнуть за пояс любого репетитора, имея за плечами опыт учёбы в Заочной матшколе при МГУ, в которую поступил после шестого класса, послав на конкурс тетрадку с решением вступительного задания, найденного в популярном тогда журнале "Квант". А когда мать - по совету подруг - чуть не насильно привела его на квартиру к преподавателю физики, слывшему незаменимым человеком в городском филиале областного политеха, тот после получасовой беседы честно признался матери, что ему лично нечему учить приведённого неофита, да и нужды нет. В школе, к слову сказать, преподавал физику другой спец по репетиторству, бывший преподаватель пединститута, незабвенный Фёдор Фёдорович, незлобивый пожилой очкарик, известный в школе по прозвищу У Кого Четыре Глаза, а также по тайному пристрастию к зелёному змию, пристрастию, и послужившему якобы причиной перехода на работу в школу. В тетрадке шахматных партий отца сохранилась запись партии с Фёдором Фёдоровичем, игравшим на второй доске в сборной команде спортивного клуба "Буревестник", на командном первенстве города. Отец, игравший чёрными на второй доске за команду клуба "Металлург", объявил белым мат в системе Дракона на восемнадцатом ходу. Пятнадцатью годами позже, когда отец, уже не живший с семьёй, встретился с сыном у газетного киоска, они купили свежий номер "Советского спорта" и пошли вместе вдоль ограды большого городского сквера, разбирая без доски очередную партию матча Спасский-Фишер в Рейкьявике. "И я бы так играл", - снисходительно комментировал отец игру Фишера в закрытой системе Сицилианской защиты. А ещё тринадцатью годами позже позиция после тринадцатого хода стояла на доске во втором туре товарищеского турнира по блицу в Казанском университете, устроенного поздно вечером после большого банкета в Доме Татарской Кулинарии. Банкет был дан в лучшем казанском ресторане казанскими математиками в честь декана механико-математического факультета МГУ, члена-корреспондента РАН Олега Борисовича Лупанова. Сам Олег Борисович, человек весьма выносливый, всегда поднимавшийся только по лестнице и почти бегом на свой пятнадцатый этаж в высотке на Ленинских горах впереди запыхавшихся молодых аспирантов, покинул в тот вечер банкетный зал в горизонтальном положении, а молодёжь перебралась в просторную аудиторию уже опустевшего Казанского университета и продолжила единоборство уже за шахматными досками. Было выставлено два приза. Ящик шампанского причитался победителю. Ящик водки - представителю москвичей, аспирантов Олега Борисовича, показавших лучший результат (в команде хозяев были три кандидата в мастера, у москвичей - только одна юная перворазрядница по женским шахматам, остальные и вовсе мужчины-второразрядники). Жребию было угодно свести автора статьи в первых же трёх турах с тремя казанскими камээсами. Во всех трёх партиях автору достались чёрные фигуры. В первой партии была разыграна система Тарраша во Французской защите. У белых всё время было чуть лучше. Когда флажки зависли, чуть лучше было уже у чёрных, отклонивших предложенную ничью. Уже в безнадёжной позиции белые уронили флажок. Вторая партия была разыграна соперниками молниеносно. После тринадцати ходов на доске стояла та самая позиция из партии матча Спасский-Фишер. Игравший белыми лидер хозяев поля обхватил голову руками, переглянулся с коллегами, бросил подозрительный взгляд на противника и надолго погрузился в раздумья. "М-да..." - сказал третий каэмэс и отошёл в сторону, к другим столикам. Продумав полторы минуты, белые предложили ничью, отклонять которую у чёрных не было ни чисто шахматных, ни спортивных причин. Проиграв чёрными третьему кандидату в мастера, коварно пожертвовавшему при выходе из дебюта пешку на поле е6 в защите Уфимцева - то была явно домашняя заготовка хозяев, - автор статьи спустя ещё час увёз второй приз в гостиницу, где был восторженно встречен коллегами шефа по факультету ВМиК МГУ, как раз собиравшимися садиться за большую преферансную пульку. Учёные мужи, вырвавшиеся из лона семей, воздали должное Бахусу уже в купейном вагоне экспресса Москва-Казань. После первой пульки, окутавшись клубами дыма из трубок, старшие сели и за вторую. Уже на рассвете добралась молодёжь, расписывавшая в общем холле гостиницы по соседству с номером корифеев, до студенческого общежития. Поспать удалось только до обеда. Предстояла обширная культурная программа. Выпив настоящего крепкого кофе по-турецки в одной из прерасных казанских кофеен и перекусив знаменитым казанским чак-чаком и уже чисто европейскими "венскими изделиями" (так по-старинному называют до сих пор в Казани эклеры), посетив босиком мечеть, внутри которой всё, от ковриков до росписи стен, играло всеми переливами цветов моря, так что посетителю не трудно было вообразить себя Синдбадом, отплывающим в сказочный Китай из Басры с грузом жемчуга и благовоний, пошли осматривать Казанский кремль, оттуда нагрянули в Зооботсад в гости к тигру, которому было не слишком уютно на январском ветру в клетке. Приподняв морду над каменным цоколем клетки, хищник убедительно попросил неосторожно приблизившихся пришельцев не мешать ему спать, после чего немедленно залёг и больше не показывался. Остаток дня был посвящён памятникам казанской архитектуры, прекрасно сохранившимся с начала XX века классическим образцам стиля "модерн".

Вольно же Путину, этой чекистской букашке с наглой рожей скабрёзного святоши, просящей кирпича, рассуждать о профессионализме, о точных науках, о гуманитарной культуре. Ни к тому, ни к другому, ни к третьему этот господинчик, стукачком зачисленный на рабфак ЛГУ, не имеет ни малейшего отношения. Ему ли учить нас любить Россию?

Путину не нужны ни членкоры РАН, ни золотые медалисты, ни выпускницы филфака МГУ на свободе. Ему, Путину, милее моложавый сосун с голоском кастрата - г-н Дворкович, - да ещё угрюмый фалдолиз Холманских с Уралвагонзавода. Тот самый, обещавший приехать в Москву с бригадой нормальных пацанов разбираться с антипутинской оппозицией. Ждём-с.

Одним бараном меньше стало...

Такой строкой заканчивается басня отца автора статьи, напечатанная во время оно в газете "Тагильский рабочий".