41. В ПРОРЕХЕ ВРЕМЕНИ

Степь, Коренная, Фет – зоны особых свойств, зачёркнутые пункты той программы, с которой мне хотелось стать курянином, остановив бег жизни на подножке.

Программа, разумеется, была универсальной и выполнима в принципе, да и не только в принципе. Всё дело, верно, в том, кто выполняет...

Степь, Коренная, Фет, по крайней мере, украсили мой Курск без скидок и натяжек. Возможен новый круг, но к данному моменту всё это не подходит, как будто пережито и исчерпано.

А вот «Прореха времени» осталась незаполненной. Неловкости последнего захода как-то сгладились, и я опять на чердаке кинотеатра, уже один, без лишних собеседников.

Мне после храмов, сущих и снесённых, понятнее и ближе масонская символика. Венки, гирлянды, ленты. А тот мальтийский крест – лишь у меня достойно сохраняется.

Вручая ключ от тайной башни, администраторша не помнит той неловкости. Вернее, помнит, но смеётся добродушно. «Ну, как вы не боитесь? Сама не поднимаюсь!»

Да, ключ от тайной башни и винтовая лестница. Мысли о золоте отверг с негодованьем. Ну, не скажу, что так уж бестрепетно во тьме нащупал и открыл ту маленькую дверцу.

Опять голубцы залетали разгневанно. Мусор веков, одеяло гуано. Стыдливо избегая коробки вентиляции, стою на полюсе бетонной полусферы.

Шпаги лучей через стройные окна. Можно сказать, где там север, где юг, хотя отсюда внешний мир настолько нереален, что впору и в себе засомневаться.

Но я уже привык к кирпичным парусам и к узким стройным окнам барабана. Лишь голубцы нервируют на узенькой доске. И я стою подолгу перед каждым новым шагом. Если свалюсь, в фойе не скоро вспомнят. Тем более, что сам закрылся в башне. Доска пружинит, голубцы летают, но я уже на уровне начала барабана.

Гирлянды, ленты. Тот круг барельефов. А выше – вот он Ангел в чистом виде. На ткани проступает красивое лицо. Я бы сказал, что римское. С короткими кудряшками.

Рисую ангела со сложенными крыльями. Нет, крылья почему-то на груди. Печаль и красота. Ткань выжжена дотла, но то, что это ткань, понятно по фактуре.

Так я рисую, стоя на узенькой доске. Довольно высоко, отринув мысль о золоте. Сбросить меня с доски как будто больше не за что. Рисую Ангела, как будто, так и надо.

Под прорезями-окнами карнизики, и можно обойти круг барабана. Завалено, разбито. В пространстве между рамами открыл пару отливок с мальтийскими крестами.

На них следы ударов. Похоже, отбивали. Но вот откуда, всё же непонятно. Я – очень высоко, но можно ещё выше. Вот только пережду сердцебиение.

В разбитое окно мне видно сеймский мост и часть двора кремля, где угловая башня. Вид чуть ли не до моря. Вид славной курской осени, которую ни с чем не надо сравнивать.

С карниза из-под окон вверх лесенка из прутиков. Неясно, на чём держится. Дрожит, лишь прикоснёшься. Себе не веря, встал на первую прутину, приникши левым боком к барабану.

И привыкая к каждой перекладине, скажу ещё про стройность прорезов барабана, про красоту узорных переплётов и окон с полукруглым завершеньем.

Вблизи это наглядней. Я уже выше окон. И с жутью думаю, что через тройку прутиков ещё карниз, где мне придётся отклониться, повиснувши над грозной пустотой.

А дно, где малая бетонная планета, уже давно во тьме скрещения лучей. И голуби порхают, почуяв беззащитность. Ругаются последними словами.

Повисни, пережди, чтоб сердце успокоилось. И новая ступенька паутины, которая качается сильнее и сильнее и держится ничем в Прорехе времени.

Я всё-таки не столь уж и труслив и впечатлителен. Я думаю о том, что архитектор Мельников мог заложить в проект и что-то посолиднее. Ещё о том, что всё неповторимо.

В общем, я горд собой на этой высоте. И даже допускаю мысль о золоте. Но нет, вон как качнуло! Не согреши и помыслом. И голуби разгневанно – словами.

Зато перед глазами круг золотых крестов. По обе стороны отбиты девять штук. К другим не дотянуться. А сколько их всего? Восемь окошек-прорезей, меж окон по пятнадцати.

Так что, отсюда сшибли. Часть разбилась, часть у меня. Оставшиеся целые кресты пребудут в вышине и полной недоступности, пока стоять этой Прорехе времени.

А лесенка – к люку, на карниз под куполом. Совсем уже рискованный карниз. Но раз уж здесь, протиснулся, прошёл по полукругу. Тут тоже лаз, дыра в кирпичный купол, но не наружу, не к хрустальной тверди.

Тут ещё пазуха, сплетенья деревянные, но в куртке не протиснуться. И я далёк от мысли, чтобы на самом куполе крутить круг «хула-хупа» или исполнить стойку на руках.

Лаз метра полтора – такая кладка. Можно представить массу на арках-парусах. Массу хрустальной тверди, за которой ещё круги, шары, колёса в эфирной пустоте.

Нет, там весь двор кремля с букашками людьми, не знающими, что их сверху созерцают. Вот удивились бы, свались туда хоть шляпа! Сочли бы за небесное знамение.

Конечно, я не первый. Кто-то сбивал отливки. Ну, альпинисты дважды в год по праздникам. Но это всё. И я вернусь по вертикали к бетонной полусфере, где короб вентиляции.

Наклонные доски на ярус, что под окнами. Диаметрально лесенка из прутиков – в люк на второй по кругу узкий ярус, где можно подтянуться к дырке под купол. Не протиснуться, а лезть по куполу, то есть, уже снаружи, стесняюсь. На сегодня мне достаточно. И так выше меня лишь самолёты.

Добавлю, что снаружи, куда я не добрался, два круговых балкончика. Крепленья для креста. Возможно, что теперь по праздникам для знамени, которое растреплется воздушными теченьями.

А что до барабана, снаружи и внутри – те же пилястры парные меж окон. Те же аканфы, тот же ряд крестов. Да, тех, моих, мальтийских и тоже недоступных.

Отливка гипса, внешняя отделка? Я проверял, отливка намокает, но высохнет и прочность восстановится. Какой-то лёгкий гипс с особенными свойствами.

Здесь знали толк в строительстве. Рецепты, технология – от пирамид египетских? Обычный матерьял, но свойства удивительны, о чём я говорю на лекциях студентам.

Вот, например, об извести. Она не водостойка, твердеет медленно и прочность не цементная. Открой любой учебник, где всё так. Но надо и послушать Полякова.

В гашении весь фокус. Во времени гашения. И надо постоянно перемешивать. Потом несут бадью, и капли застывают буквально на лету, не разобьёшь и молотом.

Я лектор, я хочу быть интересным. И горд, когда услышу на экзаменах – об известковых пулях, когда мне нарисуют пересыпную печь, что видел под Щиграми.

Нет, я не так наивен. Студенты не мечтатели. Но если мне рисуют печь с боковой трубой, или там капли извести, такому всё прощается. Такое, правда, редко, но бывает.

Опять же – нет, я тут не о прогрессе. И говоря о Знаменском соборе, упомяну расчёт, что кладка такой мощности совсем не обязательна и неэкономична.

Я опытный доцент. И лекции читаю интересно. Мой опыт – из таких вот побочных приключений. Уверен, что хотя бы такая информация не пройдёт впустую для дальнейшего.

Я всё ещё на куполе, как на хрустальной тверди. Тёплый осенний вид чуть не до моря. Я в чернозёмной круче. Я курянин. И, кажется, давно уже курянин.

Кстати, тот ряд крестов, которые снаружи, заметил, только выйдя из собора. И то лишь потому, что пригляделся. Ряд – под навесиком. Дожди не попадают.