Глава 34.


Прошла неделя, и все экипажи 150-го скоростного авиаполка освоились в боевой обстановке. Летая без прикрытия истребителей, полк не понёс за эту неделю потерь. Все в полку понимали, что вечно так продолжаться не будет. Так и произошло. Первым не вернулся из разведки экипаж ветерана Халхин-Гола лейтенанта Сачкова. Затем взорвался в воздухе от прямого попадания зенитного снаряда самолёт лейтенанта Николаева. Дальше потери полка стали угрожающе быстро множиться: противник подтянул к линии фронта части ПВО пехотных дивизий и качественно усилил прифронтовую зенитную артиллерию. Из прежних экипажей в «девятках» эскадрилий остались сначала «семёрки», а затем и «пятёрки», их места занимали в строю прибывающие в полк новички. Осиротевших техников и механиков «старослужащие» распределяли между собой. В один из дней на исходе июля, когда экипаж лейтенанта Жолудева обслуживал уже тройной комплект техников и механиков, в полк приехали артисты. Экипажи собрались, на импровизированную эстраду вышел улыбчивый конферансье. Но тут из штаба полка прибежал посыльный, и на этом концерт для первой эскадрильи закончился. Эскадрилья получила приказ нанести удар по цели в районе Ильино. Командир эскадрильи капитан Пасхин поднял в небо девятку СБ. Летели без прикрытия истребителями. К линии фронта шли, то и дело меняя курс и высоту. Фронт пересекли на высоте 2500 метров, значительно удалившись от цели к северу. За линией фронта снизились до бреющего полёта. На Ильино вышли с тыла на высоте 10-15 метров. Картина под крылом выглядела исключительно мирной: около сотни немецких солдат и офицеров в одних трусах нежились в лучах солнца на пляже и плескались в небольшом озере. Девять крупнокалиберных пулемётов ШКАС, застучав одновременно, произвели на пляже опустошение. На хорошо замаскированное в лесу по другую сторону озера скопление техники выскочили так внезапно, что эскадрилья не успела отбомбиться. Командир повёл эскадрилью на второй заход, взлетев до 50 метров, чтобы произвести на месте рекогносцировку. На этот раз эскадрилью встретил настоящий ад: зенитчики противника успели занять свои места и перед вернувшимися бомбардировщиками, уважительно прозванными немцами «Железными Густавами», выросла стена зенитного огня. Первым в неё врезался самолёт командира эскадрильи. Крыло его машины охватило пламя. Не дожидаясь, когда пламя доберётся до бака с бензином, пилот перевёл бомбардировщик в крутое пикирование. Прогремел взрыв, и над скоплением немецкой техники взметнулся гриб огня и дыма. Летя сквозь огонь, лейтенант Жолудев дождался, когда штурман избавит самолёт от бомбового груза, после чего на бреющем полёте ушёл от зенитного огня и направил самолёт к линии фронта. Вскоре он догнал самолёт лейтенанта Щербакова. Тот сильно дымил остановленным левым двигателем и отстал от эскадрильи. В крыльях и фюзеляже зияли многочисленные дыры. Эскадрилья ушла вперёд. Бросив взгляд на крылья своей машины, лейтенант Жолудев убедился, что и они не в лучшем состоянии. Тем легче ему было продолжить полёт в паре с Щербаковым, которого он твёрдо решил прикрыть. Уже за линией фронта, увеличив высоту полёта до 50 метров, пилот нарвался на очередь из зенитного пулемёта, прошившую ему крыло. Ругая на чём свет стоит зенитчиков, не умеющих отличить свой самолёт от чужого, Жолудев сделал крутой вираж и, показав покачиванием крыльев Щербакову направление на атаковавший его аэродром, сам предпочёл лететь дальше, к аэродрому вылета. Посадка прошла удивительно мягко. Уже выруливая на стоянку, самолёт вдруг развернулся и завалился на крыло. Раздался скрежет ломающегося металла. Пилот поспешил заглушить моторы и покинуть кабину. Экипаж последовал за ним. Сбежавшиеся техники поставили самолёт на козелки и установили причину аварии: осколком снаряда был пробит подкос правой стойки шасси. Старший техник пообещал за сутки устранить поломку. Лейтенант был не новичок и знал, что техники провозятся с поломками неделю. Резервных машин в полку не было. Лейтенант обратился к начальнику штаба с настоятельной просьбой выбить новую машину из Москвы. Уже на следующий день пилот штабного У-2 доставил Жолудева на тыловой аэродром под Тверью. Здесь лейтенант получил по доверенности новенький СБ и тут же перегнал его в полк. Выйдя из самолёта, он узнал, что из вылета не вернулся командир полка. По свидетельствам очевидцев, самолёт майора был сбит далеко за линией фронта, в районе станции Пустошка, рядом с родной деревней лейтенанта. В этот день боевых вылетов больше не было. Утром следующего дня полк перебазировался на охраняемый истребителями прифронтовой аэродром. Стояла прекрасная погода. Ничто вокруг не напоминало о войне. Уже над самым аэродромом назначения в небе появились «Мессершмитты». На них тут же ринулись дежурившие над аэродромом «ишаки» И-16. В отличие от бомбардировщиков СБ «ишаков» немцы не уважали и называли «крысами». И правда, в бою один на один И-16 становился лёгкой жертвой «Мессершмитта», однако когда «крыс» было много и в небе закручивалась карусель, «крысы» нередко брали верх. Вот и сейчас один «Мессершмитт» рухнул в лес, а остальные вышли из боя и скрылись. Аэродром был буквально забит «ишаками». О противовоздушной обороне можно было не беспокоиться. Зато с техниками у экипажей СБ возникли проблемы. Техников не хватало. Значительную часть техобслуживания экипажам пришлось выполнять самим. Уже через час после посадки эскадрилья вылетела бомбить цель в районе Великих Лук. Прикрытия истребителей не было, и командир вёл эскадрилью на предельно малой высоте, стараясь не приближаться к населённым пунктам и дорогам. Временами под крылом мелькали изрытые воронками поля недавних боёв, тут и там дымились пепелища, оставшиеся от деревень. Сплошного фронта не было: 22-я армия вела тяжёлые бои в оперативном окружении.

Благополучно отбомбившись и вернувшись на аэродром, эскадрилья получила новое для неё задание: доставить окружённым войскам снаряды и продовольствие. Бомболюки набили под завязку буханками хлеба, а к момбодержателям под крыльями прицепили уродливые с точки зрения аэродинамики мешки со снарядами и сухарями: по мешку снарядов и по два мешка сухарей. Перегруженный самолёт с трудом оторвался от земли на последних метрах полосы и каким-то чудом перевалил через лесок, не задев верхушек деревьев. Сбросив груз в заданном районе, экипаж вернулся за следующей порцией. Солнце припекало. Работали на погрузке, сняв комбинезоны, в одних трусах.
Лейтенант обматывал снаряды мешковиной и туго перевязывал свёртки верёвкой, после чего снаряд укладывали в мешок. Штурман проверял замки бомбодержателей. Стрелок-радист набивал закрытый бомболюк через узкий лаз буханками хлеба. У всех после второй погрузки отчаянно ломило спину. Когда завершили пятую погрузку, уже был вечер. Облившись холодной водой, лейтенант натянул комбинезон и побежал докладывать о готовности к вылету. Вернувшись к машине и скомандовав: «Запуск!», он быстро надел парашют, забрался в кабину и стал выруливать на взлётную полосу. Только тут он сообразил, что сгущаются сумерки, а новенький самолёт, полученный им под Тверью, не был оборудован посадочным фонарём. «Плохо!» - подумал пилот. Но возвращаться из-за такой мелочи не хотелось. Аэродром был оборудован ночной подсветкой полосы и зенитными прожекторами. «Как-нибудь посажу» - решил лейтенант. Стало быстро темнеть, и когда СБ Жолудева занял место в строю, силуэт ведущего растворился в темноте, видны были только выхлопы из патрубков двигателей. В это время в шлемофоне послышался голос штурмана.

- Товарищ командир! Докладываю, что я никогда не летал ночью, и, чтобы вас не подвести, карту откладываю и ориентировать вас прекращаю.

Это уже было гораздо неприятнее отсутствия фонаря. Пилот не догадался за две недели совместных полётов подробно расспросить штурмана о деталях его профессиональной подготовки, будучи вполне уверенным, что неподготовленных штурманов командир полка оставил в тылу, когда полк делили пополам. А между тем перед вылетом командир звена назначил лейтенанта Жолудева своим заместителем. И вот теперь оказывается, что вести-то он как раз и не сможет. Радиосвязи между машинами не было.

- Вас понял. Перехожу на самостоятельную ориентировку, - нарочито спокойным голосом ответил пилот, развернул карту и попытался рассмотреть что-нибудь, держа её в левой руке, не отрывая рук от штурвала. Вскоре он убедился в совершенной бесполезности этих усилий и отложил карту в сторону. Да и с чего он решил, что с ведущим что-то должно случиться? Пилоты «Мессершмиттов» ночью не летали, да и немецким зенитчикам положено было ночью спать.

Едва он так подумал, как вокруг самолёта засверкали разрывы зенитных снарядов. Самолёт слегка тряхнуло. «Шальной снаряд», - подумал лейтенант. Тут самолёт тряхнуло так, что пилот едва не ударился лицом в приборную панель. Одновременно он увидел в свете разрывов, как отваливает в сторону, резко теряя скорость, самолёт комиссара эскадрильи. Самолёт Жолудева тоже терял скорость, быстро отставая от ушедшей вперёд эскадрильи. Он ещё успел увидеть во вспышках разрывов, как раскрылись бомболюки у идущих впереди машин, и уже собирался приказать штурману сделать то же самое, но штурман открыл бомболюк сам. «Молодец!» - подумал пилот. «Значит, держит себя в руках, ориентируется». Избавленная от перегрузки машина быстро набирала скорость. Догнав ведущего и заняв место в строю, лейтенант вполне успокоился и бросил взгляд на приборную панель. Указатель скорости показывал 160 километров в час. Лететь с такой скоростью, да ещё на предельно малой высоте и ночью, было очень опасно и на исправной машине. Но почему так медленно летел ведущий? Только тут пилот заметил, что самолёт ведущего летит с сильным креном. Значит, эскадрилья была уже далеко. Оставалось полагаться на искусство штрмана в экипаже ведущего. Ночь была безлунная, но в небе высыпали звёзды, а по звёздам и по часам опытный штурман без труда должен был отыскать дорогу домой.

Народная мудрость гласит: где тонко, там и рвётся. Спустя полчаса лейтенант Жолудев заподозрил неладое. Ведущий вёл себя как-то странно: он то и дело менял направление, словно выискивая что-то в темноте. Очень было похоже на то, что штурман ведущего сбился с курса.

- Где мы летим? – спросил на всякий случай пилот у своего штурмана.

Ответом было красноречивое молчание. Так прошло ещё полтора часа. Свой аэродром давно должен был остаться позади. Вокруг самолёта царила непроглядная тьма. Ведущий продолжал рыскать в этой темноте из стороны в сторону. Что будет, когда подойдёт к концу бензин? – мрачно подумал лейтенант. В эту минуту над горизонтом проглянул краешек лунного диска. Спустя ещё три минуты большая жёлтая луна всплыла над линией горизонта, озарив окрестности призрачным светом и отразившись в десятках речушек и маленьких озёр. С высоты около 1000 метров пилот внимательно вгляделся в рисунок из пяти маленьких озёр, одинаково вытянутых с юга на север. Он обратил внимание штурмана на этот ориентир и разрешил в нарушение Устава включить подсветку кабины и развернуть карту. Прошла минута, за ней другая.

- Товарищ командир! На карте эти пять озёр не обозначены.

Быть такого не может – подумал пилот. Впрочем, за три часа они могли улететь так далеко, что уже нужна была другая карта местности. В бесплодных поисках ориентиров прошёл ещё час. Горючего в баках оставалось на полчаса. За пять минут до конца прикажу экипажу прыгать, а сам долетаю остатки бензина и попробую спланировать на какую-нибудь поляну – решил лейтенант.

В этот момент впереди по курсу в небо взвился с земли луч зенитного прожектора, поколебался немного и уставился строго в зенит. До луча было километров десять. Покачав крыльями, ведущий пропустил Жолудева вперёд. Сам он, очевидно, намеревался садиться в аварийном режиме, долетав остатки бензина. Лейтенант выпустил шасси и начал снижение. Вскоре он отчётливо различил в темноте рисунок бусинок из фонарей «летучая мышь», обозначающих посадочную полосу. Довернув самолёт вдоль огней, пилот вспомнил, что у него нет посадочного фонаря. Он решил подстраховаться и, снова убрав шасси и набрав высоту и скорость, стал разворачивать машину на второй круг, стараясь не упустить из виду луч прожектора, приветливо развёрнутый вдоль посадочной полосы. О том, что на земле вполне могли оказаться немцы, пилоту думать не хотелось. Когда до края лётного поля оставалось несколько метров, лейтенант увидел в свете фар идущей по лётному полю машины силуэт бомбардировщика СБ. У пилота не осталось сомнений. Сделав крутой доворот и сбросив скорость, он не без лихости вписался в створ посадочной полосы, выпустил шасси и щитки и, мягко посадив машину, тут же отрулил в сторону, освобождая место ведущему. Тот приземлился следом и, добежав до середины полосы, остановился: баки в его машине были пусты. Отрулив самолёт на стоянку, подсвеченную лучом фонарика, Жолудев стал делать последний разворот, когда и его моторы чихнули и остановились. Взглянув на светящийся циферблат часов, пилот констатировал: общее время в полёте – пять часов десять минут. Открыв фонарь кабины, он вдохнул полной грудью прохладный воздух августовской ночи, напоённый ароматами разнотравья.

Подошедший к самолёту техник подложил под колёса колодки. Согнутая фигура показалась пилоту смутно знакомой. Но вот техник запрыгнул на крыло. Сомнений больше не было: это был он, техник Кузьмин.

- Командир вернулся! – крикнул техник не своим голосом.

Ну, вернулся и вернулся. Зачем же кричать об этом на всю округу, – подумал лейтенант.

- Что у вас тут случилось? – строго спросил он, сдвинув брови.

- Командир полка вернулся! – пояснил техник, сбавив громкость. Спрыгнув на лётное поле, пилот побежал в сторону штабной землянки.

Дверь была раскрыта настежь, но внутри было сильно накурено. В облаке дыма Жолудев увидел майора Полбина, сидящего за столом.

- Где ваша эскадрилья, лейтенант? – спросил он, вставая из-за стола. Пилот развёл руками и сказал, что рассчитывал узнать об этом в штабе полка. Его жест повторил ведущий, вошедший следом.

Майор мрачно покачал головой.

- Кроме вас никто не вернулся. Да и вас я уже не ждал: без бензина летают только птицы.

В это время в землянку заглянул офицер связи и положил на стол командиру лист бумаги. Рассеянно пробежав текст глазами, майор Полбин просиял.

- Всё в порядке. Все семь экипажей сели на запасном аэродроме. Вам, конечно, не терпится узнать, как я здесь очутился. Скажу коротко. Из района Пустошки, где меня сбили, я добирался до линии фронта с комфортом, на мотодрезине. А теперь спать, спать. Рано утром получите боевое задание.