ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



ЛЮБИ И УКРАШАЙ... 33. Дорогою паломников поэзии

Автор:
33. ДОРОГОЮ ПАЛОМНИКОВ ПОЭЗИИ

Два-три часа степного дорожного разнотравья? Но все бегут, и мы тоже срываемся. За лесоскладом вроде бы автобус – «Он все Воробьёвки объедет».

Ссадили у сельмага. «Дилижанс» уходит вверх по Тускари. По Тускарной долине иные Воробьёвки. Это – наша. Через луга – за хатами Усадьба.

Верхний этаж белеет над зеленью террасы. Отсюда хорошо его рассматривать. Пара деревьев по бокам и выше. Знакомо, так знакомо ответной тёплой радостью.

Ирина увидала, пока я что-то спрашивал. Конечно, это наша Воробьёвка. Моя особенно. Зимой я много думал о Курске и о сущности поэзии.

Во-первых, возраст. Ну, во-вторых, объекты интереса человека, который никому ничто не должен, которому ничто не угрожает.

«С гнёзд замахали крикливые цапли»? Ветер поднялся, и туч нанесло. Может быть, цапли, а может быть, аисты. Впрочем, грачи и вороны.

Про дождик, положим, я знал ещё в Будановке, но молчал из боязни, что Ирина запросится в город. Носятся с пылью холодные ветры. И граммофончики кремнистой насыпи чугунки закрылись к непогоде. Кончилась, видно, великая сушь.

Ракиты не очень-то пышные. Луг пересох, земля сухарём, плантации колючек. Да, уныло сейчас в долине Тускари. Только ласточки нас облетают.

На луг из села дорога выходит одним из изгибов ракит. Река тут петляет, но кусты сразу выбалтывают все её бывшие и настоящие теченья.

А ласточка касатка типичный деревенский элемент. В городе жить не желает в отличие от своего собрата – башенного стрижа. Синее пузичко, вильчатый хвост. Ловит, наверно, комариков.

Дорога паломников поэзии. В прошлый раз говорили, что много таких. Теперь вот и мы из той же коллекции. Да, дорога чудил нестандартных.

Вот и дождь. Только брошенный трактор стоит на обочине. Флотилия гусей, шумно радующихся такому обороту дела. А кубышки кувшинок вообще не всплывали от ночного подводного сна.

Но едва добежали до мостика, ливень сдуло куда-то за шлях. Мы, конечно, промокли, особенно Ирина в лёгком сарафане.

Мостик – накатаны брёвна, даже перила отсутствуют. Но экипажи ездили, наверное. Всё тут такое, что стоит восторгов.

А в усадьбе ремонт. Всё в побелке, двор уставили партами. Зато есть директор. Очень приятно, но всё-таки покажите документы. Фет ему вроде обузы.

И мы у него не первые. Приезжают автобусы, даже с иностранцами. Об этом слышали от тётушки на ферме, от той учительницы, от многих в Воробьёвке, с кем мы тогда ни заговаривали.

Дом внутри переделан, второй этаж – полностью. А было? Сразу же с лестницы – зал с роялем и бильярдом. Из зала дверь на каменный балкон, откуда вид на Тускарь и луга.

Конечно, гладким фасад усадьбы быть не мог. Наверняка и арка со стороны двора была как-то связана с залой. И крышу надвинули чуть-чуть.

Верхний этаж представляется меньшим, чем нижний. Полоски, карнизики как бы отчёркивают треть, как бы настраивая на мансарду. Мансарда с бильярдом и роялем, с окном в природу, дверью на балкон.

Ночь лазурная смотрит на скошенный луг,
Запах роз над балконом и сена вокруг.

А вон там, где сирень, была его беседка и фонтан.

Это, где огородик спускается к Тускари. Там флюиды особого свойства. И кусты новых роз, все в росе и бутонах.

Не сравнится вздох ночей
С чистотой твоих лучей.

Так и хочется цитировать, ведь тут оригиналы. «Лепечет мне фонтан средь дальней темноты». Беседка и фонтан – лишь небольшой курганчик. Но розы, думаю, наверно, те же самые...

Тургенев, кстати, издевался, что Фет пишет стихи, с балкона не сходя. Пусть даже так. Вечерние огни. Померкший сад уснул. Фонтан, пусть даже скромный.

Парк вырублен «в войну и при совхозе». Да, и вообще он не был грандиозным. Запущенный до Фета, не мог он так особо измениться за те огни, за те тринадцать лет, прославивших усадьбу.

Ещё говорилось про «красный колодезь»: «Барин брал воду для бани». Вода как будто сероводородная, целебная для глаз и заживленья ран.

Я понимаю директора. Была бы просто школа, а тут приходят всякие, тем паче из газеты. Скорей всего, скрывает раздражение, желание, чтоб мы скорей убрались.

Но всё, что он успел нам показать, я знаю по стихам как бы заранее. И у меня такое ощущение, что видел и беседку, и фонтан.

Калитка в огороде запирается. Директор нам даёт ученика. Из тех, что во дворе ремонту помогают. Ребята все хорошие, степенные.

Источник прошлый раз искали мы не там. Наш гид ведёт лужайкой ниже парка. Куда-то в джунгли Тускари. А дождь ещё на розах начал беспокоить. Всё мокрое, всё капает, всё липнет.

Ирина первой дрогнула и не полезла в джунгли. Я б тоже отступил, но не терять же марку. И раз уже промок, не отступаю. И не сниму недавно купленных сандалий.

К тому же и парнишка вроде рад загнать в болото этого из города. Ему-то что, он в сапогах резиновых.

Парнишка молчаливый, но отвечает чётко. На диалекте, что «курско-орловский», на эталонно правильном, по мнению марксистов, как я для семинаров когда-то конспектировал.

– Про Фета знаешь?
– Знаю.
– Где лучше?
– Лучше в городе.
– Красиво здесь?
– Зимой было красиво.
– Тропинка есть к колодцу?
– Теперь сюда не ходят.

Вот диалог наш в джунглях Тускари.

Вот место, где вода течёт, а не стоит. И никаких следов тропинки и «колодезя». Даже камней не видно. Хвощи и плауны. Палки, кусты и ивовые листья.

Выдерживаю марку до конца: прошу меня вот здесь сфотографировать. В плывучих пузырях красной воды. Да, в самом деле, красной почему-то.

И... след наш на лужайке. Туманные кусты. Болотистые дебри шлют джунглевые запахи. И в шуме только дождик виноват. Нет, надо отдать должное лужайке.

Ирина ждёт вверху возле сарайчика. Через решётку прутьев чешет поросёнка. Источника не видела, зато почти сухая. Вечный вопрос: кто прогадал, кто выиграл?

Я только что из зарослей поэзии. Я прямо в поэтических сандалиях влезаю в пруд, который тоже поэтический.

Вода теплейшая. Дно веточками устлано, наверное, вороны набросали. Но в целом пруд не так уж и загажен. Не то, что мой Курёнок или Тускарь в городе.

Пар от воды, от ив и от земли. Ивы не очень старые. Но всё-таки пруд мелкий, меж бугров, и морщится под дождиком при солнце, возникающем почти ежеминутно.

Пруд метров тридцать на сорок. Купальня? Лодки? Ракеты вечерами в таинственной аллее? Навряд ли так, но «сплю я, тучки дружные». Можно следить за ласточкой стрельчатой.

Так что я видел всё. Контактней быть не может. Пережидаем дождь и запустенье. И с первым же затишьем и этот пункт программы испарился.

Дождь нас догнал в лугах. Необходима мера. В сельмаге продавщица скучает в одиночестве, а тут – приезжие. Не так одетые. К кому ходили, тоже интересно.

– Вы дайте нам чего-нибудь согреться. Спасибище! Мы были у поэта, а где живёт, не скажем. И привет.

Привет той симпатичной толстой бабе. Нам нипочём погода, и в дожде наш буфет на первом бревне придорожном. Вино, бутерброды из дома. Автобуса ждать не приходится.

На нас прямо пялятся встречные, и всё же: «Приятного аппетита!» Ирине почему-то особое внимание, хотя лишь я машу бутылкою портвейна.

Хотелось бы ещё на Тускарь. В Тёмный лес. Но дождь всё запретил. И нас секло жестоко. Все вёрсты шляха вихри по хлебам. Погоду сейчас делает Атлантика.

Ирина укрывается газетой. И то, что «травам деться некуда», не забываются её слова.

Букет роскошный разнотравья – тоже её с обочин продрогших.

Потом – высокий ропот тополей. Я даже задремал на твёрдом диванчике перрона. И колокол прощальный полустанка.




Читатели (532) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы