Распрощавшись с Георгием, Бобби выходит на мокрую продрогшую улицу. Фабрика провожает его запахом дождевой свежести с примесью вкуса бумажно-картонной продукции. Влажный, неподвижный, прохладно-колючий воздух легко заполняет легкие, будоражит чувства, освежает восприятие.
Мысль о том, что начальный, очень ответственный этап работы завершен, будоражит его, не дает расслабиться, заставляет пересекать улочки и переулки в темпе спортсмена-марафонца.
Он с удовольствием скачет через лужи, ловко уворачивается от стекающих с деревьев капель-ручейков, а чеканящую каждый шаг булыжную площадь пробегает под звонкий аккомпанемент собственных шагов. Настроение прекрасное!
“Интересно, что там у Ника? И как Лори провела первый день в саду? Какое самочувствие у Кэти? А у Лиз сегодня первое музыкальное занятие!..Я и забыл... ”
Ему не терпится поскорее увидеть их, поговорить о событиях прошедшего дня и, конечно же, поделиться радостными новостями.
Не так давно, возглавляя крупную компанию, Бобби ворочал огромным капиталом, распределял крупные суммы, одаривая одних и ущемляя других. Разве он мог представить, что через какие-то полгода будет бесконечно счастлив от того, что все его друзья, и он сам, и те, кто не работает, и кто работает - все начнут получать одинаковую зарплату. И дело даже не в том, что она одинаковая, а в том, что ВСЕ будут ее получать.
Это был очень важный шаг, жизненно необходимый и спасительный, значимость и важность которого в данной ситуации невозможно переоценить.
Погруженный в свои мысли, Бобби чувствует под ногами скользящий скрипящий песок с крупинками твердых прочных кусочков. Что это? На мокрой дороге кусочки выглядят сказочно-блестящими прозрачными льдинками, сверкающими и нежными. А вот и крупные куски различной формы, остроконечные, грозные и уже не оставляющие сомнения – очередная витрина разбита и разгромлена. Осколки разлетелись по всей улице.
Еще одно очередное отчаяние выплеснулось наружу...
Опустевшие витрины и в самом деле представляли собой неприятное зрелище.
Еще совсем недавно блестящий, празднично-яркий фейерверк комфортной сверх сытой жизни нивелировал стеклянные перегородки. Вот они, совсем рядом, эти невероятно блестящие вечерние наряды, бисер, мишура, драгоценности... сотни моделей запонок и “бабочек”... тысячи моделей обуви...
Ярко-цветные подсветки, услужливо улыбающиеся манeкены...
В один момент все это стало ненужным и глупым.
Большинство магазинов опустело, скромно упрятав воспоминания о периоде безграничного истощения сырьевой продукции, другие не захотели убрать с глаз долой привычные в недавнем прошлом атрибуты безбедной жизни, но в любом случае, витрины навевали тоску и подпитывали удрученное состояние лишившихся работы людей.
Абсолютную ненужность и цинизм их существования высказывал тот или иной прохожий, запустив в витрину тяжелым предметом.
Такие зияющие дыры можно было встретить на каждой улице.
“Хорошо, если вместе с этими кусочками стекла разбились и разлетелись горькие мысли, а также неопределенность своего назначения в этом мире” – думал Бобби, глядя на изуродованную брешь. Он стоял напротив. Ноющая тоска удерживала его на пропитанном отчаянием месте, не позволяла двигаться дальше. Чья-та боль заполнила собой черную пустоту в разбитом стекле, и теперь ощущалась во всем его теле.
Эта боль была и его боль.

- Папа, папа, ты что здесь делаешь? – звонкий голос Лори не сразу вывел его из состояния удрученности и внезапной депрессии. Бобби с трудом обернулся – Кэти и девочки возвращались домой. Лори выбежала к нему навстречу; глаза Кэти светились счастьем и покоем; Лиз широко ему улыбалась, но шагала медленно и степенно, не отпуская мамину руку.
- Лори, малыш! Ты выглядишь счастливой! Как у вас дела? Ты подружилась со всеми ребятами? Ну-ка, ну-ка, давай, рассказывай... – Бобби подхватил малышку на руки и ощутил тепло и трепет, яркие эмоции и массу впечатлений: все это помещалось в его маленькой девочке.
- Побеждают все – выигрывает каждый! Мы играли, и все победили. Вместе. – Лори еще плохо выговаривала слова, но Бобби ее понял.
- У вас все получится, - он улыбнулся ей и коснулся губами пухленькой щечки. – Удачно мы встретились. Вы не намокли? Дождь закончился совсем недавно, - он перевел взгляд на Кэти, затем на Лиз, убедился, что на его девочках одежда абсолютно сухая.
- Я уже и не надеялась на такое везение! – рассмеялась Кэти. - Такая буря разыгралась... Но утихла! Я даже зонт не захватила, - похоже, что она только сейчас вспомнила о забытом зонте: ее глаза широко распахнулись и взглянули растерянно. – А ты расстроился?... - Кэти, конечно же, все поняла.
- Папочка, смотри, сколько стекляшек! – Лиз замечает рассыпавшиеся осколки. – Такие красивые, сияющие... Это, наверное, буря сделала?
- Ну, да... Конечно, буря! Ты помнишь, как разбиваются оконные стекла при сильном ветре? Не следует оставлять их открытыми во время такого дождя. – Носком туфельки Кэти отбросила в сторону несколько стекляшек.
Бобби не ожидал такого оборота, но был очень рад, что не придется рассказывать девочкам о реальной причине случившегося.
Пусть в их сознании не останется никакой информации о разрушительной силе отчаяния.
- Все, все! Домой! Не факт, что дождь ушел надолго. Может вернутся, а мама даже зонтик не взяла! – подыгрывая детским интонациям, Бобби взял за руку Лиз, прижал к себе малышку Лори, и последние пару кварталов до их уютного дома они прошагали вместе, обмениваясь впечатлениями, улыбками и ласковыми взглядами.
Но стойким фоном оставались следующие мысли, которые Бобби прокручивал вновь и вновь:
“ Множество крупинок, частичек, кусочков... Мы все разбросаны так же, как эти осколки... А ведь мы все – одно целое... Человечество.
В какой-то момент наше единство разбилось, как это витринное стекло, и мы рассыпались... Это был мощный удар. Провокационный.
Осколки стекла собрать невозможно, но мы поднимемся над временем и вернемся в то первоначальное цельное единое состояние.
Мы сможем это сделать. Мы должны это сделать ”.