У метро "Беляево" они долго расспрашивали прохожих, как добраться до нужной им улицы. Кто-то говорил - да идите пешком, минут пятнадцать здесь, дольше автобуса прождете, кто-то пожимал плечами и показывал в совсем
другую сторону. Уже вечерело. Пошел снег - крупными хлопьями. Красиво, но хотелось поскорее в тепло...
- Мам, да ладно, идем пешком. - сказала Вера, - а то автобус завезет черт знает куда... Вон двое показали - туда надо...
- Ну идем прогуляемся, - согласилась Нина Петровна. - Лишь бы они дома были... Вот что значит без телефона-то!

Раньше, на улице Осипенко, где в огромной, на двенадцать семей, коммуналке, жили их друзья, после разных перепитий оказавшиеся по воле случая в новом доме в Беляево, вот раньше на Осипенко - как хорошо было... Махонькая комнатушка о шести метрах, где в общем-то ни сесть ни встать, но своя, законная. Раиса вылизала ее всю
сверху до низу. На низкорослый шкаф водрузили пару объемистых чемоданов, под кроватью в образцовом порядке стояли коробки с обувью, широкий подоконник был забит непортящимися продуктами, а за окном - если зима - в авоське
болтался весь мясо-молочный ассортимент... А Раиса же подрабатывала шитьем. Ну вяжет-то она, ты ж знаешь, - закачаешься, от магазиннного не отличишь! Но и шила неплохо. Так они с Андрюшечкой одну клиентку прямо на стол
поставили - чтобы длину правильно определить... Ну теснота же!

Район возле метро был новый, обживался медленно, и уж очень скучный на первый взгляд, глазу не за что зацепиться. Новостройки пониже, повыше. Может, потому и Беляево, что все дома белые, как больничные палаты... И чего они потащились в такую даль и, между прочим, без приглашения... Но Нина Петровна, всегда сговорчивая, вдруг заупрямилась, - нет, поедем, когда теперь еще выберемся, они вон в какую даль забрались. Адрес Нина Петровна переписала с открыточки, которую ко всем без исключения праздникам присылали Рая с Андреем.

- Я твою Райку не люблю, - говорила Вера, наклоняясь к материному уху, потому что метель началась, ветер слова относил и они смешивались в красочном предвечернем сумраке с крупными снежными хлопьями, сказочно кружившимися
в фонарном отсвете. - Хитрая она. И злая... Зачем тогда приехала - помнишь? - в разношенных прощай, молодость", а на пальцах и в ушах - сапфиры... Это чтоб тебя позлить! У тебя-то таких сроду не было и не будет никогда... Так торопилась
похвастаться, что аж переобуться забыла... Подружечка...
- Да я не помню, - сказала Нина Петровна, - а что - красивые бриллианты были? Или как там - сапфиры? Я и не разбираюсь...
- Женщина должна в двух вещах хорошо разбираться - в драгоценностях и в мехах, - серьезным голосом отчитала Вера Нину Петровну и поправила шарф, прижав его подбородком, как бы в одтверждение своих слов.
- Ну и много их у тебя, драгоценностей-то и мехов? - рассмеялась Нина Петровна. - А что ей еще-то оставалось делать? Она бы все эти драгоценности и меха на ребеночка потратила, но... ты же знаешь... Ой, она рассказывала - что они с Андрюшкой только не вытворяли, чуть ли не по потолку ползали... но - как отрезало, четвертый месяц же был... Она тогда
к тетке своей куда-то в Новгородскую область ездила, тетка у нее знахарка... Ну пила что-то, да все бестолку...
- Вот-вот! У таких, как она, обязательно или тетки знахарки, или дядьки ведьмаки... И чего поперлись!.. Ну ладно, уже вон пришли, кажется...

На третьем этаже отыскали нужную квартиру. За дверью голоса раздавались, из-под дверного плинтуса тоненькой полосочкой просачивался свет.
- Слава богу, дома! - облегченно выдохнула Нина Петровна и позвонила в дверь.
Голоса сразу затихли. Чуть погодя, исчезла полосочка света. .
- А чего это так? - растерялась Нина Петровна и позвонила еще раз, понастойчивее.
Дверь не открывали.
- Да ничего, что - не видишь, открывать не хотят...
- Да как же это так...
Мать снова принялась звонить в дверь. Вера рассмеялась:
- Ну что, съездила в гости?.. Говорила же тебе...
- Да подожди... Рая!!. Андрюша!! - мать застучала кулаком в дверь, - да вы же дома...
Она отошла к противоположной стене, расстегнула пальто и, виновато улыбнувшись Вере, покачала головой:
- Это все Райка... паскуда...
Вера тоже кривовато улыбнулась:
- Ладно, мам, пойдем... и чтоб ты больше о них не вспоминала, поняла?! - тут Вера перешла на крик: - объела бы ты ее, если б чашечку чая выпила... да пойдем же!

За дверью вдруг послышалось какое-то копошенье, и через секунду ее чуть-чуть приоткрыли.
- Ой, Андрюша! - закричала неестественно тонким голосом мать. - Ну конечно же, вы не слышали! Я и Верочке говорю - да мы ж без звонка... а они не слышат...
Мать, как на амбразуру, бросилась на приоткрывшуюся щелочку в двери, отталкивая Андрюшу, который, видимо, следуя Райкиному указанию (как потом сказала Вера), все еще загораживал своим немаленьким торсом вход. Пытаясь сдержать материн натиск, он как-то неловко придерживал дверь обеими руками, так что матери пришлось пригнуться и почти что проскользнуть мимо оторопевшего Андрюши.

Мать была уже в квартире и все тем же неестественно тоненьким голосом что-то говорила Райке, не иначе как оправдывается за неожиданный визит, вот дурочка, подумала Вера, ну я тебя сейчас приложу, ты мне сейчас на стол-то
накроешь, сучка завистливая...

- Верочка, заходи, заходи, дорогая... Ой, да ты совсем взрослая! Как давно не виделись-то! - ворковал Андрюша, успокоенный неожиданным Райкиным пением в ответ на материно сюсюканье, думал - может, и пронесет...
Вере хотелось поскорее уйти из мерзкой квартиры, где еще минуту назад их на порог не пускали, и она знала - почему: расчетливая Райка до смерти боялась потратить лишнюю копейку на ненужных ей людей, а они с матерью ей не нужны, какой ей от них толк - так, поболтать, молодость вспомнить, а больше и ничего... Детей у Райки нет, а Веру она не любит, Вера это знает, всегда это чувствовала...

- Тетя Рай, мы сейчас с мамой идем, говорим, у вас такой чай всегда ароматный - и где только покупаете... А помните, мы еще тогда к вам на Осипенко приезжали, помните - у вас такие вкусные ватрушечки были... А сейчас нет, ой, жалко... а я говорю, мам, сейчас чайку попьем, а может, и еще чего...
Вера и не слушала, что отвечала ей Райка, та что-то причитать, как всегда, начала, мол, живем скудно, на одну Андрюшкину зарплату... А вот материного голоса не слышно, и Вера боялась повернуться и увидеть материно лицо - грустное и спокойное, ей всегда становилось не по себе от этого материного взгляда, и ведь не скажет ничего, да и не посмотрит на Веру, глаза опустит и как будто улыбается, но улыбку эту материну Вера побаивалась...чуть погодя мать
тихо так спросит: за что ты со мной так?.. Отца-то вон сколько уже нет, а мать все отрабатывает у Райки, "служит" у нее подружкой,
если - что, так первая прибежит на помощь, и все только за то, что Райка отца с матерью познакомила. Все ей кажется, что ниточка,
пусть и тоненькая, соединяет их - мать, отца и Райку эту, будь она неладна!..

Райка на кухню не спешила, и Андрюшечка, давно уже выдрессированный, стоял в проходе узкого коридора, боясь сделать шаг в сторону кухни. Приказа не поступало, а самому - нельзя... Он однажды проявил инициативу, когда по неосторожности предложил гостям не винегрет с сосисками, которые были Райкой запланированы в качестве откупного от надоедливых "друзей", а фирменное Райкино блюдо - крольчатину с тушеной капустой... Оказывается, кролик был приготовлен совсем для других целей, а "друзья" умяли его в один присест - вкусно же, что - что, а готовить-то Райка умеет... Вот и стоит теперь
Андрюшечка и мотает головой, как китайский болванчик, с Веры на Райку, с Райки на Веру...

- Да мы на полчасика заскочили, - слышит наконец Вера материн голос, - на Новокузнецкой по делам были, а к вам-то по прямой... Когда еще выберемся, вы вон куда забрались... Рай, да ты не беспокойся... погреемся да пойдем... Квартирка у
вас уютная, ты говорила - маленькая, а сколько вам надо-то на двоих...
- Почему на двоих? - вдруг визгливо, с надрывом кричит Райка, - нас теперь трое! Кто сказал, что на двоих?..

Откуда он появился у Райки в руках, Вера сразу и не разобрала, маленький котенок, месяца два от роду, серенький в полосочку, с белыми лапками.
- Кто сказал, что нас двое? - продолжала голосить Райка, - вот мы какие, кися моя ненаглядная, сыночка моя родная... а мы и на лапочках можем стоять, и головку держим...

Котенок радостно лазил по Райкиным распластывшимся возвышенностям, тихонько попискивая, а она сама, неуклюжая, в
растоптанных тапках, в задравшемся халате, разлеглась на полу возле тахты, прижимая свою сыночку к огромной, так никого и
не выкормившей груди.
- Кто сказал, что нас двое... - уже ревмя ревет Райка, Андрюша заученно качает головой, а Вера не знает - куда ей деться, убежать, спрятаться?..
И котенок пищит.