1. Дардовна и Дритревна



– Ага! Вот мы и встретились! – раздался злорадный голос.

Дардовна стремительно оглянулась. На неё в упор смотрело отверстие ствола большого воронёного кольта. Казалось даже, что отверстие подмигивает. Расчётливо так и снисходительно. Мол, всё, аут.

Вот она, кульминация боевого пути славного оружия времён Дикого Запада! Пристрелить простую учителку сельской школы! Кольт словно всю жизнь ждал этой волнительной (для кого?) минуты. Ну да, конечно, наступил его звёздный час, или минута? Нет, наверное, всё-таки, звёздная секунда! И вообще, о какой глупости она думает в этот ответственный момент.

Вот сейчас палец в чёрной перчатке медленно нажмёт на курок (Дардовне почему-то представилось, что перчатка непременно чёрная).

Палец медлил.

– А может быть и не нажмёт! – мелькнуло в голове у Дардовны.

Нажал…

Дардовна зажмурилась. Бежать! Но как? На ногах вериги неподъёмные! Чего-то долго… Дардовна приоткрыла один глаз и увидела, что из чёрного оскала ствола на неё летит… прибавочная стоимость.

Прибавочная стоимость ядовито и презрительно щерилась:
– Ага! Не сиделось тебе в ВУЗе, не читалось курса Истории политических воззрений. Романтики захотелось! Вот, теперь – расхлёбывай!

Прибавочная стоимость, это было, пожалуй, пострашнее кольта. Дартовна никогда раньше не видели прибавочной стоимости в лицо. Но знала о ней всё. Десять лет чтения курса Истории политических воззрений не прошли даром. Поэтому, она сразу поняла, что на неё прёт прибавочная стоимость.

– Отчёты! Отчёты! – заверещала прибавочная стоимость мерзопакостным голосом, – в ученикочасах! Отчёты в других измерительных единицах не принимаются!

Прибавочная стоимость порхала над Дардовной и зловеще шипела, что-то невразумительное. Потом прибавочная стоимость вдруг приземлилась, взяла Дардовну под руку и голосом декана проникновенно произнесла в самое ухо:

– Ну, сколько я могу надрываться? Уже голос полностью сорван! Никакой ответственности! Не надо было ставить на такую рань!

Дардовна пригляделась. И совсем это даже не прибавочная стоимость . Это Уо! Его ещё только не хватало!

Дардовна выдернула руку, отскочила и … оказалась на полу у кровати. В груде одеял и простыней.
Хорошо же она навернулась!
Трудовой день начался!

Дардовна вскочила, и как сумасшедшая понеслась по квартире. На ходу сполоснуть физиономию, дергануть щёткой по взлохмаченным волосам, выхватить из холодильника намазанный с вечера бутерброд и заглотить его в два приёма, одновременно с этим вдеваясь пальто и нахлобучивая на голову шляпу, сдёрнуть с тумбочки сумку до упора набитую тетрадками и постараться впихнуть туда ещё пару-другую книжек… И всё это набегу, не сбавляя темпа.

Дардовна вылетела в сени и почти кубарем скатилась с лестницы.

– Ты куда? – послышалось вслед, когда Дардовна выскакивала уже из ворот.
– На работу опаздываю! – не оборачиваясь крикнула Дардовна.

– Какую работу!?

Но Дардовна уже не слышала. Она неслась по направлению к двухэтажному серому зданию, маячившему на противоположном конце улицы. Здание перекрывало улицу и как бы образовывало тупик. Очень знаменательно!

– Какую ещё работу? – задумчиво переспросила сама себя Дритревна и пожала плечами, – воскресенье же…




2. Выходные



В общем, выходные прошли бездарно. За два дня только чего и сделала Дардрвна, так это провалялась всю субботу в кровати после поездки на лыжах в пятницу.

А в воскресенье тоже ничего такого стоящего за весь день не сподобилась совершить. Всё по мелочам. Ну, там, написала сценарий к Новогоднему празднику, закончила три презентации к своим урокам и к уроку Дритревны, проверила тетрадки с табличками по истории и географии, а также сочинения шести-семиклассников, набросала план работы на месяц, нацарапала черновик отчёта о проделанной работе и нарисовала эмблемки для команды школьной КВН. Да, ещё зря сгоняла на работу! Прибегает, а избушка на клюшке. Вот и все дела за выходные! Уже поздно вечером Дардовна открыла дневник.

Это был обыкновенный ученический дневник для записывания домашних заданий и выставления отметок. Но это был ещё и дневник Дардовны! Появился он у Дардовны в качестве личного дневника по случаю. В лавку завезли канцелярские товары и в том числе единственный ежедневник. А у Дардовны как раз была репетиция. И она катастрофически не успевала до закрытия.

– Слушай, Тоха, будь другом, сгоняй, купи мне ежедневник. На нём ещё такая картиночка с корабликом, – сказала Дардовна, вручая Тохе деньги.

Уроки уже давно закончились, и Тоха слонялся по школе без дела, не зная чем себя занять. В драмкружок он не ходил, по причине своеобразной дикции, а других кружков в школе и не было.

Так вот, Тоха чрезвычайно обрадовался поручению, хоть какое-то разнообразие. И он вприпрыжку побежал в магазин.

– Мне ежедневник! – выпалил Тоха, протягивая продавщице монетки.
Но как всегда проглотил начало и конец фразы, и у него получилось: «Мнь дневнь!» Продавщица протянула дневник с Микки Маусом.

– У-у! – замотал головой Тоха, – с корабликом! А получилось «крабльк». Продавщица протянула другой дневник, с крабом на берегу моря.

Что дневник, что ежедневник для Тохи было без разницы. От твёрдо уловил лишь одно: учительнице нужен дневник с корабликом! И этот белоснежный кораблик красовался на ярко синем просторе ученического дневника. Больше никаких корабликов поблизости не маячило.

Тоха понял, что так они ни о чём не договорятся и просто указал пальцем на нужную вещь. Заполучив желаемое, довольный Тоха предстал с покупкой перед Дардовной.

Дардовна, конечно, поблагодарила его, забрала дневник и твёрдо решила на следующий день выкроить время, и забежать в лавку. Но на следующий день ежедневника в продаже уже не было, как, впрочем, и тетрадок. Их успели расхватать жаждущие знаний ученики. Пришлось Дардовне вести свой дневник в ученическом дневнике.

Так вот, Дардовна раскрыла дневник и стала строчить, не подымая головы. Мысли как всегда опережали руку и от этого почерк становился ещё более неудобоваримым. Во всяком случае, Дардовна саму себя понимала с трудом.

Через плечо в дневник Дардовны заглянула Дритревна и заметила: – Тебе бы с твоим почерком в шифровальщики! Ни одна иностранная разведка не смогла б расшифровать.

– Да-да-да! – в тон ей ответила Дардовна, – знаю! Генеральные штабы всех буржуинских стран бились бы над этой головоломной военной тайной!

Конечно, Дритревне легко говорить! У неё-то почерк исключительный! Недаром двадцать лет преподавала каллиграфию в пединституте. Кандидат педагогических наук! Хотя… Дардовна ведь тоже кандидат. А толку? Дардовна строчила, а в голове крутились обрывки давешнего сна. Ну, приснится же такое – прибавочная стоимость! Да ещё с пистолетом! Прибавочная стоимость по утверждению классиков – это неоплаченный труд рабочих. Это и попыталась втолковать детям на уроке истории Дардовна. А всё почему? Да потому что Петька в течение урока раз пять спросил про прибавочную стоимость. Дардовна сначала отмахивалась, но Петька упорно возвращался к этому вопросу.

– А где ты это услышал? – поинтересовалась в конце концов Дардовна.
– Да у брата в контрольной увидел. Им в институте задали. Только брат не объяснил. Не знает, наверное. – Понимаешь, тебе ещё рано забивать голову подобными вопросами.
– Вот и вы не знаете… – с сожалением протянул Петька.

Это задело Дардовну: как, это она Дардовна не знает про прибавочную стоимость! И она пустилась в объяснения. Дардовна прекрасно разбиралась в предмете вопроса, но как объяснить это детям и она начала объяснять на примере связанном с сельской жизнью. Это объяснение состоялось накануне и вот результат! Вот эта самая возмущённая прибавочная стоимость ей и приснилась. Это был самый абсурдный и нелепый сон, который ей когда-либо снился.

– Чай горячий есть? – немного погодя спросила Дардовна Дритревну и попробовала встать из-за стола.
Колени скрипнули так, что даже кот подпрыгнул от неожиданности.

– Да сиди уж! Спортсменка! – проворчала Дритревна, – сейчас налью. И Дритревна поставила перед Дардовной поднос с двумя дымящимися чашками чая и грудой постряпушек. Они пили чай, а Дритревна заодним читала нравоучения Дардовне.

– Ну вот, что ты делаешь! Видано ли дело в твоём возрасте и с твоими габаритами с горок сигать! – А какой такой мой возраст! У тебя, между прочим, не лучше! И вообще ты меня на год старше! – съехидничала Дардовна.
Но про себя она подумала, что Дритревна, пожалуй, права.



3.Почему права Дритревна



…В пятницу после уроков пятиклассники сгоношили Дардовну отправиться с ними на лыжах. Дардовна облачилась в свой старый, вполне ещё добрый, лыжный костюм. Но он не захотел на ней застёгиваться. И Дардовне пришлось перелезть в растянутые тренировочные штаны Дритревны, и драную телогрейку с эмблемой «Спецназ» на рукаве.

Она глянула на себя в зеркало и поперхнулась. На неё смотрела толстая тётка средних лет, ближе ко второй половине, в неопределённого цвета телогрейке, в штанах, пузырящихся на коленях, с отёками под глазами и лыжами в руках. Из рукавов торчали варежки на резинке. Довершала образ розовая шапочка с помпоном и вывязанной на лбу земляничкой. Да уж, сумасшедший дом не прогулке! Или спецназ?

Пятиклассники встретили Дардовну радостными воплями. Вот уж кому было глубоко плевать на то, как она одета! Они находились как раз в том возрасте, когда в людях ценится совершенно другое. И взирали на свою обожаемую Дардовну с неподдельным восторгом.

Они довольно долго катались по лесу пока не подъехали к холму. Склон был внушительный, хотя и не очень длинный. Отсюда хорошо гонять на санках или ледянках. Но на лыжах…

И тут Петька сказал: – Лёка Дардовна! А вы умеете с горок кататься?
– Ага, – сказала Дардовна, вспомнив, как лихо неслась с таких горок лет двадцать назад.
– А научите! – обрадовано заверещали пятиклассники.

На мгновение тень сомнения промелькнула в голове Дардовны. Но дети наседали со всех сторон. Их требования – научить кататься с таких вот горок, звучали всё решительнее.

– Тряхнуть что ли стариной? – подумала Дардовна, подкатив к самому краю горки.
И глянула вниз. И что-то ей как-то сразу расхотелось «трясти стариной». Этак ведь и всю старину растрясти можно!

Пятиклассники смотрели на неё с обожанием и нескрываемой гордостью.
– Надо что-нибудь придумать, какую-нибудь отмазку, – лихорадочно завертелось в голове у Дардовны.

Но вслух она сказала: – Так себе горушка. Надо учиться кататься не с таких. И главное, приёмчики знать.
– Ну, покажите приёмчик! Покажите приёмчик! – вновь заканючили пятиклассники.
Дардовна чуть отъехала от края. – Смотрите! Приседаем… Палки – подмышки… Корпус вперёд и…

И тут одна из лыж Дардовны скользнула вперёд. За ней – другая. И лыжи понеслись вниз, а вместе с ними всё то, что было на них.

Свист ветра в ушах набирал скорость. И вместе с ветром улетучивались мысли. И летели как бы вслед за Дардовной. Впервые мысли не опережали.
Мелькали сбоку ёлки-сосёнки. Мелькали сцены жизни, проскользнувшей, как на лыжах. Главное не грохнуться и вовремя затормозить…
– Больше никаких лыж! Больше никаких лыж! – влетали в голову Дардовны здравые мысли и тут же улетучивались, не успевая за лыжами.

Скрытый невидимый глазу трамплинчик подбросил Дардовну в воздух. Сугроб оказался как нельзя кстати! Когда пятиклассники подбежали к месту аварии, из сугроба торчали две ноги и лыжа. На одной из ног, подобно обручу гимнаста, болталось пружинное крепление. Вторая лыжа покачивалась на ноге как ручные весы на коромыслице. Лыжная палка оказалась завязана узлом.

Дардовна вынырнула из сугроба. Вернее, из сугроба вынырнул снежный человек. Во всяком случае, так издалека выглядело то существо, которое запечатлел фотоаппарат случайного зеваки.


4.Снежный человек


Через день в районной газете была напечатана обширная статья, в которой, подробно и обстоятельно излагалась версия встречи ведущего криптозоолога, специалиста по поискам снежного человека с этим таинственным существом.

По словам «учёного» снежный человек был одет в кокетливую розовую шапочку с помпоном. На его обширной руке была выколота татуировка «Спецназ». Снежный человек издавал нечленораздельные звуки и на вопрос криптозоолога кто он и откуда, дико завращал глазами. К статье прилагалась фотография. Под ней стояла подпись: «Человек ли это? Новая таинственная встреча в Российской глубинке. Снежный человек и его детёныши».

Когда Дардовна разглядела фотографию и подпись под ней, она чуть дар речи не потеряла. С фотографии на Дардовну в упор глядела сама Дардовна.
Пробежав глазами текст статьи Дардовна сокрушенно покачала головой:
– Вот уже и в снежные человеки записали. НЕЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫЕ ЗВУКИ! Будут тут членораздельные, как же! Когда рот снегом забит.
Но на этом злоключения Дардовны не закончились.

Пелагеевна, которая обычно газет не читала, в этот раз как на притчу купила именно эту газетёшку. И узнала на фотографии… Дардовну. И проявила бдительность – был сделан звонок в соответствующие инстанции. Сразу же по всему району расползся слух, что в Пафнутьевской школе преподаёт снежный человек. Чтобы пресечь дальнейшее распространение нежелательных слухов, Дардовне пришлось скупить весь оставшийся тираж во всех окрестных деревнях и райцентре. Но было поздно.

Слухи, как известно, распространяются со скоростью света. Уже через день Пафнутьевкая школа и Дардовна в ней стали достопримечательностью всего района. Люди съезжались из дальнего далека специально поглазеть на Дардовну. Популярность этого маршрута превысила все мыслимые и не мыслимые пределы. Пришлось открывать для нахлынувшего потока туристов автокемпинг, а самый большой заброшенный дом в Пафнутьевке срочно реконструировали в гостиницу. И деньги потекли рекой. Администрация Пафнутьевки, которую по старинке все называли сельсоветом не успевала подсчитывать барыши.

В школе тоже решили не теряться, а извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Была установлена специальная такса и вывешен прейскурант цен.

Цены по таксе были следующими:
1. Прогулка по школе без сопровождения снежного человека - 50 руб. школочас;
2. Заглядывание в класс к снежному человеку во время проведение урока – 85 руб. 2 коп. ученикочас;
3. Прогулка по школе в сопровождении снежного человека 100 руб. школочас;
4. Присутствие на уроке снежного человека – 120 рублей ученикочас.

Предприимчивая завуч установила также при входе в школу и в кабинет Дардовны по коробочке с надписью «Сбор пожертвований на методлитературу для снежного человека». Экскурсанты запруживали коридоры, пачками гнездились на задних партах и при случае пытались потыкать Дардовну пальцем.

Также каждый норовил урвать себе какой-либо сувенир. Наибольшей популярностью пользовались оторванные от одежды Дардовны пуговицы, выпавшие из головы волоски, а также нитки из помпона розовой шапочки. Скоро нитки из помпона закончились. И завуч бросила клич среди учеников. В спешном порядке по всей деревне были собраны все имеющиеся в наличии розовые помпоны.

Неменее популярны были листочки из ученических тетрадок с выставленными Дардовнской рукой отметками. Эти листочки с каракулями учеников и отметками шли также по особому прейскуранту. Наивысшую цену имели листочки в написанными лично Дардовной замечаниями.

Заполучив такой заветный листочек за бешеные деньги счастливые обладатели раритета восхищённо говорили: «а почерк-то у снежного человек так себе! Да и что ещё от него ожидать, благо хоть так писать научился!» Наиболее несознательные граждане пытались в тихушку отщипнуть от тетрадок школьников небольшие клочки. Это считалось особым шиком.

Вскоре все тетрадки оказались с оборванными краями. Завуч ликовала! Ещё бы, за неделю удалось собрать сумму, которую бы хватило на ремонт школы на ближайшие пять лет.

Но тут возникло непредвиденное обстоятельство. Через неделю таких экскурсий Дардовна взбунтовалась. Она забаррикадировалась в доме и заявила, что если эта вакханалия не прекратится, то она немедленно увольняется из школы,

Директор вник в ситуацию и встал горой за Дардовну, заявив, что своим волюнтаристким приказом запрещает всяческие экскурсии по школе, созерцание Дардовны и раздёргивание её на сувениры.

– Э-эх-х! Филимоныч! Без ножа режешь! – с укором простонал глава сельсовета, – такие барыши упускаем! Да мы за неделю годовой бюджет сколотили!
– А мне что делать! – разошёлся директор, – уволится, как есть уволится! Где я вам посреди учебного года специалиста найду!

Не переставая причитать, глава сельсовета удалился.

Зевак перестали пускать в школу, но это ещё больше распалило их интерес. Теперь вновь прибывшие любопытствующие граждане осаждали окна школы, жаждя хоть одним глазком глянуть на этакое чудо, как преподающий снежный человек.

У входа в школьный двор теперь красовалась огромная вывеска: «Объект на реставрации. Допускается лишь дистанционный визуальный осмотр». Рядом с вывеской стоял специально выделенный человек и продавал билеты по таксе. Прейскурант цен был срочно пересмотрен.

Такса теперь была следующей.
1. 5 минут заглядывания в окно – 50 руб;
2. 10 минут заглядывания в окно – 100 руб;
3. 30 минут заглядывания в окно – 250 руб (прогрессивная скидка);

Но Дардовне и этого послабления оказалось мало. Она заявила, что если немедленно не прекратится это мракобесное безобразие – она УВОЛИТСЯ!

И директору пришлось подсуетиться. На следующий день в районной газете появилось опровержение за подписью доктора исторических наук профессора Раскопщикова. На истории со снежным человеком поставили жирную точку и она постепенно забылось.

Только глава сельсовета бывало нет-нет да и упрекнёт Дардовну, мол, такой экскурсионный объект она загубила в корне.

Зато директор ликовал: «Кадры решают всё! А такая кадра, тем более!».



5. Великий педагог Пелагеевна


Опасения директора по поводу потери кадров были небезосновательны. Весь позапрошлый учебный год география, история, литература и ОБЖ были в огромном и длительном загоне, по причине отсутствия специалистов-предметников.
И чтоб хоть как-то заполнить эту брешь, означенные уроки вела Пелагеевна – местная энциклопедистка, которая в бытность свою нянькой в детском саду, бывало, заменяла воспитательницу в её отсутствие. На этом основании Пелагеевна считалась педагогом со стажем. И когда год назад вопрос о наличие предметников в школе встал окончательным и очень острым ребром, кинулись к Пелагеевне.

Пелагеевна для виду поломалась, а потом сказала своё решительное «ДА». И стала вести уроки в пятом, шестом и седьмом классах.

А это был класс-комплект. Так по-новомодному именовались теперь объединённые вместе классы. По-простому, по-нашенски, это значило, что все три класса были объединены в один по причине малого количества ученикочасов. А этих ученикочасов полагалось иметь в каждом отдельно взятом классе не менее пятнадцати. А где взять? Не приписывать же к классам в самом деле уже давно позаканчивавших школу местных жителей. В общем, не было кворума. А на «нет» и суда нет.

Классы объединили, и вот теперь это был пято-шесто-седьмой класс. И учитель вёл, допустим историю, на одном уроке сразу в трёх классах одновременно. Получалось, что на каждый класс приходилось по пятнадцать минут чистого времени. Роскошь неимоверная!

Конечно, Пелагеевна с её околонаучными знаниями нашла выход из положения. На уроках Пелагеевны ученикочасы решали кроссворды.

Заглянешь в класс – идиллия! Тишина, и умиротворение: семиклассники тихо дремлют, забаррикадировавшись учебниками и создавая видимость работы в поте лица. Эти честные трудяги изредка просыпаются, дабы краем глаза глянуть, а не намечается ли какое развлечение. А-а, не намечается, значит можно продолжить дремать дальше под сводами родных пенатов. Свои законные тройки всё равно выдремлют.

Шестиклассники с пятиклассниками, ещё не такие борзые, шебуршат страницами учебников в поисках неизвестных заковыристых слов. И всё это перекрыввется мощным храпом Пелагеевны в промежутках между разгадыванием ею кроссвордов.

Учебный процесс в действии!

Так прошёл учебный год. И Филимоныч всё явственнее понимал, что дальнейшее пребывание Пелагеевны на поприще педагогики грозит необратимыми последствиями для школы и для… педагогики.

И вот тут-то…

6. Явление


И вот тут-то Провидение сжалилось и послало директору… Но всё по порядку.
Стоял канун сентября. Ну, не самый, скажем честно, канун, но около того. Во всяком случае, такое время, когда первое сентября уже не за горами. Шёл дождь, и по причине дождя всё работоспособное население Пафнутьевки сидело по домам, как впрочем, и не работоспособное. И поэтому народонаселение могло видеть прелюбопытную картинку.

В сплошной пелене дождя, утопая в непролазной грязи развязшей грунтовки по деревне проскрипела тачка. Обыкновенная, с двумя ручками и колесом посередине. Тачка была доверху нагружена баулами, сумками, узлами. Сверху на баулах и узлах горделиво восседал большой чёрный пёс. С высоты своего местоположения он лениво облаивал местных беснующихся собак.
Тачку тянул за собой, вцепившись в скользкие от дождя ручки, насквозь мокрый длинный молодой человек, сзади её подталкивали руками две не менее вымокшие дамочки. Тачка вязла в кашеобразной грязи, буксовала, молодой человек чертыхался. Одна из дамочек громкогласно подавала команды молодому человеку, только толку от них было маловато. Иногда дамочки, что есть силы упирались плечами в тачку, пытаясь вытолкнуть её из чавкающей грязи. С хлюпаньем и чавканьем грязь отпускала колесо, и тачка рывком продвигалась вперёд. Иногда с тачки слетал какой-нибудь узел. Его тут же водружали обратно. И он, грязный и мокрый, грязнил другие узлы.

За компанией с лаем и негодованием бежала свора деревенских собак.
Сбоку от процессии, весь преисполненный важности от ощущения собственной значимости, по колено в грязи брёл тракторист Сашко, как всегда навеселе. Сашко зычно подавал команды: «майна!», «вира!». Причём, когда тачка заныривала в очередную колдобину он верещал «майна», а когда попадала колесом на кочку, орал на чём свет стоит «вира!». Что называется: слышал звон…

Час назад к нему обратился за помощью молодой человек. Всего-то и надо было – вытянуть застрявшую на подходе к деревне машину с вещами.

– Ща! Бут сделано! – заверил Сашко, выпятив нижнюю губу и потрясая для убедительности головой и ладонью правой руки.

Он уверенно направился к обочине дороги, попинал грязевой бугор, покопался в грязи и, наконец, извлёк оттуда тракторное колеса. Это было постоянное место жительства колеса. Конечно, гайки-то на ступице колеса затягивать надо! Но Сашко ведь как всегда недосуг, вот и слетало колесо с завидной регулярностью и тонуло в местной грязи. Да так и лежало там, пока в очередной раз не понадобится.

Сашко рьяно принялся за дело, и за считанное время пришпандорил колесо на место. Спасательная операция началась очень бодро. Сашко лихо подрулил к застрявшей машине и … тоже увяз в грязи, в очередной раз потеряв заднее колесо. Вот тогда-то он притаранил откуда-то тачку. И незабываемое шествие началось!..

Наконец процессия остановилась у крепкого по местным меркам домишки. Вещи выгрузили, затащили в дом. Собаку посадили на цепь в конуру.
Молодой человек обратился к одной из дамочек:
– Ну ладно, мама, остальное перевезу посуху. Тут вроде бы мебелишка какая-никакая есть, поживёте пока так. А как только подсохнет – привезу. И молодой человек исчез за дверями. Вместе с ним откланялся и Сашко. Дамочки принялись разбирать наваленные в беспорядке вещи.

И тут раздался стук…



7. Визитёр



Стук повторился. Дардовна (которая ещё даже не подозревала, что она Дардовна) решительно двинулась к двери и распахнула её.

На пороге стоял смущённый мужичок. Дардовна и Дритревна (которая, разумеется, тоже ещё не знала, что она - Дритревна) уставились на него с немым вопросом.

– На коленях вас умоляю… – пробасил мужичок.

И сделал такое движение, как будто и впрямь хотел броситься на колени. Дардовна среагировала мгновенно и чтоб удержать, схватила мужичка за лацкан пиджака. Но не рассчитала, и мужичок впрямь оказался на коленях. Дардовна с Дритревной ринулись его поднимать и в результате вообще уронили.
Раздался грохот. И гость растянулся во весь рост около стола. А сверху на мужичка посыпались наваленные на столе грудой книги, чашки, ложки и прочая ещё неразобраная мелочь. Затем на него рухнул ворох узелков, дорожных сумок и баулов, сваленных горкой тут же у стола, и ждущих своей очереди быть разобранными. В довершении, его долбанул по голове скатившийся со стола литой подсвечник. Прям тут же на коротко стриженном затылке вздулась огромная шишка. Дардовна и Дритревна извлекли мужичка из-под груды вещей и усадили на стул. Дритревна держала на шишке гостя примочку. А он тем временем объяснял цель своего визита.

Выяснилось, что это директор местной школы. И он пришёл звать Дардовну и Дритревну на работу. Откуда только узнал!

Никаких уверений, что у них не получится, он даже слышать не желал. – Вы же педагоги, преподаватели! У вас получится, я знаю! – с горячностью уверял директор.

Куда только делась его прежняя робость и смущение.

– И что, совсем тяжко? Без нас совсем никак? – поинтересовалась Дардовна. – Ага, – признался директор, – иначе школу расформируют, и объединят с соседней, за десять километров от Пафнутьевки. У них, видите ли, – оптимизация!

Дардовна и Дритревна переглянулись. Оптимизация – не бывать этому! На слово оптимизация у Дардовны и Дритревны был свой большой зуб! Какой там зуб – клык! Пожалуй, директор привёл самый весомый аргумент.
И Дардовна с Дритревной в один голос произнесли: «Мы согласны!» Они ещё никогда не видели, что человек может обрадоваться до такой степени! Директор вскочил и, размахивая руками, горячо и живо стал рассказывать как будет здорово в школе с приходом новых учительниц! Он выдвинул кучу прожектов, один другого заманчивее. У Дардовны с Дритревной даже заблестели глаза от восторга.

– Значит так! – сказал он, доставая из папки ручки и два листа бумаги, и кладя их перед Дардовной и Дритревной, – пишите заявления, чтоб я уже больше не дёргался и знал, что учителя есть! Вот они, родимые, тут, в папке!
Когда формальности были соблюдены и ошарашенные таким поворотом дел Дардовна и Дритревна вновь почувствовали себя нужными обществу, директор чуть смущённо произнёс:

– Ах да! Совсем забыл сказать… В связи с новыми веяньями из Министерства, у нас сейчас не дети, а ученикочасы. Поэтому в отчётах, пожалуйста, соблюдите общепринятую форму – ученикочас и не иначе.
– И-и-и...? – у Дардовны отвисла челюсть. – … давно это так? – закончила за неё Дритревна.

– А как относятся к этому нововведению дети, то есть ученикочасы и их родители? – осведомилась пришедшая в себя Дардовна. –

Старшие с юмором. Они ведь уже давно поняли, что от этих дяденек и тётенек из Министерства можно ожидать и не таких каверз! И когда они появляются передо мной, то дурашливо докладывают по всей форме – ученикочас такой-то по вашему приказанию явился.
– Да уж! – сокрушённо произнесла Дритревна.

– А вот малышня не переносит этого министерско-бухгалтерского термина. Они предпочитают, чтоб их называли как угодно: пусть даже зверятами, бармалейчиками, лишь бы не ученикочасами, – тяжело вздохнул директор,
– По сравнению с этим, наше КосмРСельФУ – это просто милое недоразумение! – вставила Дардовна.

– Да, вот ещё что, обязательно надо соблюсти определённое количество ударников в пересчёте на энное количество ученикочасов в классе. Тут тоже свой регламент. Не дай Бог, ударников будет меньше!

– А сколько надо ударников за четверть? – поинтересовалась Дритревна.

– А-а-а! Тут всё не так просто! Существует определённая квота! И чтоб не меньше её! Видите ли, мы обязаны постоянно повышать качество образования! Ещё бы при этом качество ученикочасов повышалось!

– А если в цифрах? Сколько их надо, этих ударников? – не унималась Дритревна.
– Сколько надо – столько сделаем! – заверила директора Дардовна.



8. Кандидатши



Теперь пришло самое время пояснить, кто такие Дардовна и Дритревна.
Когда тебе энное количество лет и ты уже дама, как это принято говорить, среднего возраста, то в какой-то момент, начинаешь с ужасом понимать, что время катастрофически ускользает в неизвестном направлении. И ты уже не такая лёгкая на подъем, и не столь свежа и упруга твоя кожа, и не так радостно сияют глаза. И вообще порой ты ощущаешь себя старой заржавленной баржей, тащащей непосильный груз. А ведь, в сущности, ещё ничего толком не сделано и пользы ощутимой пока что никому не принёс. Очень своевременные мысли. Только у одних они гнездятся так глубоко в непросматривающихся недрах души, что никогда и не добираются до поверхности. Зато у других…

Вот к таким-то другим и относились Дритревна с Дардовной. Работали они себе и работали в университете, каждая при своей кафедре. И были кандидатами наук и двоюродными сёстрами в придачу. Читали лекции студентам, выступали на симпозиумах и учёных советах. По вечерам как угорелые мчались домой, нагрузившись сумками с провизией, чтоб сготовить детям и мужьям немудрящий ужин, а также завтрак и обед на завтра. И так доработали до своих средних лет. («До какой степени средних?» – всегда задавалась вопросом Дардовна). И потянуло их в народ. Народники тоже нашлись!

Мужья как-то незаметно отчалили и пришвартовались в других гаванях.
Дети выросли, выучились и стремились вести автономное существование.
И вот такое-то самое настроение Дардовны и Дритревны попало в струю с новыми глобальными веяниями. Веяния шли из Министерства. И Дардовна с Дритревной моментом поняли, что они первые кандидатши, кем эти веяния воплотятся.

Университет расформировывали! Под видом объединения их классического университета с неким ВУЗом космических разработок и Сельхозакадемией. Это называлось теперь модным словом «оптимизация»! А новое детище оптимизации обозвали загадочным КосмРСельФУ. (Кошмарсель фу-у-у, как стала называть его Дардовна, а за ней и всё остальные)
Предполагалось незамедлительное строительство нового здания для новоиспечённого учебного монстра.

Старым «замшелым», по выражению, Министерства, университетским кадрам места в этом светлом храме науки будущего не было! Дорогу молодым! А то, ишь, засиделись на кафедрах.

Так что машите ручкой на прощанье! А без разницы всем, что университету около 70 лет! Да и вообще, эти лета, очень даже причина немаловажная к расформированию – семьдесят давно пенсионерский возраст и даже уже преклонный.

– Пора на покой, – рассудили в Министерстве, – списать за ненадобностью! Всё равно уже средства отпущены на возведение нового университета.

Правда, вездесущие уши слышали, а благодаря им, злые языки поговаривали, что дело совсем не в оптимизации, а в том, что ректор старого университета стал неудобоварим. Он имел неосторожность указать влиятельной дамочке из министерства на её несоответствие занимаемой должности.

Дамочка была вздорная и элементарно безграмотная, залезшая в руководящее кресло стараниями своего сверхбогатенького супружника, этакого магнатика местного пошиба. И зачем такой дамочке потребовался столь высокий чин – одному Провидению известно. Надо полагать, чтоб доказать себе и окружающим – «и мы не лыком шиты»!

Но как сковырнуть с ректорского кресла проштрафившегося и не думающего идти на поклон старикашку? А проще простого! Взять и закрыть университет за ненадобностью. Мол, устарел морально и физически, не оправдал надежд, и вообще, сейчас другая концепция образования!
Итак, всем сотрудникам ВУЗа объявили о закрытии и сокращении кадров. А на увольнение и поиск новой работы выделили два месяца. Такие скромненькие летние месячишки. Как раз разгар отпусков.

С кафедр содрали вывески с названиями. И теперь кафедральный дорабатывающий народ, для удобства именовали свои бывшие кафедры по буквам алфавита: кафедра А, кафедра Б, кафедра В…

И всё население кафедр бросилось в спешном порядке искать работу, хоть какую… –

А не оставить ли нам жилплощадь детям и не махнуть ли куда подальше? Всё равно никаких перспектив. Работы подходящей теперь не светит! – совершенно синхронно подумали Дардовна с Дритревной, тогда ещё, разумеется, Эдуардовна с Дмитриевной.

И так же синхронно двинулись со стороны кафедры А и кафедры Б навстречу друг другу. В районе деканата они встретились. И тут встаёт вопрос как в арифметической задачке: Чем закончилась эта встреча? Ответ напрашивается сам собой: они нашли взаимопонимание.

В результате этой исторической встречи, большие, сталинской планировки квартиры Дардовны и Дритревны были проданы. На вырученные деньги приобретено по отдельной жилплощади каждому из двух отпрысков Дардовны и каждому тоже из двух – Дритревны. А на оставшиеся деньги дамочки прикупили себе домишко в захудалой деревушке самой глухоманьской из всех глухоманей. Только на него и хватило объединённого капитала Дардовны и Дритревны.

Вот так они и появились в Пафнутьевке.



9. Конурки в классе



Дритревна знала, что её придётся учить второй класс.

– Очень славные ребятишки! – сказал о них директор, видимо забыв, что теперь следует говорить «ученикочасы», а не ребятишки, – только шустрые немного.
Когда Дритревна зашла в класс, он был пуст. Тяжёлая вязкая тишина зависла над всем пространством классной комнаты. Очень славных ребятишек, то бишь ученикочасов, не было видно. Подозрение Дритревны, что они шустрые отнюдь ни немного стали оправдываться.

Дритревна в задумчивости постояла у доски, потом подошла к столу, плюхнулась на стул и по привычке решила водрузить ступни на низкую полочку под столешницей. Неожиданно ступня уткнулась невидимую преграду.
–Ой! – взвизгнул стол.

Дардовна поспешно отдёрнула ступню, но каблук зацепился за эту же преграду.
– Ой-ё-ёй! – повторил стол.

Дритревна стремительно вскочила, стул при этом грохнулся с неимоверным шумом. Не обращая внимания на грохот, Дритревна присела и заглянула под стол.

Из полумрака стола на неё не мигая смотрели два глаза.

– Вот ещё новости! – сказала Дритревна, – кто бы мог подумать, что в этой школе столы глазастые! И говорящие! А интересно, уши у этих столов есть?

И она протянула руку в тот район, где предполагались у стола уши.

– Уши есть! – откликнулся стол.

– Ну и что, помочь им вылезти? – спросила Дритревна.
– Не-а, – шмыгнув носом, сказал стол, – сами…

Оказалось, что у стола имеются ещё всклокоченные лохмы на круглой голове, конопатый нос, чумазые щёки, руки, ноги и туловище. В общем, полный боевой комплект, полагающийся одному ученикочасу в возрасте восьми лет.

Перед Дритревной в ожидании головомойки стояло конопатое рыжее воплощение детства.
– Так, – сказала Дритревна, – значит вот ты какое чудо-юдо подстольное. Чудо-юдо повело плечом и ничего не ответило.

– Вот здорово-то! – обрадовалась Дритревна, – в классе всего один человек! Вот его-то я и буду учить! На каждом уроке спрашивать не по разу, домашнее задание у него одного проверять! Отличником станет!

Чудо-юдо, видимо, мгновенно оценило всю эту далеко не блестящую перспективу и, подняв на Дритревну честнейшие глаза, доложило:

– Не-а, в этом классе ещё есть человеки!

Одна из парт отозвалась звуком, напоминающим собачье повизгивание – Что-то я не вижу здесь больше человеков, – в тон ему ответила Дритревна, – я только слышу, что собачки сидят по своим конуркам. Вот пусть они там и сидят.
Под партами послышалась возня, говорящая о явных попытках предстать перед Дритревной.

– Нет-нет! Я же уже сказала, что учу только людей. А собаки пусть сидят в своих конурах, их место там.

– А я людь! – донеслось из-под последней парты.
– И я!
– И я!
– Ну, если вы люди, так вылезайте! Восемь второклассников вынырнули из-под парт и уставились на Дритревну.

Дритревна молчала и смотрела на них с нескрываемым любопытством.

Дверь класса отворилась, и вошёл директор. Он вопросительно посмотрел на ребятишек и перевёл взгляд на Дритревну.
– Что здесь происходит? Так-то вы встречаете новую учительницу! Молодцы, нечего сказать!

– Я же говорил, жа-алко бабушку… – всхлипнул вдруг один из второклассников.
У Дритревны от такого признания глаза из орбит повылазили. Мысли запрыгали с лихорадочной быстротой:
– Так значит, бабушка!.. Вот и дожила! А она-то, наивная, всё ещё молодой себя считает! Вон даже, замуж собиралась. Да уж, устами младенца!..

Настроение Дритревны шлёпнулось до отметки «ноль», чтоб уже через секунду скакнуть до неимоверных высот. Потому что через секунду она услышала…

– Во! Камара Дритревна! – конопатое рыжее воплощение детства стояло рядом с ней, подняв вверх большой палец.

– А у неё ещё сестра есть, Дардовна, – радостно продолжило это ясноглазое чудо-юдо, – мне мамка сказала. Они теперь наши соседи!

Это был Фома, будущий большой приятель новых учительниц.

Так впервые под сводами школы прозвучали в Фомкиной интерпретации эти два отчества, которым суждено было заменить отныне законные имена и фамилии новых учительниц. Что называется – приклеились прочно!

На свет появились Дардовна и Дритревна.



10. «Полсилы» дардовского голоса



Первое появление Дардовны перед учениками вошло в анналы школы на вечные времена.

Сама же Дардовна о своем первом появлении в объединённом и легендарном, теперь уже шести-семи-восьмом классе коротко записала в дневнике: «Сработаемся».

Дардовне в отличие от Дритревны пришлось стать учителем по «всем и всем предметам», причём, в среднем звене. История, география, русский, литература, биология и музыка – это как раз тот круг учебных дисциплин, которым нагрузили Дардовну.

Первый урок истории в этом классе Дардовна запомнила навсегда. Ещё с порога она увидела контингент. Так… Чёртова дюжина! И почти одни парни! На класс четыре девчонки. Мало…Значит социальной опоры не будет… Ну что ж, посмотрим…

Она зашла в класс своей обычной размашистой походкой. Тринадцать пар глаз одновременно уставились на неё. В них сквозило ничем неприкрытое любопытное ехидство. Эти глаза очень красноречиво говорили: – Куда ж ты, тётя?! Остановись, пока не поздно!

И Дардовна в полсилы свих голосовых связок сказала: -Поздно!
От этих «полсилы» класс вздрогнул, и уставился на неё уже без ехидства.
– Что поздно? – пискнул самый маленький ученикочас, по виду шестиклассник.
– Поздно что-либо менять! Я сюда уже пришла! – раскатились по классу «полсилы» дардовского голоса.

Ученикочасы переглянулись. Их браво-ехидный вид помаленьку-потихоньку улетучивался.

Дардовна начала урок. Народ вроде бы слушал или создавал видимость.
В какой-то момент она заметила, что двое на первой парте самозабвенно режутся в хоккей. Стадионом им служила обшарпанная столешница, клюшкой – большой слегка согнутый двадцатисантиметровый гвоздь, а шайбой простая пуговица.

Дардовна выразительно глянула на игроков. Они не вняли её взгляду.

– Убрать, – коротко и спокойно сказала Дардовна.

Мальчишки живо спрятали под парту «клюшку и шайбу». Дардовна продолжала урок.

В классе повисла тишина, и лишь голос Дардовны звучал всей полнотой обертонов.

В какой-то момент Дардовна повернулась к таблице на доске и тут же услышала характерный стук о парту. Она стремительно развернулась. Так и есть! Эти двое вновь достали свой «хоккей».

Дардовна сделала шаг и очутилась напротив парты.
– Дай! – протянула Дардовна руку и в упор уставилась на мальчишку.
И сама удивилась: он покорно протянул её «клюшку».

Дардовна подошла к столу, плюхнулась на стул и задумчиво стала рассматривать гвоздь. Обыкновенный стальной. Идёт в магазинах под артикулом 200. В классе повисла напряжённая тишина.

Всё в той же меланхоличной задумчивости Дардовна зажала гвоздь в обеих ладонях и на глазах обомлевшей публики стала его сгибать.

–А-а-ах! – в едином порыве вдохнул класс.

Гвоздь, словно это было не стальное изделие, а так, мягкая пластмасска, всё больше гнулся под её пальцами. Потом Дардовна взяла гвоздь одной правой и окончательно согнула его пополам.

– У-у-ух! – также единодушно выдохнули тринадцать открытых от изумления ртов.

Прозвенел звонок. Дети как загипнотизированные поднялись из-за парт и стали пятиться из класса, не отрывая от Дардовны заворожённых глаз. Потом развернулись и дружно помчались в сторону мастерских.

А Дардовна, давясь от смеха, поспешила к Дритревне. Но по дороге её перехватил физрук, он же трудовик и чертёжник.
– Мне дети сейчас такое сказали… – осторожно начал он.

– Они правду сказали! – расхохоталась Дардовна, – я у них на глазах гвоздь согнула двадцатисантиметровый!

– Поздравляю! – затряс ей руку обрадованный физрукотрудовик, – теперь они ваши!
Всю последующую неделю только и разговоров было по школе, как Дардовна согнула гвоздь. Даже младшие классы прибегали всем составом поглазеть на неё .
Так Дардовна, сама того не желая, стала героиней всего школьного пространства.



11. О вожатстве, Волге и… многом другом



Через две недели преподавания в таком вот триедином классе, Дардовне несказанно повезло: в школу одновременно прибыли трое детей. В пятый двойняшки Сошкины, а в седьмой некий Борька.

В итоге, их стало шестнадцать. Перебор для сельской школы. Нормы санпина не допускали подобного безобразия!

И класс разъединили. Теперь в школе был полноценный 6 класс из семи человек. И они дружной делегацией направились к Дардовне, просить, чтоб она стала их классной. Это вызвало бурю возмущения среди семи- восьмиклассников. Они тоже претендовали на Дардовну в качестве классной. Это грозило третьей мировой войной школьного масштаба.

Но тут вопрос решился сам собой. Дардовне выбили в управлении полставки вожатой. И она заявила воющим сторонам, что вожатый тот же классный, но только для всей школы. На этом военный конфликт был исчерпан. Стороны подписали мировую.

А Дардовна стала вожатой, да ещё и продолжала оставаться классной своим пятиклассникам.

Каждый день приносил что-то новенькое. А уж на уроках детишки выдавали такие перлы, что только держись! Дневник Дардовны пестрел теперь записями:
литература – Петруня заявил…
история – Кузя сказанул …
география – Борька выдал …

Да уж… Борька на географии выдал так выдал!

Дардовна рассказывала о Волге. Она водила по карте указкой и повествовала об её истоках, среднем течении и её своеобразии при впадении в Каспийское море, о флоре и фауне реки.

– Волга, – говорила Дардовна – величайшая река России. Ей течение могуче и величаво. Но вот беда в последнее время находятся такие люди, которые пытаются купить хотя бы часть Волги, хотя бы её кусочек.

Заметив что Борька, сын бизнесмена, единственный на всю школу владелец шикарного сотового телефона, не слушает, Дардовна попросила ответить о чём же она сейчас рассказывала.

Борька учился здесь недавно, у его папаши были какие-то проблемы и он спрятал Борьку от возможных неприятостей в деревне у родственников.

Уши Борьки как всегда находились в закупоренном состоянии. Он, не стесняясь, сидел в наушниках и по своему обыкновению был погружён в рэповую нирвану. При этом он ожесточённо в такт исполнителю жевал жвачку. Его челюсти работали бесперебойно, и по ним можно было с точностью до одной двенадцатой звучания ноты судить, что же врывается в его уши в данный момент, либо нечленораздельная рэповская скороговорка, либо пришло время мелодического проигрыша, либо вообще наступила пауза.

Вопрос Дардовны застал Борьку врасплох. Он незаметно вытащил наушник из одного уха и уставился на соседа по парте. – Волгу кто-то там раскупает по частям, – одними губами сообщил сосед. Слух у Борьки был отличный, и ему достаточно было лишь одной этой посылки.
– Подумаешь, купили часть Волги! – презрительно скривился Борька. Да мой папа всю Волгу купить может! Ещё не хватало, чтоб он по частям покупал! Ну, только, Волга это сейчас не актуально. Он предпочитает что-нибудь покруче, а Волгу ему купить – раз плюнуть!
– Купить он может её и купит! Да только вот что он с ней делать-то будет? Со всеми её городами, деревнями, пристанями, пароходствами, мелями, плёсами? – пожала плечами Дардовна.



12. Уо начинает сердиться

Дардовна оформляла кабинет. Наклеивала буквы на ватманский лист. Она сначала вырезала их из клейкой цветной бумаги.

И всё бы хорошо. Но как только Дардовна отлепляла от клейкой стороны предохранительную пленку, различные части букв тут же слипались между собой, да так, что их невозможно было отодрать друг от друга. Или приклеивались на ватман безнадёжно криво.

Промучившись так энное время и изведя кучу клейкой бумаги, Дардовна пришла к выводу, что буквы из простой цветной бумаги будут куда «удобоваримее». Она сноровисто вырезала требуемую фразу и начала клеить. Работа заспорилась.

Но тут откуда-то нелёгкая принесла Управленческую Даму. Так в школе называли представительниц УО.

Это была молодящаяся дамочка средних лет. («До какой степени средних?» – обычно спрашивала себя в таких случаях Дардовна.)

Дамочка ни на секунду не закрывала рта. И она вконец заболтала Дардовну.
«Да уж, болтливая тетка!» промелькнуло в голове у Дардовны.

Уже на второй минуте нескончаемого словесного потока Дардовна отключилась от тётки, как от надоевшего радио.

Дардовна отвечала на вопросы рассеянно. Мысли её витали далеко, не за одну сотню километров от тётки. Она машинально кивала и соглашалась «Да, да, да».

В какой-то момент Дардовна приклеила букву «Н» вверх ногами. Попыталась отодрать, но как назло буква приклеилась очень крепко, в отличие от других, которых приходилось подклеивать.

Дардовна вырезала новую букву, но отвлекшись на даму, вновь приклеила её вверх тормашками.

– Если человек идиот, то это пожизненно! – ругнулась на саму себя Дардовна.
– Вы это о ком? – вытаращила глаза тётка, – вы это обо мне?

Но Дардовна тётку не слушала. Она была погружена в свои мысли: где взять листок цветной бумаги соответствующего оттенка, чтобы вырезать снова эту зловредную «Н». И, естественно, она услышала только первую половину вопроса: «Вы это о ком?» –

Конечно же, о себе, – подумала Дардовна, а вслух добавила, – о ком же ещё!
Тетка глянула на Дардовну очень странно и, поджав губы, удалилась. С этого дня в школу зачастили комиссии. И всё к Дардовне!

Через некоторое время Дардовну вызвал директор и объявил, что УО поручило ей провести открытый урок для выездного семинара директоров школ. И не просто открытый урок, а урок музыки!

– Это большая честь… – обречённо вздохнул директор, прекрасно понимая, что это никакая ни честь, а очередная нервотрёпка для учителя и школы.

Потом он под большим секретом сообщил Дардовне, что в её тайное досье, которое, оказывается, ведёт УО, занесена пометка: «оскорбительно относится к окружающим и ученикам». Дардовна даже глаза вытаращила от неожиданности. А потом поняла, что от урока не отвертеться.

И она начала готовиться.




13. К чему приводят педагогические изыскания



Дритревна проснулась под утро от того, что по дому явно кто-то бродил. Из большой комнаты доносилось невнятное бормотание, звонкие удары по типу пощёчин, сопение, гудение, переходящее в завывание, топот.

Дритревне стало не по себе. Но одновременно её разбирало любопытство.
– Надо позвать Дардовну, – подумала она и на цыпочках прокралась в спальню к Дардовне.

Дардовны на месте, то есть на её извечном диванчике, не оказалось. Где же она? Чтобы в воскресенье Дардовна добровольно вскочила в такую рань! Подобного не бывало!

Дритревна выглянула в окно, двор был пуст. Дритревна забеспокоилась. Она для чего-то распахнула шкаф. Но присутствие Дардовны в шкафу не обнаружилось.

Дритревна нагнулась и попыталась заглянуть под диван. Но быстро сообразила, что Дардовна в такую микроскопическую щель между полом и диваном не влезет. Потом зачем-то сунула нос в тумбу письменного стола – безрезультатно. Прохлопала руками шторы. Нет, такая громоздкая Дардовна в эти любимые пристанища тараканов не протиснулась бы. Дардовна прочно отсутствовала.

– «Энка» в журнал! – по привычке мелькнуло в голове Дритревны.

Но потом она не на шутку забеспокоилась. А вдруг в дом проникли бандиты, схватили Дардовну и теперь допытываются, где…

А что «где»? Ни золота, ни драгоценностей, ни денег у Дардовны с Дритревной не водилось. Как-то обходили стороной этих дам все означенные выше материальные блага. Что у них брать? Разве что книжки по педагогике, да ребячьи тетрадки с двойками? Но как-то слабо представлялось, что подобные ценности могут заинтересовать налётчиков.

Но что-то же им надо! Что? Дритревна стала лихорадочно соображать. И вдруг её осенило! Да как же она сразу не сообразила! Материалы к её диссертации! Точно! Её извечный оппонент Ухваткин уже пытался наводить справки о изысканиях Дритревны и даже как-то позвонил ей прямо в школу. Как только номер узнал! Гад! Так и есть! Подослал киллеров, и они теперь пытают Дардовну, чтоб узнать, где Дритревна держит черновики! Только при чём здесь Дардовна! Шли бы сразу к ней к Дритревне и с неё бы спрашивали! Ага, понятно, тонкий расчёт – Дритревна не выдержит сцен издевательств над Дардовной и сама выдаст налётчикам требуемое! Как она раньше не догадалась!
Через секунду Дритревна уже твёрдо уверовала в то, что Дардовна в страшной опасности.

Ну, нет! Дритревна не даст Дардовну в обиду. Вот только бы чем вооружиться! Кочергу бы сейчас сюда, но кочерга в кухне, а путь в кухню через большую комнату. Дритревна подобрала тапок. А что? Тапок в руках разъярённой женщины – страшное оружие!

Зажав тапок в руке, она прокралась к дверям, ведущим в большую комнату. Вот только сейчас глянет через щелку, оценит дислокацию и как смерч налетит на этих бандитов!

Дритревна прицелилась глазом в щель и…

Это было презанимательнейшее зрелище! Ничего подобного Дритревна в жизни не видывала.
Дритревна даже отпрянула от неожиданности. Но собравшись с духом, приоткрыла дверь и заглянула.

По комнате маршировала Дардовна. Потом вдруг завальсировала. Затем высунула язык и стала болтать им из стороны в сторону. Звук при этом исходил умопомрачительный – нечто среднее между «а» и «э». Через некоторое время она села, положила ладонь в область живота и надулась как пузырь.

Дальше – больше. Дардовна встала перед зеркалом и начала корчить рожи. Потом о плюхнулась на стул и забубнила себе под нос что-то невразумительное. Потом загудела, при этом ритмично поднимая вверх правую руку.

– Дардовна…– тихонько прошептала Дритревна, – ты чего?

Дардовна нетерпеливо дёрнула плечом, мол – отстань! Дико глянула на Дритревну и махнула рукой в неопределённое пространство.

– Рехнулась! – как молния пронеслось в мозгу Дритревны, – «Скорую»! Срочно «Скорую»!

Дритревна, заливаясь слезами, ринулась к себе в спальню, схватила трубку и набрала «03».

Всё то время, что она ожидала «Скорую» Дритревна не переставала размышлять.
– Всё…. Аут… Бедная Дардовна! Вот до чего доводят эти эксперименты со школой! И зачем она сюда припёрлась? (Дритревна даже не заметила, что автоматически применила местные деревенские выражения, такие как «рехнулась» и «припёрлась»). Сидела бы сейчас в уютной городской квартирке, писала свою рукопись, а не прыгала бы здесь по комнате в пижаме. А это всё постоянные дибильные распоряжения Уо, один другого краше, то им отчёт, то разработку, то программу. Причём отправят распоряжение только завтра, а сегодня уже отчёт подавай! А тут ещё новый стандарт обрушился, как шифер с крыши! Любого из колеи выбьет…

«Скорая» примчалась против обыкновения быстро.

– Вот, доктор! – указала на Дардовну Дритревна. – И давно она так? – полюбопытствовал врач.

– Да уже более получаса, – всхлипнула Дритревна.

– Всё ясно, – пробормотал врач и распахнул свой чемодан.

Сразу потянуло аптекой. Врач набрал полный шприц лекарства и подошёл к Дардовне, которая, казалось, не обращала ни на кого внимания и во всё горло распевала теперь одну песню за другой. На подошедшего врача она даже не среагировала.
– Послушайте, милочка, сейчас мы сделаем укольчик, будет немножечко бобо, но потерпите.

Дардовна, не слушая его, продолжала петь.

– Давайте-давайте, подставляйте плацдарм для укола, – ещё раз попытался заговорить с ней врач.

Дардовна, распевая во всё горло, отмахнулась от него как от назойливого комара.
– Всё ясно, – снова пробормотал врач и подал знак санитарам.

Два дюжих молодца направились к Дардовне и…

И в этот момент яростно заверещал будильник.

– Уф! – радостно выдохнула Дардовна, – Уложилась!

Она вскочила со стула и уставилась на окружающих.
– Ну, что вы за люди такие! Ну, не дают нормально прорепетировать. Я уж показывала на эти часы, показывала! – Дардавна кивнула на ходики, – нет, не понимают! Одно что отвлекают от дела! Ну, ставьте, что ли свой укол! И вообще, зачем здесь «Скорая»?

– А ч-ч-что-то-то ты д-е-де-лала? – зазаикалась вдруг Дритревна.

– Ну, Дритревна, ну, тебе ли не понять! Время засекла – открытый урок репетировала! По музыке!



14. Всё в моих документах


Дардовна ежедневно записывала в своём дневнике (том самом, купленным Тохой) все события школьной жизни. Страницы дневника пестрели казусами, хохмочками, высказываниями детей и учителей.

Записи были примерно такими:
«Сегодня в сочинении Тошка написал:
- Осень. Все ветки на деревьях осыпались, остались одни сучья.»

Маня на литературе выдала: «Новенький, весь в иголочках, костюм мичмана совсем не грел».

Петька написал в сочинении: «Ямщик посмотрел на мичмана замороженным глазом».

Катюха заявил: "Местоимение – это часть речи, которая указывает на предметы, которых нет".

На географии прошу показать Африку. Федюня ищет на карте что-то мелкое и с удивлением читает по слогам Аф-ри-ка. О! Вот Африка!

Опять же на географии. На вопрос о национальностях дети выдали: румяны, чехословаки, мордовы.»


Постепенно все эти зарисовки складывались воедино. Герои их были живыми, весёлыми, изобретательными. Наклёвывалась отличная повесть о школе. Надо было только скомпоновать.

И тут случайно в Интернете она наткнулась на объявление о конкурсе на лучшую повесть для детей.
– А что! – неожиданно для самой себя подумала Дардовна, – а вот возьму и поучаствую!
И она рьяно взялась за дело. Все вечера Дардовна просиживала теперь за компьютером и выстукивала по клавишам бесконечную «морзянку» С каждым днём повесть всё больше обрастала деталями, подробностями.

Дритревна тоже не сидела сложа руки. Она корпела над диссертацией. А надо сказать, что Дритревна была с компьютером на очень отстранённое, очень вежливое «Вы». Куда проще переписать двадцать страниц каллиграфическим почерком, чем набрать одну на клавиатуре. Но что поделать – требования времени!

И Дритревна страдала, но упорно в отсутствие Дардовны «воевала» с компьютером. И так мало по малу «навоевала» на полдиссертации.

В один прекрасный день… Хотя для Дардовны он был далеко не прекрасным из-за очередной отсидки в очередную субботу на очередном семинаре, а для Дритревны по причинам изложенным ниже.

Так вот, в один прекрасный день Дритревна включила компьютер и увидела, что рабочий стол абсолютно пуст. Её папок с почти готовой диссертацией и массой наработок не было.

Во весь экран монитора красовалась надпись: «Без паники! Всё в моих документах!». А в самом углу притулилась жёлтенька папочка с подписью «МАЁ!» Больше никакой информации на рабочем столе не было. Ни каких документов.

Дритревна схватилась за голову! Как! Где! В «моих документах». Это значит, в документах Дардовны! Ну, не дай Бог, если там не окажется!

Дритревна открыла папку Дардовны. Так и есть! Только Дардовнские стишата, Дардовнские рассказики и ещё какая-то глупость… А её информации выстраданной, высмотренной по ночам во сне, вымученной долгим сидением за диссертацией не было!

Ну, ладно Дардовна! Значит, удалила! Значит, помешали тебе умные мысли умного человека! Ты так и она, Дритревна так!

И Дритревна в сердцах навела на папку «МАЁ!» курсор и нажала «удалить».




15. Корзина


Дардовна как раз мирно дремала под умиротворяющий голос лектора, когда её такая сладкая дрёма была неожиданно прервана. Она аж подпрыгнула от гневного верещания своего мобильника.

– Где мои записи! – раздалось через многокилометровое пространство эфира.
Голос Дритревны не предвещал ничего хорошего.
– В моих документах, – бодро откликнулась Дардовна.
– Нету там! – рявкнула в трубку обычно спокойная Дритревна
– Ну, тогда посмотри в корзине! – прохрипела трубка голосом Дардовны.

На этом связь прервалась.

– А я не поняла, – пробормотала Дритревна, – как они вообще могли оказаться в корзине.

И стала искать корзину.

Когда Дардовна заявилась домой, первое что она увидела, была раскуроченная мусорная корзина для бумаг, рядом в кухне валялась вытряхнутая корзинка из-под лука.

Сама Дритревна ожесточённо рылась в корзине со всяким необходимым в хозяйстве шурумом-бурумом.

– Вот! – в сердцах произнесла Дритревна, – и в этой нет! Я три корзины перерыла!
– Т-т-ы э-э-т-то-о ч-ч-чего?... – вытаращила глаза Дардовна.

– Диссертацию ищу! Как ты и сказала!

Двадцать минут чистого времени Дардовна не могла разогнуться от гомерического хохота. Потом вытирая слёзы еле выдавила из себя:

– Да не в той корзине…

Через две минуты диссертация Дритревны благополучно отыскалась в «моих документа», там, где она пребывала.

– Ну, я же говорила, что в «моих документах»!

– А что ж ты тогда про корзину сказала, мол, ищи в корзине…

– Да я вдруг подумала, что вдруг случайно сбросила твоё в корзину.

– А я подумала, что ты диссертацию на листочках распечатала, и с компьютера удалила. А потом листочки мои по ошибке в корзину сунула, – пояснила повеселевшая Дритревна.

– Да я не ту имела в виду корзину, а компьютерную!

Через некоторое время, когда Дритревна вовсю гремела в кухне посудой, разливала чай по чашкам и нарезала пирог, из комнаты донёсся душераздирающий вопль:

– Где моя рукопись!?

– Посмотри в корзине! – невозмутимо откликнулась Дритревна.




16.Отчёт и рукопись



Так за повседневными делами, уроками, отчётами, семинарами, стычками и слезами учеников, двойками, пятёрками, беганьем по этажам, внеклассной работай, вылазками на лыжах и прочим, прочим, прочим пролетело первое полугодие.

Рукопись Дардовны была готова, отпечатана и закупорена в ярко-синюю папку с файлами. Только вези в райцентр на почту и отправляй.

В точно такую же папку был возложен отчёт о работе школы за первое полугодие. Отчёт получился толстым увесистым, ну прямо загляденье, а не отчёт! Он уверенно оккупировал файлы в точно такой же ярко-синей папке (по причине того, что в сельской лавке были папки с файлами только такого цвета).
Отчёт надлежало в спешном порядке отвести в Управление образования. Откомандировали безотказную Дритревну. Ей предстояло также отвести какие-то важные бумаги пожарникам, санэпидемстанции и энергетикам.
– Смотри не перепутай! – напутствовала Дритревну Дардовна, подавая ей пакет с рукописью, – видишь, на пакете кошка нарисована, А отчёт в пакете с собакой.
– Да не перепутаю, конечно, – как-то немного рассеянно ответила Дритревна. (Мысли её были заняты тем, как же она успеет в несколько мест сразу за относительно короткое время).

Дритревна вернулась из города под вечер, уставшая, набегавшаяся по инстанциям.
– Отчёт сдала, рукопись отправила! Сказали, что сегодня же уйдёт по назначению, – отрапортовала она Дардовне, – вот квитанция об отправке, прибери на место. Между прочим, рукопись целых полкило весила, на почте требовали, чтоб я её не бандеролью, а посылкой отправила.

– Не может быть! Не полкило, а семьсот грамм! Я лично взвешивала!

– Да нет же! Папка в пакете с собакой весила именно полкило! – настаивала Дритревна.
– Почему с собакой?... – с беспокойством спросила Дардовна.

– Ты же сама сказала, что рукопись в пакете с собакой, я так и...

– С кошкой! – взвыла в отчаянии Дардовна.



17. Как бы выручить отчёт...


– Бог с ней с рукописью... – вздохнула Дардовна, немного успокоившись, – но представляешь, что теперь будет...

Дритревна вопросительно глянула на Дардовну.

– ... они там в УО прочтут рукопись вместо отчёта, – продолжала Дардовна, –а я там такое понаписала! УО в таком свете выставила, что уволят не только меня, но и директора, да ещё и школу расформируют.

– И что же делать? – Не знаю...
Она и в самом деле не знала. Такого вакуума в чётко организованной и вместе с тем авантюрной голове Дардовны ещё никогда не было.

– Зато я знаю! – мозг Дритревны лихорадочно заработал, – завтра с утра отпечатаем дубликат отчёта, затем позвоним в управление и скажем, что забыли вложить табличку мониторинга, потом я поеду в УО и незаметно подменю рукопись отчётом.

На том и порешили.

Утром Дардовна вскочила ни свет ни заря, и стремглав помчалась в школу. Через энный промежуток времени отчёт был уже отпечатан и вложен в папку. Оставалось только дождаться, когда в УО начнётся рабочий день и позвонить туда. А в тот день он начался в УО только после обеда...

Говорить с УО вызвалась Дритревна.

– Это вас беспокоят из Пафнутьевской школы... – заворковала она в трубку. Дардовна никогда и не знала, что Дритревна способна говорить таким сладеньким голоском.
– ... мы вчера в спешке забыли вложить в отчёт мониторинг. Можно я сегодня приеду и привезу.

Трубка что-то ответила, Дритревна переменилась в лице, поблагодарила и повесила трубку.

– Всё кончено... Отчёты ещё вчера отдали на проверку экспертам. У них там тоже какой-то конкурс отчётов.

Но это сообщение только подстегнуло Дардовну. Стадия мозгового вакуума мгновенно прошла. Мозг заработал чётко и ясно. Сотни вариантов были прокручены как кадры бесконечно фильма. Единственно возможный вариант высветился в голове Дардовны среди глубокой ночи.

– Мы похитим рукопись! – убеждённо заявила она утром.




18.Цирк, да и только!


Близились новогодние праздники.

Дардовна как всегда впряглась в разработку сценария. Но мысли, обычно извергающиеся вулканообразно, на этот раз текли тягуче, как застывающая лава.

И Дардовна даже стала склоняться к вялотекущей мысли, что может быть не так уж и зазорно воспользоваться сборничком типовых новогодних сценариев издательства «Педагогическая литература». Или унизиться до того, что элементарно слямзить готовый сценарий из Интернета. От этой мысли делалось, конечно, грустно (да, Дардовна, видимо уже пора прекратить издевательства над собственными извилинами), но на текущий момент это был единственный реально возможный выход.

Но тут произошло событие, повлекшее за собой ряд других немаловажных событий. По школе пронёсся слух: «Едет цирк!». И было с чего появиться этому слуху! Пафнутьека пестрела афишами.

В школе начался ажиотаж. Все имеющиеся в наличие ученикочасы от мала до велика с нетерпение ждали этой волнительной минуты. Явочным порядком с родителей были испрошены деньги на билеты.

В назначенный час вся детская половина Пафнутьевки собралась у клуба. Но «избушка» оказалась на «клюшке»! Через два часа напряжённого ожидания, самая нетерпеливая половина контингента стала катать снежки и изображать из себя жонглёров.

Фома, это рыжее конопатое воплощение детства, тоже не остался праздным наблюдателем. Он забрался на крышу клуба и стал сигать с неё в сугроб, являя чудеса эквилибристики. К нему незамедлительно присоединилась группа товарищей. В общем, цирковое представление вдействии!

Но цирк так и не приехал. Взбудораженные обманом ученикочасы заявились в школу.
– Ну, ничего, – ляпнула Дардовна, выслушав Ниагару сбивчивого недовольства, – мы свой цирк устроим!

Этот её «ляп» был встречен дружным победоносным «Ура!».

Ляпнуть-то Дардовна ляпнула, но лишь потом осознала полностью суть ляпнутого.
Но делать было нечего. Ученикочасы загорелись этой идеей. Энтузиазм масс не знал границ.

Спешно была составлена программа выступления будущего цирка. Наибольшей популярностью пользовались номера клоунов, жонглёров и эквилибристов. Они были расхватаны молниеносно. И Дардовне с её классом досталось только выступление дрессированных зверей.

Дардовна призадумалась, зато дети встретили эту идею с восторгом. Решили, что кошки заменят тигров, собаки львов, свиньи гиппопотамов. В качестве единорога решено было привлеч однорогую корову Пелагеевны. Незамедлительно начались репетиции.

Но тут случилась заковыка – кошки, собаки, свиньи никак не хотели изображать из себя тигров, львов и бегемотов. Попытки дрессуры не принесли положительных результатов. А, обиженная на весь мир и в особенности на Пафнутьевскую школу, Пелагеевна наотрез отказалась предоставит свою однорогую животину в качестве экзотического зверя. И вот тогда-то родилась идея… самим выступить в качестве дрессированных зверей!

Вопрос об укротителе решился сам собой.
– Дардовна и никто более! – было заявлено детьми.

И начались репетиции. А ведь Дардовне ещё надо было рукопись выручать...