Глава 4.



Встретив с друзьями по 6-й армии Новый 1942 год, генерал Малиновский вернулся в Каменск, где его поджидал начальник штаба Южного фронта генерал-лейтенант Антонов. Прежний начальник штаба, генерал Захаров, теперь возглавлял штаб Северо-Западного направления. Он рекомендовал Малиновскому Антонова как восходящую звезду, штабиста с острым оперативным мышлением и задатками полководца.
Южный фронт, протянувшийся от Таганрога на юге до Ямполя на севере, насчитывал тридцать девять дивизий и десять бригад. За пять месяцев войны Малиновский прошёл путь от командующего корпусом до командующего фронтом. За это же время полковники Шевердин и Марцинкевич, с которыми он начинал войну в Бессарабии, стали генералами.
Для Малиновского руководство фронтом не составило проблемы – необходимый практический опыт он успел приобрести в Испании.
Ровно пять лет назад он встречал Новый год в Валенсии с Мерецковым, специально приехавшим из Мадрида встретить вновь прибывшего соотечественника. Был уже вечер. Утром Малиновский был ещё в Барселоне, где накануне выпал обильный снег, и приезжему из России странно было видеть присыпанные снегом пальмы. Тёмно-синее море было неспокойно, тяжёлые волны одна за другой бились о набережную. Но в небе уже сияло солнце, и снег таял, а в парке на горе Тибидобабо кое-где зацветали розы и миндаль, как будто уже была весна. Барселона выглядела мирно, по городу, позванивая, катились двухэтажные трамваи, обгоняя осликов и мулов, среди которых сновали лакированные автомобили. Малиновский шёл по улице Рамбле, когда со стороны моря послышался гул самолётов. Пронзительно завыли сирены воздушной тревоги, из многочисленных кафе на улицы хлынули люди, они бежали к подъездам домов с надписью «Рефухис». Застрекотали зенитные пулемёты. Прежде Малиновскому случалось быть под бомбёжкой только в Первую мировую войну. Но тогда больших городов ещё не бомбили, и немецкие «таубен» с подвешенными к крыльям бомбами величиной с дыню атаковали траншеи на передовой, позиции артиллерии и танки. Поэтому полковник не сразу сообразил, что нужно бежать в укрытие, а когда сообразил, бежать было уже поздно, и он залёг тут же, возле чугунной ограды. «Юнкерсы» с чёрными крестами на крыльях шли клином со стороны солнца на высоте около километра. Их сопровождали итальянские «фиаты». Плавно развернувшись и не снижаясь, «Юнкерсы» раскрыли бомбовые люки, и из них во множестве посыпались маленькие бомбы. Несколько бомб разорвались на улице Рамбле. Когда самолёты улетели в сторону Балеарских островов, полковник встал, отряхнулся и продолжил путь. На глаза ему попался убитый ослик. Ослик лежал посреди улицы в неестественной позе, уткнувшись мордой в вытянутые вперёд ноги. Со стороны казалось, что ослик плачет.
Консул Антонов-Овсеенко, невысокий человек лет пятидесяти с узким лицом, орлиным носом и буйной шевелюрой, угостил Малиновского кофе. По его словам, на дороге в Валенсию был повреждён бомбой мост, и теперь полковнику нужно было переждать некоторое время, пока движение по прибрежной дороге восстановят. Мерецков поинтересовался, далеко ли фронт. Он знал из газет о яростных летних боях в Барселоне. В июле здесь поднял знамя мятежа генерал Годеда. Местные анархисты не захотели подчиниться столь нагло самопровозглашённой власти. После жестоких двухдневных боёв анархисты, вооружённые сначала главным образом ножами, подавили мятеж, завладели арсеналом и расстреляли генерала Годеду. Теперь фронт был далеко на западе, за Каталонскими горами.
Принесли кофе. Прямо за окном высилась гора Тибидобабо, на её склоне, покрытом лесом и вечнозелёным кустарником, тут и там ещё лежал снег. Хозяин кабинета ничем не напоминал легендарного героя революции, каким тот представлялся Малиновскому. Это был немолодой и, судя по всему, невыспавшийся интеллигентный человек в очках. Чувствовалось, что знает он гораздо больше, чем говорит, и что положение в Испании гораздо серьёзнее, чем это представлялось Малиновскому по французским газетам. Антонов-Овсеенко поинтересовался, как доехал гость. Малиновский сошёл накануне на последней французской станции Сербер, предъявил жандармам полученные в Париже документы, после чего в одиноком вагончике нырнул в темноту туннеля, чтобы вынырнуть уже на испанской территории. Здесь, на станции Портбу, полковнику пришлось дожидаться вечернего поезда на Барселону. С площадки, вырубленной прямо в скале, открывался вид на величественные горы, на Средиземное море и на рыбачью деревушку Портбу.
Поинтересовавшись, как у приезжего с испанским языком, и услышав в ответ, что «неважно», Антонов-Овсеенко куда-то позвонил, затем вернулся к гостю, лукаво улыбаясь.
- Это ничего. В Валенсии в Главном штабе республиканской армии вас встретят. Вопрос с переводчицей уже решён. Всё остальное узнаете на месте.
Вскоре хозяину кабинета позвонили, и Антонов-Овсеенко пожелал полковнику счастливого пути. У подъезда Малиновского ждал «бьюик». Спустя десять минут гора Тибидобабо и Барселона остались позади, «бьюик» катил по извилистой дороге, то удаляясь от моря, то вновь возвращаясь к нему через тёмные туннели, у въезда в которые путь преграждали блок-посты.
- Руссо, совьетико, - говорил шофёр подходившим к машине анархистам, обмотанным пулемётными лентами, и шлагбаум немедленно поднимался.
Тут и там возле дороги, проложенной ещё римлянами, рядом с античными виадуками высились средневековые соборы, здесь находили приют паломники, в продолжение тысячи лет бредшие с севера с посохом в руке и сумой за плечами в церковь Святого Яго. На узких горных участках дороги, а то и прямо в придорожных харчевнях в тёмные ночи на паломников нападали разбойники. Они убивали и грабили паломников и просто путешественников, не имеющих хорошей вооружённой охраны, но паломники всё равно шли, и промысел разбойников процветал.
Солнце уже садилось за высокими холмами на западе, когда «бьюик» Малиновского достиг пригородов Валенсии. За высокими чугунными оградами утопали в вечнозелёных садах роскошные виллы. Ближе к центру города улицы были полны фланирующей публики: многие перебрались сюда в ноябре из прифронтового Мадрида, и дорогие гостиницы были переполнены. Главный штаб размещался в портовом районе. Огромное здание было затемнено, все окна плотно зашторены: сюда долетали порой итальянские самолёты.
За массивными дверями Малиновский столкнулся нос к носу с генералом Мерецковым. Тот хлопнул гостя по плечу, обнял и шумно поприветствовал «дорогого полковника Малину». Затем, скосив взгляд в сторону испанского часового, приложил палец к губам и представился уже вполголоса:
- Я - генерал Петрович. Имей в виду, это не отчество, а фамилия. А теперь пойдём куда-нибудь «ам-ам», как говорят русским местные официанты. Ты, наверное, здорово проголодался с дороги. Да и Новый год, как-никак. Тут неподалёку есть отличный ресторан. К немалому удивлению Малиновского, и длинный коридор, и вместительный холл штаба были пусты, и каждый шаг отдавался эхом в мёртвой тишине.
- А где все? Разъехались по фронтам?
- Э-э-э, брат, да ты не знаешь здешних порядков. Это тебе не Москва. Тут сверхурочных не признают даже на фронте. Посреди боя расчёт батареи строго в положенный час уходит с позиций на обед. Потом сиеста. И только потом батарея возобновляет огонь. И никакие уговоры тут не действуют. А здесь, в штабе, тем более. Конец рабочего дня – и штаб пустеет. Кто постарше – в ресторан или к жене на диван, кто помоложе - в кино, в театр, в кабаре.
Солнце уже село. Со стороны порта свежий ветер доносил запах моря. Повеяло ночной сыростью. Мерецков вёл гостя скорым шагом, придерживая за локоть там, где нужно было повернуть. Ресторан, в который они вошли, был полон. Окна были плотно зашторены, но внутри было светло. Громко играла музыка. Уверенной походкой генерал проследовал к столику в дальнем углу. За круглым столиком сидели две очаровательные женщины. Малиновский застегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки и щёлкнул каблуками. Мерецков представил дамам полковника Малину, затем представил дам:
- Хулия Фортус. А это Симона. Симона будет вашей переводчицей.
- Как вам понравилось у нас в Испании? – спросила Хулия, статная красивая женщина в берете, из-под которого выбивались волосы, тронутые сединой. Одессит Малиновский сразу уловил в русском языке собеседницы украинские нотки.
- Как будто в Крым попал. В Барселоне – почти как в Ялте, а до Валенсии ехал – как из Симферополя в Феодосию.
- А мне здесь, в Валенсии, всё напоминает Одессу.
- Вы бывали в Одессе?
- Я родилась там.
Малиновский скосил глаза на молоденькую Симону. Она была ослепительно хороша, и только улыбалась, тактично уступая слово старшим товарищам.
Вскоре принесли фрукты и закуску.
В ожидании горячих блюд Мерецков и Малиновский вполголоса говорили по-русски, Хулия и Симона делали вид, что ничего не слышат, и вели беседу друг с другом, сначала по-испански, затем перешли на украинский, при этом Хулия называла Симону Симой, а та её почему-то Машей.
Наконец принесли гаспаччо, баранину и большую бутылку вина. Беседа за столом сделалась общей. Выпили за Новый, 1937 год. Генерал Петрович перешёл на украинский. Обе женщины ласково называли генерала «диду».
Малиновский понял, что здесь, в Испании, ему ещё ко многому предстоит привыкнуть, и постарался принять нарочито независимый вид.