ПРЕДКИ



Осень уже коснулась леса. Жёлтые, ржавые и ярко-красные листья лежали вперемешку на жирной, щетинистой от травы, земле. Птица, спрятавшаяся в кустах камыша, издавала тонкий протяжный свист и через минуту, словно нехотя и полувздыхая, ей отвечала другая. Над болотом завис туман, неподвижный и такой плотный, что его можно было бы взять руками. У самого края болота, с правой стороны длинного ряда сосен, примыкавших к нему, слышался стон и булькающие, странные звуки, напоминающие причмокивание или удары деревянной ступы о что-то мягкое и влажное.
Они лежали на земле. Друг на друге. Голые, розовые и разгорячённые. Листья прилипли к их телам, но они даже не делали попытку снять их. Лениво, у самого их изголовья, плескалась вода и высокое солнце полоскало в ней свои длинные прозрачные руки. Её ноги были согнуты в коленях. Пальцы рук впились в его ягодицы и если бы она могла всего его втянуть в себя и поместить его в себе - она бы сделала это с готовностью. Она была его родной сестрой и они оба, воспользовавшись тем, что отец ушёл в пещеру проверить очаг, схватились за руки и через минуту были уже в лесу. Они долго кружили по лесу среди высоких сосен, разрывая ногами густые заросли папоротника. Она подставила ладони, словно пытаясь налить в них солнечные лучи, дымившиеся у самого её лица, а он подбежал и крепко прижал её к себе. Она вырвалась и они долго бегали по лесу. А потом катались по земле. Они скатились с высокого холма. С одного. С другого. А когда они набегались и накатались вдоволь и он почувствовал, что у самого паха его затвердело и налилось такой силой, что грозило порвать набедренную повязку, он подхватил её и понёс к болоту. И сейчас он, откинув голову, лежал на ней, прислушиваясь к себе, весь сосредоточенный на предчувствии бурного финала, когда он рухнет на неё всем телом и вгрызётся зубами в это круглое розовое плечо. На плече её до сих пор не зажили полосы и багровые рубцы, отметины былых игр с сестрой.
Он закричал, откинув ещё больше голову назад. Закричал так громко, что птица, сидевшая недалеко на раскачивавшемся камыше, испуганно взвизгнула и вспорхнула вверх. А потом и не пытаясь сдержать себя, зверски рыча, он упал на неё, просто рухнул громадным булыжником, смяв в лепёшку её груди и вонзив с наслаждением зубы в её уткнувшееся в самый подбородок плечо.
Отец встретил их тяжёлым взглядом исподлобья. Мать сидела у котла и помешивала в нём похлёбку... Девушке ужасно захотелось есть. Она отошла от брата и потянулась к очагу. Но отец загородил ей дорогу. Она увидела в его глазах злое, упрямое желание немедленно, прямо сейчас обладать ею и хотела избежать этого. Но он не дал ей уйти и потащил в угол. Вытянув левую руку, она изо всех сил тянулась к очагу, где уже булькала и пускала пар похлёбка. Она упиралась, мычала и бросала умоляющие взгляды на брата. Отец тоже метнул взгляд на сына и увидев в его глазах недовольство, распалился ещё больше: сгрёб её своими лапищами, повалил тут же у огня и буквально распял её на полу. Она ещё не чувствовала его в себе, но его пальцы уже копошились у её ног, под самым животом, нетерпеливые грубые пальцы, которые могли бы разорвать её от паха до головы.
Брат, стоявший всё это время у порога, не спускал глаз с отца и сестры. Скулы его были сжаты, вот-вот и раскрошатся зубы друг о друга. Наконец, он не выдержал, закричал, издал звериный рык и рванулся к отцу. Схватил его за руку, вывернул её, заламывая за спину. Гримаса боли и злости прошлась по лицу отца. Быстро и резко подхватился он на ноги, оставив дочь на полу. Двумя руками вцепился в горло сына. Он душил его, упиваясь выпученными глазами сына и его беспомощным хрипом. Страшным напряжением рук разжал сын пальцы отца и выбежал из пещеры. Схватив костяной нож , отец ринулся за сыном во двор.
Он догнал его у края двора и два раза погрузил свой нож в его живот. Сын разинул рот, но на крик его уже не хватило. Он упал на бок, держась за живот и жалобно постанывая. Мать не вышла на порог потому, что если бы она вышла, то кто бы остался у очага? Тем более, что дочь, воспользовавшись суматохой, уже запустила плоско оструганную палочку в котёл. Она вцепилась в волосы дочери и с силой рванула их вниз. Драки бы не миновать, но в это время в пещеру вбежал отец. Руки его были перемазаны кровью, взгляд был дик. Он победно взирал на притихших мигом женщин. Он схватил дочь и как она не упиралась, вытащил её во двор. Он бросил её почти рядом с дергавшимся в конвульсиях сыном и, словно довершая победу, так потянул её на себя, что она закричала и застонала. А он мял её громадными руками, его длинные грязные волосы висели над ней, загораживая собой небо и солнечный свет. Она плакала, слёзы текли по её лицу, но она не могла утереть их, так как ладони её были зажаты его руками. Но толчки его тела были такими могучими, уверенными, так остро ощущала она его в себе, что боль и раздражение постепенно оставили её. Его всклокоченные волосы и борода развевались над ней огнено-рыжим пламенем. Тело её уже давно отбилось в судороге наслаждения. Она лежала под отцом, забыв обо всём: о том, что она голодна, об утренних ласках брата, да и о самом брате. Она не жалела его, умирающего рядом с ней. Ведь он даже не смог защитить её.