ТРОЦКИЙ И СТАЛИН.
БЛИЗНЕЦЫ-АНТИПОДЫ.


Страна жила под руководством Сталина,
но воплощала много раз обруганные
указания оппозиционеров: коллективизацию,
индустриализацию, наступление на кулака,
тотальный террор и репрессии в отношении
любого подозрительного лица.

А.Алексеев



Восхвалениям Троцкому в одах большевистских летописцев с 1918-го до начала 20-х годов нет конца: "великий оратор", "демон революции", герой Гражданской войны и прочее, и прочее, и прочее. Короче, не счесть талантов и заслуг. Культ Троцкого в эти годы, поощряемый, кстати, им самим, был настолько силён, что это стало вызывать беспокойство даже у Ленина (см. статью "Ленин и война с соратниками").
"Демоном революции" назвал Троцкого Сталин. Он же, во время своей последней личной встречи с Бухариным, в пылу спора с ним, бросил Бухарину, как вспоминает в книге "Незабываемое" его жена: "Мало у кого было столько заслуг перед революцией, сколько было у Троцкого" и добавил: "Между нами говоря, между нами говоря".
Сталин позже будет отрицать какие-либо особые заслуги Троцкого в Октябрьском перевороте, давая понять, что всё это лишь плод необузданной фантазии Троцкого. Но вот что он писал в то время, когда Троцкий ещё числился среди творцов и неоспоримых вождей только-только оформившегося режима:
"Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета - Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитете партия обязана прежде всего и главным образом т.Троцкому" ("Правда", №241, 6 ноября, 1918 г.).
В поэме В.Маяковского "Хорошо" есть строфа, в первоначальном варианте которой поэт свёл вместе Сталина и Троцкого, символически уравновешивая эти две фигуры. Это едва ли не единственный литературный случай, в котором Троцкий и Сталин действуют как-бы рука об руку во имя революции. Вот это мифотворчество поэта:

"Вас вызывает товарищ Сталин,
Направо третья, он там".
"Товарищи, не останавливаться, чего встали?
В броневики и на Почтамт
По приказу товарища Троцкого!"
"Есть!" - повернулся и скрылся скоро.
И только на ленте у флотского
Под лампой блеснуло: "Аврора".

Всё это сочинялось к 10-летней годовщине Октября. Но к этому времени от тех позиций, которые занимал Троцкий на кремлёвской вершине, практически ничего не осталось. Пришлось Маяковскому, учитывая изменившуюся политичскую обстановку, вычеркнуть "опального" вождя из революционного панегирика. Так, в поэме "Хорошо", после авторской правки, осталось только два вождя - Ленин и его единственный продолжатель и наследник - Сталин.
О Троцком и Сталине разговор впереди и кто из них двоих был в наибольшей степени продолжателем дела Ленина - вопрос спорный. Оба они не без усилия признали в Ленине лидера и до известной степени считались с его ролью неоспоримого вождя. Объединил их с Лениным победный авантюризм последнего, его готовность идти абсолютно на всё ради утверждения своей доктрины.
Ещё до Октябрьского переворота, когда Ленин и Троцкий враждовали и обменивались друг с другом ядовитыми памфлетами, Троцкий назвал как-то Ленина человеком "неразборчивым в средствах" для достижения своей цели. Но вот Троцкий нашёл с Лениным общий язык и примкнул к большевикам, и с этого времени так смущавшая его нерзборчивость Ленина становится "фирменным" знаком самого Троцкого. Цинизм и жестокость в достижении цели отныне легко оправдываются придуманной Лениным концепцией выживания его партии. "Ленин и Троцкий, - пишет автор книги "Ленин" Луи Фишер, - оба принадлежали к диктаторскому типу. Поэтому им было суждено разойтись на путях к диктатуре и сойтись опять, когда диктатура была создана".
Следуя ленинской идеологии "классового" насилия, Троцкий, будучи наркомом военных дел, пытается привить жестокость бойцам Красной Армии, удвоить их агресссивность в бою, отрезать самым "несознательным" из них путь к отступлению, заставить их проливать кровь и умирать за ту власть, которую он теперь олицетворял. Судя по всему, далеко не все красноармейцы спешили делать это и в бой их гнали под страхом смерти. Троцкий в своих приказах и циркулярах чётко и доходчиво объяснял что к чему: "Нельзя, - настаивал он, - вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади".
Троцкий, вместе с Лениным и Сталиным, разделяет ответственность за настоящую вакханалию большевистских зверств на фронтах гражданской войны. Он не только ничего не делал и не собирался делать, чтобы хоть в какой-то степени ограничить жестокость по отношению к гражданскому населению в период гражданской войны, но и оправдывал её в своих теоретических опусах. Гражданская война "немыслима, - утверждал он, - без насилия над третьими лицами, а при современной технике, без убийства стариков, старух и детей. Цель оправдывает при известных условиях такие средства, как насилие и убийство".
Борьба за власть после смерти Ленина сделала Троцкого чуть ли не героем-мучеником. Как же: выслали из страны, Сталин - заклятый враг подослал убийцу. На самом деле, у Сталина и у Троцкого было немало общего. Стоит только рассеяться эмоциональному туману и внимательно пройтись по произведеням Троцкого, как вдруг обнаруживаешь то тут, то
там поразительные совпадения со сталинскими методами и принципами.
"Сталину, - пишет автор книги о Сталине "Триумф и трагедия" Д.Волкогонов, - импонировало то, что Троцкий, не колеблясь, применял репрессии и террор на фронте". Должна была импонировать Сталину и другая идея Троцкого. В декабре 1919 года Троцкий предложил ввести обязательную для всех работающих милитаризацию труда. То есть, использовать методы тех же расправ и репрессий, которые он щедро применял во время Гражданской войны. На этот раз по отношению к рабочим. Троцкий предлагал посылать на производства "ударные батальоны", чтобы они повысили производство "личным примером и репрессиями". На конференции профсоюзов 12 января 1920 года идея Троцкого вызвала такое всеобщее возмущение, что большевистскому ЦК волей-неволей пришлось дать задний ход в воплощении этой идеи.
Почти весь 15-й том сочинений Троцкого посвящён "милитаризации труда". "Предложенные им меры, - пишет биограф Троцкого Д.Кармайкл, - все без исключения драконовские меры сводились, (среди прочего), к жестоким наказаниям (вплоть до концлагерей) за прогулы".
"Верно ли, будто принудительный труд всегда непродуктивен?" - вопрошал он и сам отвечал на этот вопрос - "Это самый гнусный, вульгарный, либеральный предрассудок". Обвиняя выступившую против его идеи милитаризации труда "рабочую оппозицию" в "фетишизации демократических принципов", он обрушивается на неё с криком настоящего военного держиморды, привыкшего к обязательному и абсолютному подчинению со стороны подчинённых: "Нам необходимо сознание исконно принадлежащее партии революционного исторического права отстаивать свою диктатуру, вопреки временным колебаниям элементарных инстинктов масс, вопреки колебаниям даже в рабочей среде".
Если учесть, что всё это говорилось и предлагалось Троцким в 20-е годы, т.е. после Гражданской войны, когда большевистская власть уже достаточно прочно сидела в седле, то идея милитаризации труда была в глазах даже большевистских руководителей того времени явным перехлёстом. Д.Волкогонов приводит в своей книге о Сталине "Триумф и поражение" совершенно поразительные совпадения в теории и практике Троцкого и Сталина.
"Сталину внутренне были близки "силовые" методы Троцкого, - пишет Волкогонов. - По сути, он в этом отношении был ему ближе, чем к кому-либо из других большевистских лидеров. Но внутренне сходство, окрашенное личной непримиримостью, поддерживало постоянное "отталкивание", напряжение между двумя полюсами амбиций... Методы принуждения, насилия, администрирования, которые в своё время разделял Троцкий, были ипользованы Сталиным в максимальной мере (во время коллективизации). После раскулачивания более миллиона кулацких и середняцких хозяйств, в распоряжении ОГПУ оказалась огромная сила, которая построит ещё не только Беломоро-Балтийский канал".
В середине 20-х годов именно Троцкий настаивает на использовании рабского труда заключённых, заявляя, что "враждебные государству элементы должны направляться в массовом порядке на объекты строительства пролетарского государства". Мысль, по тем временам, была новаторской, но в том масштабе, в котором это представлялось Троцкому, воплотилась уже без него. Похоже, что идея ГУЛАГа возникла у Сталина не без "подсказки" Троцкого. Так же, как не без его "подсказки" была воплощена Сталиным и другая "грандиозная" идея Троцкого - насильственная коллективизация.
Жёсткий подход Троцкого к проблемам деревни и ускоренной индустриализации настолько совпал со сталинскими планами, что выступавший против этого Бухарин стал в частных разговорах называть Сталина "неотроцкистом". Расправившись с Троцким, Сталин, как пишет автор книги "Троцкий" Джоэль Кармайкл, "получил теперь возможность объявить эту идею своей. Отбросив за ненадобностью союз с бухаринцами, с их проектами рыночной экономики, он от своего имени провозгласил все оригинильные мысли Троцкого о путях ускорения индустриализации. Этот внезапный переход к программе сокрушительных темпов был ознаменован лозунгами, выдвинутыми партийной пропагандой к одиннадцатой годовщине переворота: "Опасность справа!", "Ускорим индустриализацию!", "Ударим по кулаку!". Все эти лозунги, когда-то предложенные Троцким в полном административном вакууме, теперь были подкреплены весомой силой сложившегося аппарата и его главного орудия - ОГПУ. В первый период этого массированного наступления новая программа Сталина была практически точной копией предложений Троцкого".
Об этом же пишет и А.Авторханов: "В широких кругах партии с нескрываемой тревогой следили за тем, как самые радикальные требования Троцкого в отношении внутренней политики (крестьянство, нэп, индустриализация) становились программой действия антитроцкистского ЦК".
В мае 1925 года Сталин поручает одному из своих секретарей Товстухе подобрать книги для личной библиотеки. В списке продиктованных им книг были и книги Троцкого, а с изгнанием последнего из СССР - журналы, брошюры, всё, что издавал Троцкий за рубежом. Всё это нужно было Сталину не только для того, чтобы "громить врага его оружием". Ненавистный изгнанник Троцкий, по иронии судьбы, был для Сталина в какой-то степени генератором идей. Сталин внимательно штудировал опусы своего врага. Об этом говорят многочисленные закладки, отметки на полях, подчёркивания в книгах Троцкого.
"Особенное впечатление на Сталина, - пишет Д.Волкогонов, - произвёл раздел книги под названием "Терроризм и коммунизм", где Троцкий пишет: "Революция требует от революционного класса, чтобы он добился своей цели всеми средствами, какие имеются в его распоряжении: если нужно - вооружённым восстанием, если потребуется - терроризмом... Там, где он (революционный класс) будет иметь против себя вооружённый заговор, мятеж, он обрушит на головы врагов суровую расправу. Вопрос о форме репрессии или о её степени, конечно, не является принципиальным. Террор может быть очень действенен против реакционного кдасса, который не хочет сойти со сцены. Устрашение есть могущественное средство политики". Прямо-таки руководство к действию для ежовских и бериевских палачей.

Можно ли представить Троцкого вместо Сталина во главе советского госудасртва? Какова была бы жизнь советских людей при Троцком?
Некоторые историки и исследователи склоняются к тому, что окажись Троцкий, а не Сталин у власти, он проявил бы себя столь же беспощадным диктатором. Ну, разумеется, на свой манер и со своими нюансами. Но всё с той же радикальной демагогией, той же коммунистической промывкой мозгов "с колыбели до старости": пионерией, барабанами, Павликами Морозовыми, революционно-трафаретными лозунгами, короче, всем набором психической обработки советского, точнее, подсоветского населения.
Анна Ларина, дочь известного большевистского деятеля и жена Бухарина, вспоминала о своём "огорчительном" столкновении в детстве с Троцким во время парада 7 ноября 1924 года:
"Как только мы с отцом поднялись на левую трибуну Мавзолея, ко мне подошёл Троцкий и сказал: "Ты что на себя нацепила?" - и дёрнул рукой мой пёстрый шарфик (красный в голубых цветочках), который мать не без моего желания повязала мне поверх пальто, чтобы я выглядела нарядной. "Где твой пионерский галстук?! Ты, очевидно, не знаешь, почему пионерский галстук красного цвета! Красный цвет символ пролитой крови восставшего рабочего класса!" Он произнёс эти слова строгим, грозным тоном, будто, по меньшей мере, я была проштрафившимся солдатом Красной Армии, которого ждёт кара. Я очень смутилась и расстроилась. Праздник был отравлен, и у меня было лишь одно желание - поскорее вернуться домой. В своё оправдание я сказала Троцкому: "Это мама повязала мне шарфик вместо галстука". "Неплохая у тебя мама, - ответил Троцкий, - а совершила такое зло!". Так и выразился - "зло"... Помню как-то в первомайский праздник нас отправляли на грузовой машине прокатиться по праздничной Москве. К машине подошёл Троцкий и сказал нам: "Ребятки! Обязательно пойте песню "Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой!". Он произнёс слова этой песни с такой революционной страстью, что вдохновлённые наказом Троцкого, всю дорогу, не переставая, мы хором пели эту песню...В отличие от Троцкого, с его строгим замечанием по поводу моего "бескровного" галстука, я видела в этом лишь просчёт моей матери, но отнюдь не "зло", а в том, как повелительно приказал он пионерам петь о Красной Армии, я ничего особенного не видела. Однако теперь, оглядываясь назад, в этих мелочах я усматриваю проявление характера Троцкого".
Когда Троцкий, испытывая давление со стороны своих тогдашних противников: Зиновьева, Каменева и Сталина выступил с требованием большей демократии в партии, ничего, кроме как на усмешку со стороны своих коллег, он и не мог рассчитывать. Что и неудивительно, ведь он как раз и славился в своё время своими диктаторскими замашками и в партии и вне её, но вот теперь, попав под довольно мощный огонь своих противников, заговорил вдруг о демократии. Можно быть уверенным в том, что победи тогда Троцкий в схватке за власть, он так же, как и Сталин, расправлялся бы с неугодными ему партийными оппонентами. Троцкий не зря в своих выступлениях и брошюрах упоминает опять и опять о якобинской революции, в кровавой пучине которой погибли под гильотиной один за другим её лидеры. Чего стоит хотя бы эта его, полная зловещих намёков, фраза: "Французская революция гильотинировала даже своих лучших людей, если они сопротивлялись воле народа". "Давняя привычка Троцкого проводить аналогии с французской революцией, вероятно, ещё более усиливала страх Сталина, Зиновьева и Каменева перед Троцким" - пишет автор книги "Коммунистическая партия Советского Союза" Леонард Шапиро. Этот страх, в конечном итоге, и создал, столь странный в глазах многих, тройственный антитроцкистский союз Зиновьева, Каменева и Сталина. Ни Зиновьев, ни Каменев не раскусили к тому времени Сталина, а что представлял из себя Троцкий они уже хорошо знали.
Можно не сомневаться в том, что Троцкий, известный своим высокомерием, будучи вождём, раздул бы невероятно свой культ личности. Можно также не сомневаться, что на правах неоспоримого лидера он ввёл бы повсеместно столь лелеемую им "милитаризацию труда", с репрессиями, тюремными сроками, концлагерями и отправкой на тяжёлые работы. Насколько бы отличались масштабы репрессий при Троцком от сталинских - трудно сказать. Возможно они были бы несколько поменьше масштабом и его личный список "врагов народа" не был бы точно таким, каким оказался сталинский. Но что жестокие репрессии имели бы место и при нём, не вызывает никаких сомнений.

"В чём-то главном, - пишет историк С.Кулешов, - Сталин и Троцкий очень близки. Вполне можно допустить, чтобы они до конца вместе управляли рычагами партийной диктатуры, строя ленинский социализм. Столкнула их во многом борьба за личную власть".
"При победе Троцкого, - как замечает в книге "Жизнь в Кремле" Л.Шатуновская, - были бы пролиты не менее обильные реки крови и были бы погублены такие же миллионы жителей".
Любопытный разговор на тему Троцкий-Сталин приводит в своих воспоминаниях писатель Бенедикт Сарнов: "Историю эту я услышал от Натана Эйдельмана. А ему её рассказал его отец. В лагере у костра каждый день отчаянно спорили сталинцы с троцкистами. К этим спорам с интересом прислушивался один зэк - старый еврей, не принадлежавший ни к ортодоксам, ни к поклонникам Троцкого. После нескольких таких "политических дискуссий" он сказал отцу Натана:
- Знаете, Яков Наумович, я наконец-таки понял в чём разница между Троцким и Сталиным.
- ???
- Вот вы - сколько писем имеете право посылать домой?
- Два письма в год.
- А если бы победил Троцкий...что ни говорите, а Лев Давидович, в отличие от Сталина, был человек интеллигентный. Если бы победил он, вы имели бы право посылать не два, а три письма в год.
Здесь хорошо подмечена в несколько парадоксальной форме разница между несостоявшимся диктатором Троцким и состоявшимся диктатором Сталиным.
"Лучший друг архитекторов", выражаясь языком лозунгов того времени, Сталин строил свой режим "на крови" по своему личному проекту, но было в этом проекте несомненно много "архитектурных" элементов от Троцкого, как, впрочем, и от Зиновьева и Бухарина, не говоря уже о Ленине. В какой-то степени Советский Союз был коллективным творчеством тех, кто в 1917 году решил провести над Россией неслыханный ранее и беспрецедентный по своим кровавым масштабам эксперимент. Имея ввиду именно этот эксперимент, академик Павлов сказал как-то, что пожалел бы на подобный эксперимент "дать даже лягушку".
Использовав наиболее рациональные, с его точки зрения, идеи своих политических противников, Сталин избавился от реальных носителей этих идей. С идеями было проще, чем с людьми. Их можно было присвоить, ими можно было как угодно и сколько угодно манипулировать. "Оппозицинеры" и Сталин не нашли и не могли найти общий язык. Власть могла принадлежать только одному из них. Троцкий, имея на руках антисталинское "завещание" Ленина, не сумел эффективно использовать его в борьбе за власть. Не использовали свой шанс и другие. В результате, Сталин оказался на пустующем после смерти Ленина большевистском "троне", а Троцкий, в роли политического изгоя, за рубежом. Но в другом плане, в плане идей, Сталин "подпитывался" у своего врага, используя, насколько это только было возможно, его интеллект. Так дикари Новой Гвинеи, говорят, съедали мозг поверженного врага, чтобы обрести силу его мышления.
"В революции побеждает тот, - бросил как-то Бухарин, - кто первым проломит голову другому". Вот Сталин, совершая свою личную "революцию" на кремлёвской вершине, и не остановился перед тем, чтобы проломить, в буквальном смысле, с помощью подосланного убийцы, голову Троцкого в момент, когда тот вовсю работал над разоблачительной книгой о нём. Как теоретик, Троцкий был, видимо, ему уже не нужен, а Троцкий - неугомонный деятель и разоблачитель, стал представлять для него определённую опасность.

_______

Использованная литература

Д.КАРМАЙКЛ. ТРОЦКИЙ. Изд-во М-И. 1980.

Л.ТРОЦКИЙ. СТАЛИН. Изд-во Чалидзе.
США. 1985.

Ж.МЕДВЕДЕВ, Р.МЕДВЕДЕВ. НЕИЗВЕСТНЫЙ СТАЛИН.
Изд-во Фолио. М. 2004.

ЛЕОНАРД ШАПИРО. ИСТОРИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ
ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
Изд-во Аврора. Флоренция. 1975.

С.КОЭН. БУХАРИН. Изд-во Ардис. США. 1986.

А.М.ЛАРИНА-БУХАРИНА. НЕЗАБЫВАЕМОЕ.
Изд-во АПН. М. 1989.

РОССИЯ И МИР. кн.2. Изд-во Владос. М. 1994.

Д.ВОЛКОГОНОВ. ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ. И.В.СТАЛИН.
Изд-во АПН. М. 1989.

ЛУИ ФИШЕР. ЖИЗНЬ ЛЕНИНА.
Harper@Row, Publishers.
London. 1970.

ЛИДИЯ ШАТУНОВСКАЯ. ЖИЗНЬ В КРЕМЛЕ.
Изд-во Чалидзе. Нью Йорк. 1982.

РОБЕРТ ТАКЕР. СТАЛИН. ПУТЬ К ВЛАСТИ.
Изд-во Прогресс. М. 1991.