Всего один
- Вот проснулся ты утром и нашёл под подушкой миллиард. Что тогда?
---------------------------------------------------------------------------------
Лео++
Если Вы решились прочитать данный текст,
то этим принимаете всю ответствененость на себя
и отказываетесь от всех возможных претензий к автору.
Голубой негр был одет в кепке на голое тело. И всё напевал аритмичное... Тот ещё гений. Хуев ботан. Именно хуев. Не оскорбление: резать чужие яйца под свою камерную музыку - изврат. Меццо и сопрано ревели колонками, рвали синкопами. Эти тромбоны подворотен... Рашнику не понять, как ни шарь.Впрочем, всем рекомендуется помолчать, за "ботана" в Квартале бьют морду, да и западло уж прямо так. Цветные хороши в Искусстве, а этот - лучший, а место столь деликатное.
Самый дорогой. Сергуня-бэби и не жалел бабсы, и терпел. Что там у классика за "Подзорную трубу"? Типа похуй снега, если Ганка попросит...Эх, всё от жадности. Нет - сразу купить ей сибирских соболей... Поленился сходить в банку... Терпи, козак, батько заценит.
- Сержио-Серёженька, вочи-вочи открывай-открывай! Готов-готов! Хорош-хорош! - Маза-Па приплясывал от переполнения.
Сергуня опустил вочи долу и его неюное тело пронзила дикая дрожь:
- Сцуко, бля-а-а-а!!! Да я тебя ща, падла черножопая! Ты чё наделал, пидарюга?!
Левая ручонка Сергуни сграбастала со столика скальпель, а правая ухватила хирургёнка за хиленькое плечико.
- Всё как заказано, мосье Серж! Двадцать два в длину, два в диаметре... Сейчас свистнем какую машку, встанет, убедитесь... - перепуганный Маза-Па залепетал с грассирующим французским акцентом.
- Ты, бля, не врубаешься? Он же обрезанный! И черный! Чё я теперь и негр, и жид сразу?
- А где мне было взять белый такого размера? - слезы смыли часть коричневой пудры на щеках хирургеныша, - и не жид, а правоверный... Они тоже...
"Да ведь он шарит под негра..." - мелькнула удивлённая мысль в голове Сергуни, но ярость не утихала:
- Правоверный? Совсем охуел, сучонок? Да я тя ща ножницами в ту веру...
- Сеньоре Сержио! Самый большой белый, доступный сегодня, всего девятнадцать дюймов. И то хозяин просил за него полтора ляма. А вы не кричите сгоряча, сперва опробуйте обновку с вашей уважаемой красавицей Ганкой. Не понравится - сделаем пересадку за счет фирмы. А если стесняетесь в туалете, так ведь по нужде можете пользоваться своим прежним. Вполне белый, христианский, всем на зависть... Даже не понимаю, зачем пану понадобился второй... Если бы у меня был столь чудесный свой, такой, как у пана Сергея...
Подобрев от лести, Сергуня вздохнул и отпустил хирургёнка. В конце концов и действительно, поменять - дело недолгое. Особенно за счет фирмы...
* * *
Наслаждение сразу в два отверстия завело и Сергуню, и его подругу до крайней. Не спали до утра до утра. Новый пенис превзошел все ожидания.А когда Эос окропила розовым шампанским верхушки мангров, девушка затеяла оральное удовольствие. И вдруг разразилась диким криком... Вскочила, сразу за шпалер, сучка, Сергуня насилу увернулся.
Хороша была, чертовка, ай, хороша. Жаль пришлось сломать шею, чтобы успокоить. Когда карета 911 увозила дуру, всё бормотала: "Лео, бэби мой... Лео мой, Лео..."
А Сергуня полез в джакузю, подмыть двойное хозяйство, да так и обмер.
Истина молнией озарила его ум. Это вам не Америка и не Африка... На залупе второго, нового члена, имелась татушка. Простенькое сердечко с надписью внутри "Лео+Аня".
Горек бальзам от гордыни....
Ошарашенный позором подлой измены подругой, Сергуня, как был, в чем мать родила и в купальной шапочке, мокрый, в мыльной пене, с двумя разноцветными членами и четырьмя яйцами, ушёл из дому, не завернув кран с горячей водой.
* * *
Ребята из "Подзорной трубы" рассказывали, что в день Покрова он поступил в отдаленный монастырь глухонемым садовником под именем Мазетто.
----------------------------------------------------------------------------------
Лабаз (Очередь)
Утро струилось промозглым туманом и папиросным дымком. Свежий снег от дверей лабаза чистить не приходилось, вытаптывали до слякотной грязи.
Убогий, у Бога… Вот вопрос. Это как, Боженька пожалел лабазника за уродство и избавил от бедности? Или, напротив, за скупость, хитрость и душевную черствость наказал телесной немочью?
Лабазник хромает. Мешковатая фигура слегка перекошена. Лицо одновременно и длинное, и плоское, и невыразительное. Левая щека иногда дергается, глаз косит.
Убогий… Бог ему судия…
Аккуратист, приходит в свою лавку за час до начала, отпирает дверь, пускает очередь внутрь. За это не похаять. Четверть часа, и надышат, станет теплее. Кто-то задремлет, расслабившись. А нельзя, очередь не ждет.
Наконец время! В решётке, обмотанной колючей проволокой, открывается окошечко. Небольшое. Только-только для денег и товара.
- Что сунешь, что сунешь, про…! – лабазник брызжет слюной сквозь решетку, - Гляньте, люди добрые, вчерашние деньги пыталась подсунуть, сучка!
- Недоглядела, Николай Степаныч, прости! – дебелая бондинистая тетка возле окошка исходит слезами, - прости, это Ленкины, из отдела кадров… Она, она, сволочь такая всучила… Ты проверь, нашего отдела там четырнадцать двадцать! Все свежие, все сегодняшние!
- Ты мне тут будешь! Пшла, про…! – Степаныч непреклонен. Пристяжные мордовороты наготове: протискиваются к тетке, заламывают ей руки и вышвыривают из лабаза. Треть тёткиных денег – их доля.
Очередные бабы ворчат на мордоворотов, но не всерьез. Напоминают: очередь - бабье дело, мужик, не лезь. Так, для порядка ворчат. Первых никто не любит, да и они сами друг друга… Друга? Не то слово, даже смешно стало…
Ганна, ясное дело, не в первых. Так, конец второй трети… Да что там, слесарю – слесарево. И так неплохо, имеются шансы.
Ближе к середине очереди становится опасно: тесно и уже есть, что терять. Все нервят. Ганна расстегивает пару верхних пуговиц пальто, приоткрывает воротник белого халата, и вытаскивает из рукавов два мясницких ножа. Ближайшие соседки замечают – тоже давно настороже - и, невзирая на давку, непроизвольно отступают на полшага. Халат – значит от трапезной, а трапезной все побаиваются. Есть причины. Известные.
Еще полчаса, впереди остается человек десять. Глухое молчание. Кому не достанется, кто зря стоял? Что те волки? Взгляни в бабьи глаза… Первое правило: не отводи взгляда, не давай слабины, упаси, если почуют.
Зеркальце на плече… Второе правило очереди: один глаз вперёд-вокруг, другим следи, что там, за спиной. Главная опасность чаще позади. Тем, кто впереди ты не нужна, если сама не нападаешь. Другое дело – кто со спины.
Спасибо тебе, зеркальце… Крепкая молодуха из литейки плеснула на рыжую бухгалтершу перед собой ацетона и щёлкнула зажигалкой. Бухгалтерша, толстая копуша, прозевала. Зашлась в крике, пытаясь сбить огонь ладонями. Литейщица – тертая, тертая баба, хоть и молода, не первый раз в очереди – не тратя мгновения, чтобы добить толстуху, прыгнула на Ганку, тщась дотянуться заточкой из спицы.
На кого замахнулась, глупая… Зелень несчастная, хоть бы перчатки носила… Ганна успела повернуться, уклоняясь от удара. Спица увязла в пальто, даже не оцарапав рёбер. Выигранной доли мгновения вполне достаточно: ножом в правой Ганна полоснула дурищу по незащищенным пальцам, а левой рассекла ей горло. Эта молодежь! Все надеется прожить проще, будто до них глупые рождались. Эта тоже, зимой без шарфа. Сама виновата.
За три человека перед Ганной лабазник закрывает окошко. Лизавете из прессового обиднее, она уже первая. Стучит по решетке, плачет. А смысл? Всё, не хватило. Что теперь?
На выходе из лабаза Ганну ждут две подружки. Ирочка из канцелярии, не из бугров, так, мелюзга машинописная. И Светлана Аркадьевна, программерша-пенсионерка, отдел АСУ. Таким задроткам в лабаз и соваться заказано. Ганна возвращает им по целковому. Хотя, куда теперь девать сегодняшние деньги? Так, мусор…
Погода чудесная.
Небо чистое, солнце, легкий морозец.
Ни ветерка.
Ветви деревьев обросли инеем, снегири шустрят по рябинам.
Лепота!
--------------------------------------------------------------------------------------
Вопросы правильного питания
Как всё зависит от угла зрения.
Сказать, что она просто хороша, это сравнить прожектор с ночником. В своём ретро Белиз смотрелась ослепительно. Да, магниевая вспышка фотографа. Нет, ярче.
Когда она вошла… Небрежно уронила неброских соболей на руки стюарду…
Росчерк молнии в ночном небе.
Для меня. Для тех, кто замечает и воспринимает окружающий мир. Кают-компания продолжала жевать свои ростбифы.
Фигура, возможно, более женственна, нежели диктует мода педофилов. Грудь не слишком велика, но высока, крепка и не нуждается в лифе для сохранения формы. Талия и бёдра не рубенсовские, но вполне хороши. Светлое платье в тон интерьеру. Открытые плечи. Изящные руки. Пышные тёмные волосы. Губы, какие губы...
Пока стюард с манто в руках вышагивал к её столику, Белиз стремительно пересекла зал. Вспорхнула на табурет возле стойки, справа от меня. Мне проще, когда женщина слева.
Нетерпеливо прищёлкнула ноготком по пепельнице. Да, гром всегда запаздывает. Буфетчик склонил голову в почтении и нырнул в подсобку. Бренди принёс в бокале, накрытом салфеткой, для сохранения драгоценного аромата. Чашку кофе ещё через мгновение. Пятизначная цифра в подписанном чеке меня несколько удивила.
Белиз заметила любопытство – ей проще, она ведь справа – и пояснила:
- На питании нельзя экономить. Если желаешь сохранять молодость ближайшие тысячелетия.
Низким голосом, глубоким. И глаза - зелёными светофорами сквозь полумрак буфетной.
Я подавил волнение, сделал глоток колы. Поинтересовался вполне спокойно:
- Правильное питание подразумевает сегодняшний ужин?
Альфонс за её столиком побледнел. Не побагровел, хорошо. Читает по губам? По походке? Возможно… Сколько лет он с ней? Триста, четыреста? Такие как Белиз, разменяв несколько веков, склонны к консерватизму. Если верить книгам.
Улыбнулась:
- Доживи до вечера – узнаешь.
Сунула мне в карман рубашки визитку-пропуск. Соскользнула с табурета и вышла, не прощаясь. Что ей те кофе, манто, обед? Альфонс, подхватившись, кинулся вслед. Взгляд в мою сторону – напалм. Ха! Не по плечу я тебе, пухленький.
Я покрутил в пальцах визитку. Шикарно, да. Не краска – позолота. Радиометка, чтобы система безопасности опознала гостя издалека.
Пойти? Заманчиво.
Не сам ужин, разумеется. Не страдаю снобизмом звёзд и аристократов: мясо белых на вкус не отличается от мяса цветных. Всё дело в подливе.
Белиз хороша, спору нет. Страшно увязнуть на несколько сотен лет. Стоит вся эта её роскошь свободы?
Вопросы, вопросы…
------------------------------------------------------------------------------------
За каханне
Леся встретила Ольку на Комаровке, в переходе от рядов на крытый рынок. Вот ведь и аккуратная баба, а что-то в ней вульгарное. Нет, и белый пуховый платок, и бежевая шубка, и светлые «уги» вполне в тон. И волосы красит в нормальный цвет, только-только скрыть преждевременное серебро. Зуб вставила под натуральный, косметика в меру. Как ни глянь - ухоженная сорокалетняя женщина, пухленькая, но не толстая, черты лица мелкие, но правильные. Взгляд серых глаз достаточно живой.
А вот раздражает. Дело даже не в том, что такая в толкучке переполненного вагона сидит одна на два места. Кто из мейстресс в молодые годы не грешил подобным? Да старуха Ядвига, если приходилось спускаться в подземку, целый вагон для себя освобождала, и смотрелась при том не старой раздражительной ведуньей, а королевой, почтившей и удостоившей. Кстати, она так отловила малолетнего инкуба-кицунэ. Зыркнула на пассажиров, те из вагона и ломанулись, вроде как поезд дальше не идёт. А рыжий пацанёнок-пятилетка мамку за руку дёргает: «Мама, ты что, нам на следующей! Мама, вон бабушка сидит, мама, зачем нам выходить?» И пальцем в Ядвигу тычет, разноцветными глазами зырит – пламень искрами. Старуха от удивления и закрыться не успела, припечатал её неживой мальчуган так, что две станции проехала, пока в себя пришла, да подмогу вызвала. Силён оказался рыжий, двумя ковенами ломали, да какими ковенами, не чета всяким Олькам.
Тьфу на эту Ольку, хоть и расшаркалась при встрече со старшей не промедлив, хоть и поклонилась с чувством. Но болтлива. Поздороваться не успела, завела взахлёб:
- Ох, мейстресса, ну как же это вы не доглядели, в рядах сейчас только, минут пять прошло, вашего Кешу встретила, ну как же так…
- Ну и? – раздражённо повела плечом Леся, обрывая скороговорку. - Я его каждую субботу на рынок беру. Мне самой продукты таскать?
Сказала и сама осеклась. Перед кем отчитывается, перед этой возомнившей соплёй?
Да, противная баба эта Олька, и суматошность её заразна. Кто за язык тянул? Да ещё душой кривить…
Леся любила ходить с мужем на рынок за продуктами. Любила запах рядов с копчёностями, пестроту иноземных фруктов, ароматы специй, трав и корешков. Любила суету озабоченных покупателей, любила слушать прибаутки-завлекалки торговок, любила кормить с ладони нахальных базарных воробьёв и пройдошливых кошек. По молодости, пока Кеша был покрепче, нагружала его не жалеючи. Лестно было идти рядом со своим, своим парнем, послушным и ласковым телёнком, вьючным жеребцом. Любил ведь Кешка, искренне, трогательно, без всяких приворотов-наговоров. Ласковый, ласковый телёнок… Ну как такого ломать?
- Так ведь твой кофе в «Плазе»... Сам-один зашёл, или ты ему и кофием побаловаться велела? Я подумала спросить с него, ведь видно, что без наговора идёт, своей волей, но ведь твой мужчинка, твой, что мне в чужой огород… Да как же… - возникшее наконец понимание стянуло мягковатое Олькино лицо ледяной маской страха. Так мелкий воришка, ненароком застав городового за грабежом пьяного купца, понимает, что попал в переплёт, что надежда только на скорость и удачу. В переходе Ольке бежать некуда, и она, чуть помедлив, кинулась Лесе в ноги. – Прости, прости дуру, мейстресса, я ведь никому, ты мне поверь, поверь…
Тараторила и что-то ещё, позабыв о приличиях, даже не озаботилась отвести глаза прохожим, Лесе пришлось самой. Та ещё картина: аккуратная молодка пачкает светлую шубу, по-киношному целует сапоги невысокой, не слишком привлекательной пожилой женщине в выцветшем плаще и вязаной шапке.
Небрежным взглядом Леся разогнала всех, кто оказался в переходе, по стенкам, чтобы не зацепить ненароком. Олька уже перестала тараторить, только беззвучно выла, так что щипало третий глаз и закладывало уши. Мейстресса ухватила молодку за подбородок, принудила взглянуть себе в глаза и…
Наконец Олька сломлена и послушна. Встала, отряхнулась, приложилась к руке новой хозяйки. Впрочем, Леся лишь заставила дуру забыть и виденное на «Комаровке», и что сломали её, да отпустила. Не совсем отпустила, пару крючков оставила, мало ли чего. Дура-дурёха, ну узнала ты что про старших, так затаись, жди, когда момент, не выкладывай козыри сразу. Какая мейстресса признается, что тридцать лет живёт с недосломленным мужчиной.
Тем паче, и вообще Кешу не ломала, вопреки всем традициям.
Леся развернулась и, распугивая людишек, кинулась в ряды. К «Плазе».
Успела.
Муж всё ещё торчал в буфете, смаковал большую кружку кофе, заедал конфетами. «Столичными». Поглядывал по сторонам, на буфетчицу, на парочку молоденьких девчушек, лакомившихся эклерами. Яркие разноцветные волосы, ногти сантиметра по два. Эх, деточки-деточки, пройдёт совсем немного лет, научитесь ценить красоту розовеньких, коротко остриженных ногтей. А там, глядишь, осознаете разницу между ценностью любви и ценой страсти.
Кеша рассматривал девушек с заметным интересом. Пакеты с продуктами спрятал под столик, подальше. Сейчас представляет себя не то бравым морским волком в портовой таверне, не то удачливым купцом с той же Комаровки. Перед тем, как войти в «Плазу», Леся отвела мужу глаза, не хотелось сейчас общения. Да и что портить ему удовольствие от мгновения свободы, мелкие радости и складываются в семейное счастье.
Такие дела.
Детство-юность не особо баловали Лесю. Ни богатством, ни красотой, ни мужским вниманием. Ну, сила в ней была, но сила – не счастье. Как и ум – не удача.
А тут заезжий инженер, нескладный тридцатилетний мальчишка, искренне влюбился в такую же нескладную тридцатилетнюю девчонку. Внеслужебный роман, да. Прилив - цунами? - безграничного счастья за ночь превратил Лесю из пристяжной в мейстрессу. Есть сила сильнее любви?
Трое детей. Семеро внуков. Тридцать лет Кеша тащил свою нелёгкую ношу, ни разу не проявив недовольство. Любил. Как можно ломать такого мужика, как? Ведь никто, кроме Ольки, за тридцать лет ничего не заметил. А если кто заметил, предпочёл промолчать, не все такие дуры.
Леся подошла к прилавку, глянула меню. Ничего себе цены! Тоже «Плаза»... Вонючая стекляшка на рынке, но каковы претензии... Это Кешка неделю на своём заводе не обедает ради субботнего кутежа... Надо ему "ссобойку" посытнее и денег больше давать. Молча, пальцем подманила буфетчицу. Заказала рюмку лучшего коньяка. Чокнулась со своим отражением в зеркале:
- За любовь, - после короткой паузы добавила на роднай мове, - за каханне!
----------------------------------------------------------------------------
Про быдло
Волостной писарь Жан Доминикович Абрамович нервно теребил длинными холёными пальцами хорьховский брелок:
- Это даже не то, чтобы не comme il faut, это прямо так caguer sur la tete мировому спадарству!
Хорьх этот, кстати, ремонтировали третью неделю, так что писарь теперь катался меж вёсками на тещином "уазике", но с брелоком расстаться не пожелал. Надо сказать, что Жан уважал себя ещё будучи Янкой в церковно-приходских классах, где числился лучшим и перспективным. Невзирая на изрядное самоуважение, кое-какие способности юноша действительно проявил, и шляхетский сход отправил его на учёбу в Бургундию. Перед возвращением на радзiму, молодой бакалавр также не оплошал: озаботился сменить во всех бумагах холопское Янка на благородное Жан. А после свадьбы на обедневшей шляхтинке из коронных отрекся от православия, крестился наново у латинян и избавился от неблагозвучной фамилии Луцевич. Прощупывал почву сменить и отчество, но не преуспел. Всё это сошло ему с рук, благо нравы в Речи давно смягчились, да так оно и лучше.
Был писарь Жан хорош собой: рослый, статный, чернобровый и черноусый. Одевался строго по статутам: серый жупан, серые же делия и рогатывка. Все - отменного качества, как и сапоги жёлтой кожи, но строгое, никаких тебе бранденбургов или чеканных именных пуговиц. Не глуп, ох, не глуп.
Сейчас, изрядно выпив гарэлки с ляховицким кастеляном, Жан изливал душу про мировые события. Впрочем, таксама без глупостей, с головой:
- Человек широких взглядов способен представить situation, когда хлопское быдло допустимо в салоне авиетки. Но cainfri Africain вторым пилотом на шаттле...
Впрочем, подвыпивший кастелян не пожелал разделить патриотичного возмущения собутыльника и, на правах старшего, оборвал Жана, не дослушав:
- Не кипишись, Ванюшка, прикинь, во сколько теперь таво мавра-африкана заценят где-нить на Сотби, а? На той неделе мы трёх девок-вышивальщиц по сотне злотых москалю вдули. Чуешь? По сотне! Это тебе не скотницу-кухарку или сисястую банщицу... Искусницы, с иглой в руке выросли!
Кастелян аппетитно схрумкал маринованную чесночину, утёр седые усы льняной салфеткой и продолжил:
- А тут - второй пилот... Хозяин его жизнь понимает. Они там на гудзонах-манхеттенах все еще президентом-сенатором какого квартеронца сделают, поглядишь. Одно слово - янки, - кастелян преехидно ухмыльнулся, выделив со значением презрительное "янки", но не стал гневаться и добавил ласково, - ну-ка, капни мне ещё... Полную, полную, да не журысь... Каб с галавой дружыць!
Шляхтичи хлопнули ещё по чарке и искренне расхохотались каламбуру кастеляна.
--------------------------------------------------------------
На выданье
- Сама считай, дорогуша, впору ли носом крутить. Двадцать девять – никак не девятнадцать, ещё годик и будешь «за». Твой Эрнест - парниша рослый, видный. При дипломе, опять же свой угол имеет. И как он на тебя смотрит… Как глядит… Да я бы за один такой взгляд на колени перед мужиком, цени своё счастье, - гостья сделала глоток кофе, пригубила бренди и мечтательно затянулась сигариллой. – Не пьёт, не курит, спортом занимается. Пристроим по специальности к моей тётке, у них через пару лет главный энергетик уходит на пенсию. Ты в своей библиотеке даже представить не можешь, какие это деньжищи, если с головой дружить.
- Легко советовать, не тебе в омут с головой… Мне с ним даже поговорить не о чём, со школы ни одной книжки не открыл. Всех интересов – пиво, футбол, интернет. Все мечты – машина, дача, антикварная мебель, самовар и заварник с ситечком. Кроме постели у нас с ним ничего и не выходит. Рот раскроет – уши вянут, словарный запас - что у того дикаря. Хорошо хоть не часто, молчун…
- Дорогуша, а никто тебя насильно в эти твои институты не загонял. Законы о супружестве не идиотами писаны. Как в ЗАГСе коррекцию интеллекта сделают, так и у тебя словарный запас останется не больше. И перестанешь всякими глупостями беспокоиться, - Фима допила кофе, затушила окурок в чашке. После секундного колебания закурила новую сигариллу и плеснула себе в бокал ещё бренди. Пригубила и сладко потянулась, выпятив грудь. Грудь у невзрачной Фимы была на размер больше, чем у красавицы-подруги, и Фима никогда не упускала возможности насладиться этим фактом. Интеллигентная Эллочка, хоть и раскусила давно секрет Фиминого лифчика на поролоне, благоразумно помалкивала на эту тему. Если природа наделила и умом, и красотой, приходится ценить немногочисленных приятельниц.
- Ой, Фимочка, золотая ты моя подруга… Да я этой коррекции и боюсь больше всего. – Эллочка потянулась было за бутылкой, но передумала и нацедила себе ещё чашку кофе.
- Да брось, нашла чем пугаться… Не девственности лишаться, не больно. Вот раньше, когда по методу Преображенского мозги резали, страшно. У бабки весь затылок в шрамах, хорошо под волосами не заметно. А сейчас – электроды подключили, кнопочку нажали – ничего и не почувствуешь. Вот самой-одной ребёнка на ноги ставить, как твоей маме довелось – это страшно. Ты у неё поспрашивай-то, поспрашивай.
Эллочка помрачнела, налила и себе, и подруге ещё по рюмке. Вытащила для закуски абсолютно черствый общепитовский беляш из холодильника. Разогрела его в печке СВЧ, напилила мелкими кусочками и окропила останками соевого соуса, почитавшегося Фимой за верное средство от метеоризма. Выпили ещё, проглотили по паре кусочков беляша.
Последние сто грамм бренди в бутылке оказались весьма недурны. Даже не обсуждая с подругой, Эллочка выставила ещё одну. На закуску отыскалось несколько засохших конфет, в народе почитаемых за шоколадные. Когда дело дошло до слёзных песен, подруги задремали и проснулись от нестерпимых завываний сирены из пластмассовой пожарной кастрюльки, недавно прицепленной хозяйственным Эрнестом над дверью. Сигарилла Фимы не задремала вместе с девушками. Напротив, она истлела до половины, утратила равновесие и рухнула из блюдца прямо на обивку обшарпанного стула. Стул этот на днях притащил всё тот же Эрнест, вознамерившись отреставрировать и преподнести своей пассии в качестве презента. Обивка сиденья почила в своём мебельном крематории, наполнив всю кухню запахами паленой ткани и ваты. Эллочка сбила пламя влажным полотенцем. Стул упал и из сиденья вывалилась небольшая плоская шкатулочка.
Побывав в огне, шкатулочка сочла, что притворяться стойко-надёжной случается себе дороже и от удара раскрылась. По полу бесстыдным калейдоскопом рассыпались....
------------------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------
Распределение
Река, лес, июнь, Купалье, белая ночь и первый утренний луч, пойманный каплей воды в ямочке между ключицами… Что алмаз в сравнении?
А в лодке трое.
- Нет, мальчишки, в жизни должно быть и что-то ещё, кроме секса, - изрекла Анюта и закинула руки за голову. В бикини этот жест смотрелся столь эротично, что у Пашки язык не повернулся согласиться с крамолой. Так, промычал что-то невнятное. Антон вообще промолчал, похоже, думал о своём.
Анке не нравилось, когда её слова игнорируют. Девушка вытянула ножку и пощекотала Антона по мускулистому животу, чуть повыше плавок:
- Тошка, как считаешь, бывают в жизни радости помимо секса, драйва и кайфа?
Тот погладил её по ноге, но ответил всё равно невпопад.
- Кредит хочу взять. Два поручителя нужны с доходом не менее ста тысяч в год.
- А зачем тебе кредит? – удивился Пашка.
- Откупиться от распределения. У нас папин родственник гостит, из Штатов. NASA вербует крепких ребят для работы в каком-то Арканаре. За два месяца, даже без премиальных, рассчитаюсь за учёбу. Там еще пара лет – это уже квартирка-машинка-дачка. Прикинь, Пахан, трудно, зато как божественно: весь поток ещё по мухосранскам горбатится, а ты уже человек.
--------------------------------------------------
К вопросам о здоровье и трудоустройстве в сумерках
Девушки выглядят столь трогательно, когда забираются с ногами в моё любимое зелёное кресло. Эти маленькие ступни... Летом босые, зимой обтянуты колготками - ещё умилительней.
Лина ложкой лопала лососёвую икру прямо из банки, отказалась от хрустальной икорницы. Лопала и хлюпала носом. Совсем бледная, допек кровосос-начальничек... Дурак он, дурак...
Откушала, вытерла губы кружевной салфеткой. Закурила длинную тонкую сигарету, отхлебнула крепкого кофе из огромной кружки. Она любит с сахаром и сливками, но стесняется подобного "плебейства", в гостях пьёт чёрный. Даже в гостях у меня.
- Представляешь, милый, меня уволили вместе с этой дурищей. - Лина сделала слишком большой глоток, поперхнулась и закашлялась. Я ласково встряхнул её за плечи и похлопал по спине. Успокоив кашель, девушка продолжила:
- Так вот анализы не сделала вовремя эта курица Биби и, естественно, перезаразила весь офис. Наследники господина уволили всех. Представляешь?
Я дружелюбно пожал плечами, то есть понимаю, то есть сожалею о подобной несправедливости. Из вежливости полюбопытствовал:
- А разве, согласно конституции, кровь для господина вы сдавали не из вены, со всеми предусмотренными анализами и в установленном количестве?
- Милый, ну ты как вчера родился... Разумеется, официально считалось, что это так. Но кто же из них будет давиться из пробирки, если в офисе пятнадцать человек? Разумеется, он предпочитал живую кровь, прямо из горла. - Лина слегка наклонила голову и, оттянув горловину свитера, продемонстрировала мне многочисленные ранки от укусов.
- И ты не уволилась сразу же, как только узнала про это?
- А куда мне податься, милый, с моим филологическим? Учителей сейчас больше, чем учеников, издателей - больше, чем читателей. Менять жизнь на гроши в какой-нибудь глупой конторе? Так ведь и там в начальниках те же вампиры, только вконец оголодавшие. Оглянуться не успеешь, высосут как устрицу...
От большой кружки кофе Лина, как обычно, задремала. Красивая голова, обрамлённая чёрными кудряшками, откинулась на спинку кресла, открывая нежное горло. Сдерживая рефлексы, я втянул клыки. Герпес и насморк - это вам не шутки, от них вампиры умирают.
Выздоравливай, девочка.
------------------------------------------------------------------------------
Шуруп
Гвозди забивают молотком, а шурупы заворачивают отвёрткой. Почему отвёртка, если завёртка?
Борька самый маленький, но на физкультуре подтянулся больше всех, два раза. И когда вернулись в класс, опять затеял подтягиваться, да и оторвал от стенки крючок, на котором пальто Вероники Матвеевны. Пальто Вероника Матвеевна сама почистила, а крючок Борьке велела починить. Борька ещё и мастер! Сбегал домой, принёс молоток, гвоздь и приколотил крючок на прежнее место.
Пальто как повесили, так оно само и упало, вместе и с крючком, и с гвоздём. Вероника Матвеевна его опять почистила, но теперь, похоже, огорчилась. До вечера ни с кем не разговаривала.
Вечером Борькин папа приехал на целый час раньше всех, ещё засветло. Привёз нам конфет и пальму в кадке, а Веронике Матвеевне - мешок кофе, кофемолку, кофеварку и набор чашек. Еще привёз целый ящик разного инструмента, чтобы крючок ремонтировать. Объяснил, что гвозди в стенку заколачивают только лентяи, что всё надо делать хорошо сразу, поэтому будет шуруп.
Первым делом просверлил в стене толстую дырку. Долго сверлил, стена твёрдая попалась. Потом отпилил кусок деревяшки и в эту дырку забил.
Мы уговорили мам подождать, чтобы досмотреть до конца, и мамы пошли с Вероникой Матвеевной пить кофе.
Труднее всего было заворачивать шуруп, Борькин папа весь вспотел. И пиджак снял, и рубашку. Но завернул. Потом подёргал и сказал, что теперь даже десять Борек крючок не оторвут.
Правда, крепко. Борька уже подтянулся, даже не скрипнуло.
Завтра вдвоём попробуем.
--------------------------------------------------------------------------
Иришино окно
Нет, ну про Иришу плохого сказать нечего. Она даже и хорошая, но если не выходит гулять, никто не замечает.
Этим летом на нашу улицу приехал большой океанариум. Не только с дельфинами и морскими котиками, но и с акулами, кашалотами, гигантскими кальмарами, огромным осьминогом и белым китом. Прямо за сквером установили трибуны и главный бассейн, а животных выпустили в наше озеро. Днём все они, кроме китов и дельфинов, спали, смотреть скучно. А вечером на представление детей не пускали.
Оказалось, что из Иришиного окна всё видно, даже без бинокля и не хуже, чем на трибунах. И как дельфины прогоняли от девушки акул, и борьбу кашалотов с кальмарами, и как осьминог забирался киту на спину, да ещё жонглировал акробатами. Две недели каждый вечер мы собирались у Ириши, даже ребята постарше приходили, которые уже своей компанией. Ириша каждый вечер всех угощала чаем с пирожками и бисквитами, сама пекла.
Потом океанариум уехал, зато в соседнем дворе родители построили аквапарк.
Ириша поначалу немного загрустила без гостей, но Яшка-Воробей приходил к ней каждое утро и оставался до самого вечера, строил на балконе телескоп из зеркал. Обещал всех позвать, когда будет готов. А Ириша готовила ему и завтрак, и обед, и ужин.
И позвал, Яшка обязательный. Так замечательно получилось! Телескоп направили на юг, так что берег моря теперь совсем рядом. Мы спустили с балкона верёвочную лестницу и каждый день ходим купаться. Только Леночка очень расстроилась, что все не у неё собираются, даже плакала. Так Ириша с Яшкой перенесли телескоп на балкон к Леночке. Ещё сетку натянули, чтобы ночью попугаи не залетали.
А Яшку с Иришей вчера видели вместе в парке.
-----------------------------------------------------------
Увеличилка
Классная штука! На солнце бумагу поджигает.
Кузнечика увеличили. Теперь большой, как овчарка. Выше второго этажа прыгает.
Хотели мороженое увеличить, но тётя заругалась, что столько мороженого нельзя, потому что может начаться простуда. Ещё Борьку увеличим, а то он самый маленький во дворе.
------------------------------------------------------------------
Камушки
Во дворе ремонт.
Утром приезжал самосвал. Шумел, грохотал, всех разбудил. Привёз огромную кучу прозрачных камней. Как стекло, только ещё прозрачней. Небольшие, в кулаке по три штуки умещаются. Вот непонятно: твёрдые, стекло царапают, а разбить легче лёгкого. Называются – алмазы.
Дедушка из второго подъезда ворчал, что никуда не годится. Должны были плитку для тротуара привезти, а привезли эти, алмазы. Для ихрустации. Нет, не ихрустация, по-другому называется, но не помню как.
А хрустят хорошо! Мы в стенку бросались, пока строители не пришли. Отругали нас, алмазы увезли, опять в самосвале. Сказали, что плитку завтра привезут.
----------------------------------------
Шарик
Земля круглая, но не как мяч, а как шарик, только без ниточки!
У нас во дворе ремонт, уже построили забор. Можно мелом рисовать. А эти… Они из другого дома пришли. Не из того, который соседний, оттуда мы всех знаем. А эти в новом доме живут, на прошлой неделе заселились. У них двор пока некрасивый: ни деревьев, ни кустов, ни травы. Даже качелей нет. Наверно поэтому и они такие.
Всякие гадости пишут. Про нас. И ещё рисуют. Тоже гадости.
Хорошо, что на улицу вышел Пинни-Вух. Мусор выносил. Знаете, какой он? Большой, сильный, красивый. В шестом классе учится. Пинни-Вух красивый и учится, а не мусор. За него все девочки хотят замуж . За Пинни-Вуха. Он этих прогнал, а мы гадости с забора стёрли.
Пока мы обедать ходили, эти опять гадости написали. Много. Два дня мы так и мучились: эти пишут, мы стираем.
Людочка хорошо придумала! Все девочки встали рано-рано утром, перед школой. Людочка соломки принесла. Не из соломы соломки, а пластмассовые, просто так называются. Ещё мыльницу принесла, чтобы сначала попробовать. Экс-пе-ри-мент! Пузыри красивые надуваются, только не летают.
В общем, мы Землю надули. Все вместе надували, очень трудно. Зато она сейчас такая большая! Раньше в школу за пять минут, теперь целых два часа. И этим к нам стало далеко ходить, больше не пишут гадостей. А если напишут, мы быстрее сотрём.
Землю мы сдувать не будем, даже когда ремонт закончится. Пусть остаётся большой. Ничего, что телевизор пока совсем не показывает. Леночкин дедушка объяснил, что теперь антенна слишком далеко, и все спутники попадали. Зато по радио передавали, что больше нигде войны нет. Ни самолёты, ни ракеты не долетают, далеко.
И места всем хватает.
---------------------------------------------------------
Классики и шахматы
Бабушка Игошки замечательно рисует мелками на асфальте. Целые картины.
А когда она снова стала девочкой, как мы, научила нас играть в "Классики". Это на асфальте мелом клетки рисуешь, и на одной ножке по этим клеткам прыгаешь. Маленькую круглую и плоскую баночку нужно наполнить землёй и ногой толкать. Очень полезная игра. И интересно. Лучше всех Лизавета прыгает.
Мальчишки с нами в классики прыгать не захотели. Это всё дедушка Лизаветы подговорил. На скакалках прыгал с нами. А про классики сказал, что это не мужское. Тоже мне...
Всё равно мальчишки назад пришли. В футбол звать. А мы не идём. Не хотели с нами в классики.
Тогда Леночкин дедушка предложил в живые шахматы поиграть. Интересно! Мы даже забыли, что обиделись. Все вместе взяли мелки и дорисовали классики до шахматного поля.
Но в шахматы у нас не получилось. Все девчонки хотели быть королевой. И никто не хотел изображать коня. Задразнят потом. Чуть не поссорились. Хорошо, что Настя придумала: лучше в шашки играть. Мы из соседнего двора детей позвали. Получились две команды. Мы стали "чёрными". Чтобы гости первый ход сделали.
И дедушке Лизаветы понравилось. Он придумал, что никого бить не надо. Вместо того, чтобы бить, надо перепрыгнуть через нужную клетку и не задеть того, кто на ней стоит. Сказал - ловкость развивает. И ко-ор-ди-нацию.
Ещё я в стала дамкой!
В шашки очень интересно, мы выиграли! Потому, что дружно играли.
------------------------------------------------------------------------
Четыре косички
Сегодня утром мама успевала на работу и, поэтому, накормила Людочку завтраком. Дома. Даже позволила самой помыть свою тарелку, почти не помогала.
А потом (всё равно на завтрак в садик можно было уже не спешить) заплела Людочке четыре косички. Четыре! Это столько пальцев на руке, если один спрятать. У мамы пальцы очень ласковые, совсем не больно заплетает.
Замечательное утро!
Косички в садике все заметили. Воспитательница сказала, что очень красиво. Вова и Игорь прибегали дёргать. Осторожно дёргали, чтобы бантики не развязались. А все девочки подходили потрогать. Только Римма сперва делала вид, что не замечает. Она всегда так, если у кого-то в группе лучше, чем у неё. А потом забылась и тоже потрогала.
А во дворе, когда ходили гулять, Людочка выменяла у Димы из старшей группы карманного слоненка. Еще совсем маленький, на ладошке помещается. Отдала пять марок с коронами и губную гармошку.
Слоненка Людочка домой в руках несла. Пускала погулять в травке. Одуванчики кушал.
Замечательный день!
Даже маме слонёнок понравился. Наверное. Потому что не ругала, когда пришла вечером.
Слонёнка поселили на подоконнике, в цветочном ящике. Ему там хорошо, как в джунглях.
Соседка Галя каждый день в гости заходит. Раньше заходила слонёнка смотреть, а теперь и просто так. К Людочке в гости! С Людочкой играть. Мультики вместе смотреть. Долго сидит, до темноты. Галя уже совсем большая, учится в нулевом классе. Уходит только тогда, когда родители по телефону позвонят, или когда Людочкина мама домой возвращается.
Ещё Галя принесла подарок. Баночку с пророщенной пшеницей. Поставили на подоконник мисочку с водой и пшеницу туда высыпали. Слонёнку пшеница пришлась очень по вкусу. Зернышки кушает, а водой цветы поливает. Из хобота. Расцветают теперь лучше, чем у бабушки, в Кишинёве!
=============================================================================
Честный Игошка
Бабушка купила Игошке огромный торт. Потому что Игошка в первый класс поступил.
Игошка очень честный. Всех позвал. И Борьку, и Лизавету, и Женьку, и Леночку, и Серёжу, и Лёшку, и Костю, и даже дуру Гальку. И меня позвал. Мы вместе торт кушали. Очень вкусный.
А Игошка очень честный. Всегда правду говорит. И торт честно делил, чтобы всем поровну. А когда уже поделил, когда все уже кушать начали, сам Игошка вдруг остановился. По лбу сам себя кулаком – каааак…
- Какой я дурак, - говорит, - про бабушку забыл.
Отрезал половину своего куска, с той стороны, где ещё не успел надкусить. И побежал бабушку звать. Пока бегал, Лизавета тоже половину своего куска отрезала и на бабушкино блюдце положила. Ей Игошка нравится. И бабушка Игошки нравится.
Бабушка пришла, Игошку и Лизавету расцеловала, но торт кушать отказалась. Сказала, что ей сладкое и жирное нельзя, потому что старенькая.
Игошка огорчился, что бабушка без торта останется. А потом придумал. Пусть все наши дедушки и бабушки снова станут детьми. Такой вот честный! Спра-ведливый. Мы с ним согласились, даже Галька-дурочка не спорила. Сказано - сделано.
Пришлось ещё два торта купить. Всем хватило: и нам, и дедушкам, и бабушкам. Когда торт скушали, пошли в штандер-мандер играть. Вместе.
Бабушка Женьки – лучше всех играла. И вообще оказалось, что она и красивая, и весёлая, и добрая. Лёшкин дедушка очень сильным оказался. Тридцать раз подтянулся и сальто на турнике сделал. Дедушка Лизаветы – боксёр. И герой. Когда у нас длинный Павлушечка (он уже в седьмом классе учится!) хотел мяч отобрать, дедушка Лизаветы его прогнал. И Павлушечку, и трёх приятелей Павлушечки. Они выше и больше нас, но испугались и убежали. Бабушка Игошки – такая хохотушка. И рыжая, с веснушками. Коса у неё длинная, глаза зелёные. Мелками красиво рисует. Леночкин дедушка поначалу ворчал, что Леночкины родители от него трубку спрятали. Но уже отвык. В домино со старичками из соседнего двора играет. Не обижается, что они его сигаретами не угощают. И математику знает лучше нашего учителя. Всё-всё понятно объясняет, даже интригал.
Настин дедушка такой озорник! Дворник тётя Катерина хотела ему уши надрать. Он придумал ракеты из фольги и старых линеек делать. Хорошо летают. Много дыма. Одна ракета в мусорный бак попала и мусор подожгла. Тётя Катерина – ругаться, мы – удирать. А дедушка Насти стоит, руки в боки, и тёте Катерине выговаривает. Про не-до-пустимую клексику и какую-то гогику . Тётя Катерина и потянулась к его ушам, а дедушка ка-а-а-а-а-к рявкнет на неё! Потом, когда всё выяснилось, тетя Катерина приходила к Насте в гости. Извиняться. Теперь ко всем такая вежливая стала. Совсем не ругается. И двор убирает чисто-чисто.
Уже потом все немножко огорчались, что Костина бабушка больше не работает билетёром в кинотеатре. Она нас без билетов пропускала, если были свободные места.
Так что теперь все бабушки и дедушки – маленькие. Только ни в школу, ни в садик не ходят. Зато играть с нами во все игры любят! Так лучше, правда? А кино можно и по спутнику посмотреть.
-------------------------------------------------------
Коза
Борькина бабушка завела китайскую козу, на балконе держит. Почему держит? Коза там сама сидит. Гулять ходит в кусты, где павлины живут. Павлины козу побаиваются, прячутся, а она с кустов листики объедает. На неё бабушка не ругается. У козы серая шёрстка, нежная, мягкая. Рога тоже есть. Наверно, бодаться умеет.
Коза замечательная. Доится сгущенкой. Борькина бабушка тортики печёт, с цукатами. Пропитывает апельсиновым соком, сверху сгущенкой поливает. Круглые тортики, с дыркой посередине. А, вот: как кольцо.
Коза сладкое очень любит. Сахар покажешь – куда хочешь за тобой побежит. С ладошки берет, губки теплые и влажные. Мальчишки её мороженым дразнят, она блеет, просит, а они смеются.
Борька придумал, чтобы коза шоколадом доилась. Мы все вместе купили пять банок какао, растворимого, для козы. А она какао не захотела. Борька с Лёшкой козу держали, а Галька ей в рот какао сыпала. Вот дурная! Не коза, Галька дурная. Всегда с мальчишками бегает, подлизывается. Так ещё нас поучает, что будто когда мы вырастем, Борька на ней женится, на Гальке. А когда мы смеялись, кричала, что мы все и замуж не выйдем, и что так нам и надо. Вот глупая.
И шоколада у них не получилось. Борьку за козу бабушка наказала, он дома сидит. Галька уже к нам пришла, в магазин играть хочет. А кто с ней теперь играть будет?
------------------------------------------------------------
Семнадцать слогов на олбанском
На такой скорости половина звезд синяя, а половина - красная. Поначалу интересно, через некоторое время становится не по себе. На крейсерских скоростях звезд вообще не было видно: за бортом - только переливающееся сияние розового и голубого. Почти три сотни световых за несколько часов - не шутка.
Корабль, несуразное нагромождение тороидов и спиралей, по сути, чувствительный радиоприёмник. Цилиндр жилого отсека и модуль двигателей почти незаметны в путанице этой конструкции. Резонанс колоссального - диаметр больше орбиты Юпитера - невидимого купола силовых полей настроен на нужную частоту. Вопрос, на который может ответить любой школьник: сколько неисчислимых миллиардов таких кораблей потребуется, чтобы охватить всю поверхность сферы радиусом в триста световых лет? Прецизионные преобразователи улавливают любые следы электромагнитных волн. Анализаторы и интеллектуальные фильтры выделяют все намёки на упорядоченную информацию. Вычислительные комплексы корабля обрабатывают эти сигналы, очищают от шумов и отделяют один от другого.
Пакетов коротких импульсов GSM пока почти нет. Мобильники в России девяностых - редкость, экзотика, предмет престижа и признак преуспеяния. Скупые разговоры чиновников-казнокрадов (осторожные, не любят обсуждать свои дела по телефону), первых бизнесменов, разбогатевших на играх с кредитами, бандитов и, ещё реже, - спецслужб. Всё это может быть интересным только для студента, сочиняющего курсовую работу по истории тех времён. Телевизионные передачи также не привлекают: практически всё, достойное внимания, сохранилось в архивах. Сигналы мобильной связи периода, который мне нужен, появятся чуть позже. От нечего делать слушаю музыку тех времен. Большей частью - бездарное месиво из рока и попсы, подражания и подделки. Эпатаж, масскультура, хорошие мелодии встречаются реже, чем метеориты в межгалактическом пространстве. Скучно.
Если бы в этот раз повезло! Если бы, если бы, если бы, если бы...
Как показала упрямая практика, вопреки всем апокалиптическим прогнозам, роду человеческому тоже иногда везёт.
Бытует мнение, что она отправила это хокку "в никуда", вслепую набрала номер. Надеясь, что случайный адресат прочтет СМС, а не удалит немедленно, негодуя на засилье рекламы. Так ли это?
Возможно (очень хочется!), все было иначе. И мобильник запищал именно у того неизвестного, для кого и была написана хокку. И он, этот неизвестный счастливец, оказался как раз в том состоянии духа, в котором только и следует читать стихи. И, прочитав, набрал номер отправительницы. И мир вздрогнул, а звезды и туманности замерли в предвкушении новой любви.
Даже если номер принадлежит хорошему знакомому, степень "в никуда" уменьшается незначительно. Что - мобильник? Точечный источник хиленького сигнальчика. Сфера радиоволны отрывается от соломинки антенны, как мыльный пузырь. И вот сил поверхностного натяжения уже недостаточно: тончайшая радужная пленка взрывается фейерверком капелек. Те из них, которым повезло чуть больше, судорожно цепляются за антенны ближайших ретрансляторов. И только одна, после полухаотичных метаний между коммутаторами, добирается до нужного.
О-па! И опять нам повезло! Ретранслятор еще более расточителен, чем телефон. Но и он - в масштабах Вселенной - почти геометрическая точка. Лишь ничтожная частица сигнала достигает того, кому он предназначался. Основная энергия - несопоставимо более значительная - устремляется в путешествие, стремясь охватить в итоге ту самую Вселенную. Её большая часть затухает в атмосфере, интерферирует в облаках, смешивается хаосом телешоу, гибнет в грозах, подпитывает собой зарницы и северное сияние. Но - говорят, что ничто не исчезает бесследно - пусть уже даже не волна, а лишь её эхо, отзвук, минует многочисленные ловушки и вырывается на свободу.
Пусть скептики сомневаются, пусть циники иронизируют по поводу идеи о всеблагом провидении, пусть. Как бы то ни было, учитель Т'хи заинтересовался орбитальными аппаратами примитивных культур. И прогулочная яхта уважаемого оказалась на орбите Земли как раз в то мгновение, когда именно эта СМС возмутила эфир именно в этой точке пространства-времени. Премудрый Т'хи прочёл, вошел в экстаз, и ощутил, что Благая Весть грядёт.
Но - во вселенской бюрократии делопроизводство весьма неспешно - даже авторитетному Т'хи не удалось ускорить принятие решения. Предстояли годы и десятилетия обмена сообщениями, меморандумами, споры, голосования, согласования и уточнения.
Порой и небожители позволяют себе некоторую нетерпеливость. Чтобы скрасить годы ожидания, Тхи спустился на Землю инкогнито. Он ловил розовый жемчуг в Полинезии, пас китов Баренцевом море, мыл золото на сибирских речушках и полы в "Макдональдсе" разносил почту в Мумбаи и строил водопровод в Сомали. Парижанам пришлись по душе его миниатюры на шёлке, а сам Тхи, чуть позже, столь увлекся стеклянной скульптурой, что несколько лет дневал и ночевал на Дядьковском заводе, пройдя путь от ученика до мастера. Недельный опыт работы в качестве государственного клерка в Вашингтоне оказался столь негативным, что Т'хи чуть ли не десятилетие посвятил возвращению душевной гармонии, нанявшись уборщиком афинских туалетов.
Усилия достойного были не напрасны. Прошло около века по земному времени, и блистающий золотистым аквамарином диск Миссии Т'хи озарил июньскую ночь над пригородом Минска. К чему пересказывать школьные учебники, повествуя о дальнейшем? И кто решится ныне отрицать, что человечеству, после долгих тысячелетий, наконец, вновь повезло? Собственно, возможно, величайшее благодеяние, оказанное человечеству Миссией Т'хи - не межзвездные корабли и неисчерпаемые источники почти даровой энергии и сырья, даже не победа над болезнями и старостью. Конечно, всё это необходимо, но... Осознание и непрестанное ощущение истинной бесценности каждого мига бытия каждой отдельной личности для всей Вселенной - что может быть величественнее? Кто будет спорить?
Памятники неведомой поэтессе воздвигнуты в парках и на площадях. Хокку, столь тронувшая почтенного Т'хи , украшает обложки книг и стены школ и музеев. Но - не в оригинале, только лишь в обратном переводе. В общем-то, обычные, почти обыденные для нас слова. Но разве дело в пышности образов и совершенстве поэтической техники?
Ещё пару часов, и корабль встретит сигналы, покинувшие Землю в начале двадцать первого века. При желании можно будет услышать разговоры миллионов людей, прикоснуться к мгновениям суматошной и нескладной жизни тех лет. Но, как и тысячи других космических археологов, я мечтаю отыскать во Вселенной драгоценный оригинал именно той хокку на "олбанском", с которой знакомы все жители нашего необъятного мирозданья.
---------------------------------------------------------
Про павианов и драники
В феврале у Женьки был день рождения, и к нему приезжала двоюродная бабушка, из Астрахани. В подарок привезла большое яйцо в коробочке. Меньше, чем страусиное, но всё равно здоровенное.
Женька насыпал в коробку из-под ботинок песка и закопал яйцо туда. А сверху приспособил настольную лампу. Три раза в день водой поливал. Смешной! Как будто финик выращивает.
Неделю мы над Женькой смеялись, а оказалось – он хитрый. Потому что из яйца вылупился маленький ушастый крокодильчик. Черная спинка, желто-рыжий животик. Это называется «чепрачный».
Женька, конечно, хитрый, но добрый. Разрешал смотреть. Он крокодильчика в старом аквариуме поселил. Поставил аквариум возле батареи, а внутрь тоже песка насыпал. И лампу тоже рядом поставил. А назвали крокодильчика Стёпкой.
Каждое утро Женька варит ему овсяную кашу на молоке, с подсолнечным маслом. Фу! Гадость! Еще салатики делает, из свёклы с морковкой. Пока крокодильчик был маленький и жил в аквариуме, его кормили с пальца. Сейчас Стёпка уже подрос, в аквариум не помещается и по всему дому бегает. Женькин папа в старой табуретке проковырял большую круглую дырку, миску туда поставил. Крокодильчик теперь из неё кушает, сам.
Он уже большой крокодильчик, но ещё не совсем взрослый крокодил. В ванной любит купаться. Сережа к Женьке в гости приходит, со своим дельфином. Дельфин со Стёпкой в ванной вместе играют. Еще с резиновым утёнком. Кусают утёнка и отнимают друг у друга. Очень интересно смотреть.
На улицу крокодильчика Женька пока не выводит. Говорит – холодно, и прививки не все сделали.
В субботу Женькина бабушка опять драники жарила. Она вкусные драники делает. Жаль, никого не приглашает к столу. Только Женьку кормит и сама. А уже весна, на чердаке павианы от зимней спячки проснулись. Голодные – хоть что сожрут. Они запах драников почуяли и через форточку в кухню залезли, воровать. А там – крокодильчик! Бабушка в комнате была, зато Стёпка всё хорошо услышал. Знаете, какие у него уши? Локаторы! Сразу в кухню прибежал и загнал павианов на буфет.
Так они там и сидели, пока не пришла Женькина бабушка.
Воровать плохо. А драники – вкусные. Хорошо, что Женька не жадный, когда бабушка не видит, он всех угощает. Даже павианов.
-----------------------------------------------------------
Почему павлины перестали носить хвосты
Раньше у павлинов были хвосты. Большие и разукрашенные, похожие на веер, только красивее. Верите?
Возле нашего подъезда растут густые кусты. За кустами – клумбы. Бабушка Женьки ругается, если мы туда лазим. А в кустах расплодились павлины. Хвосты у них красивые. И еще орут противно. Каждый вечер выбираются из кустов гулять среди цветов. Бродят по тропиночкам, между клумбами. Встретятся – орут. Хвосты распустят – красотой меряются – и орут. Глазищи пу-у-учат! У кого хвост меньше, кто орёт тише – тот дорогу уступает. Такие!
Вчера вечером в гости приезжал Борька. Вместе со своим страусом. Сердитый страус. Со-о-овсем серьезный. Тоже сразу в кусты полез, червячков в клумбах искать. Не боится Женькиной бабушки.
Навстречу страусу вышел главный павлин. Хвост распустил – радуга в перьях. Идет навстречу страусу, орет – пожарная машина. А страус ему – раз, длинной лапой! Главный павлин - кувырком. До самых кустов.
Борька тем же вечером уехал, а страус на юг улетел, потому что осень.
Павлины теперь тихие. Никогда голоса не подают. И хвосты носить перестали. Лапы "накачивают".
А даже жаль. Орали противно, но хвосты были о-о-очень красивые.
-------------------------------------------------------------------------
Ветер и бубен
А на третий день взошло солнце
«Маска», Станислав Лем
У-у-ю-у-у… У-ю-у-ю-у… У-ю-у-у-у… Ледяной ветер завывает в скалах. Он ждет своего рокового мгновения, своего звездного часа, своего великого дня. Но, сын ночи и пламени, он не может просто ждать недвижно, не способен замереть как медведь, подкарауливающий нерпу. Ветер мечется в скалах весь сезон, пересыпает с места на место горы снега, обжигает лицо ребенка, неосторожно выскочившего из иглу без теплой меховой маски. И завывает, завывает, завывает. Под этот несмолкающий вой рождаются, живут и умирают. Бесконечная песня ветра баюкает детишек в их уютных спальных мешках, встречает рыбаков, вернувшихся с добычей или в порожних байдарах, не дает задремать женщинам, занятым своей монотонной женской работой. И та же песня провожает в последний путь всех: и зверей, и людей, и господ.
Но нет настоящей силы в песне ветра. Он еще ленив, он пока не сдвигает с мест великие ледники, не срывает вершины с возгордившихся гор, не рвет в клочья одежду и плоть. Ветер нетерпеливо ждет своего великого Бубна. Ибо только Бубен способен дать нужный ритм, истинный тон, такой, чтобы Великий Ветер окончательно проснулся и начал свою бешеную пляску.
Бубен велик, очень велик. Все, и мужчины, и женщины, и дети весь сезон неустанно трудятся над его созданием. Сорок шкур большого синего кита идет на то, чтобы обтянуть его. Каждое из сорока племен народа морей должно доставить одну шкуру, целую, правильно выделанную, скроенную по нужной форме. Бивни двухсот бурых мамонтов привозят нарты народа равнин. Пять тысяч женщин трудятся над тем, чтобы сшить шкуры китовым усом. Две тысячи искусных мастеров крепят основу в скалах. Тысячу оленей впрягают в упряжь, чтобы натянуть кожу на обечайку. Пятьсот опытных шаманов настраивают струны и крестовину, добиваясь нужного звучания.
И все господа, вся полная сотня, выходят из своих пещер следить за работой.
А когда труд закончен, и люди, и олени, и господа спускаются в подземное стойбище. Там, в пещерах, глубже мерзлого гранита, глубже даже морского дна уже готовы запасы и мяса, и сладкой рыбы подземных озер, и ворвани, и кислых водорослей. Там, где жар земного сердца уже ощутим, где в подземных источниках можно попарить промороженные за сезон кости, все - и племена морей, и охотники равнин, и женщины, и мастера, и шаманы, и господа – все они двадцать снов вкушают заслуженный отдых, пируют, танцуют, любят.
Только один посвященный шаман остается наедине с Ветром и Бубном. Он приносит свое тело в жертву Ветру, ибо только так мир может сохранять свой извечный порядок. Ибо только Великий Ветер способен удержать спасительную ночь, уберечь и людей, и господ от беспощадного жара небесного костра, чье зарево к концу сезона уже начинает обжигать своим страшным багрянцем далекий южный край ледников. Дух же посвященного шамана после освобождения от тела сливается с Великим Ветром, присоединяется к остальным духам, вместе с ними вкушает блаженство вечной пляски и вечной власти.
Бубен уже почти готов. Остов укреплен в скалах, шкуры скреплены с канатами, струны продеты в кольца. Еще десяток снов, и кожу натянут. Потом, до следующего сна, шаманы будут слегка постукивать в разных местах, слушать звук, шептаться с господами. А потом выйдет для прощальной пляски посвященный. Его тяжелая красная парка из тройной шкуры нерпы оторочена белоснежным медвежьим мехом. На лице – маска черного песца, обшитая разноцветным бисером. Рукавицы белее снега скал и равнин. Посвященный кряжист, даже теплая одежда не может полностью скрыть могучие мускулы. Чуть кривоватые ноги врастают в скалы. Сдвинуть такого с места под силу только Великому Ветру. Шамана окружит кольцо господ, и он начнет свой последний танец. Будет то взлетать ввысь легкой гагарой, то припадать к земле ленивой куропаткой. Господа закружатся вокруг него, вливая в тело человека силу десятков воинов. Ибо посвященный должен будет выстоять под первыми порывами ветра, и, не теряя ритма, бить, бить в Великий Бубен. Бубен будет гудеть все сильнее и сильнее, раскачивая скалы, разгоняя ветер. И, наконец, ветер наберет свою полную, истинную силу. Тогда он наполнит бубен этой силой, и прочные струны из китового уса не выдержат, лопнут. Остов Великого Бубна расправится, последний рывок шкур, уже разрываемых твердеющим воздухом, издаст последний свой стон. И от этого стона содрогнутся скалы, из ветра родится Великий Ветер. Великий Ветер сметет, как пушинку, и изорванные шкуры, и изломанную обечайку, и шамана. Сметет слежавшийся снег со скал, сметет всех, кто не успеет укрыться. Земля вздрогнет, гул прокатится от скал до берегов, огромные волны взломают льды, выбрасывая на берег зазевавшихся левиафанов.
Облака? Тучи? Даже владычица звезд, вкруг которой все остальные ведут свой бесконечный хоровод, не сумеет удержаться на месте. Медленно, медленно двинется владычица к югу, увлекая за собой все звездное царство...
Двадцать снов нужно Ветру, чтобы задуть страшное зарево на юге. Наконец все встанет на свои места, начнется новый сезон. И труд наш, и Великий Бубен…
--------------------------------------------------------------
Тишкины тапочки
Бегать очень-очень хочется, но неудобно, задние лапы быстрее, а если в животике мисочка каши – то и вообще несолидно получается. Паркет скользкий. И еще бегать надо потому, что иначе за тапочками не угнаться.
Тапочки – это хорошо.
Самые большие тапочки - самые лучшие. Мягкие, пахучие. Только вот незадача: эти чудеснейшие тапочки редко спускаются с полки на пол, обыкновенно – поздно вечером. Никогда одни не остаются, всегда человек внутри. Дружат с газетой. Газета – неприятная вещь. Если кусить замечательные тапочки, газета немедленно сворачивается в трубочку и неумолимо бьет по Тишкиному носу. Неприятно. С другой стороны, именно эти тапочки знают, где чесать Тишкино пузико так, чтобы – ах…
Другие тапочки, поменьше, кормят, приносят вкусненькое. Стишка любит вкусненькое. Очень хорошие тапочки. Полезные тапочки.
И еще две пары тапочек, самых маленьких.
Самые маленькие тапочки любят перепутываться. Иногда синий вместе с красным, красный вместе с синим. Иногда вместе красные, а синие в разных комнатах.
Эти тапочки можно кусять. Даже жевать можно, если валяются под диваном, или рядом нету самых больших тапочек, которые с газетой. Маленькие тапочки любят со Тишкой играть. Убегают, но не слишком быстро, чтобы Тишка мог догнать и кусить. Еще игрушки приносят и убирают за Тишкой лужи. Хорошие тапочки. Милые тапочки.
Бегать очень-очень хочется.
-------------------------------------------------
5 %
Честно говоря, мои подсчеты давали несколько иную цифру. А именно – 19,37587(33). Но Жанка убедила, что 5 % ближе к истинному положению дел. И какой мужик будет спорить с обаятельной блондинкой из-за несчастных пятнадцати процентов?
Достопамятные очереди за вожделенными бананами или приличным куском мяса? Атавизм, конечно. Да и не в социализме дело. Вот очереди в бесплатных поликлиниках – это да, было и есть.
Тот, кому доводилось (не дай Бог!) пробиваться на прием к неврологу, поймет. Самое распространенное: «Мне на минуточку, я только спросить!». Это – как энергичные дамы средних лет, так и молодые люди за справкой для сдачи на права. А вот уже веселее, интеллигентного вида крепкий мужчина: «Я уже был, забыл рецепт на столе». Ну, милая девочка, на пальцах – весь золотой запас страны: «Да мне на работу надо! Вот если у вас есть время, так и стойте! Вообще, безобразие!»
В поликлиниках – каждый пятый, при всем моем уважении к Жанке.
Снятие с учета автомобиля дает значительно меньшие показатели, несмотря на очереди длиной в морскую милю. За четыре часа – только одна - немолодая, неряшливо одетая женщина: «Люди добрые, простите! Сейчас сын придет, он инвалид. Ну не может он стоять» Вах, вот и сын пришел. Интересно, может он по зрению инвалид? Хотя очков не носит. На пальцах у крепкого тридцатилетнего пацана наколки, явно не из салона тату. Лана, один на такую толпу – можно считать случайной флуктуацией. Запишем чистый ноль. Интересно, почему так? Может потому, что большая часть – мужики. Тертые, битые, крепкие. Жизнь понимают. Тут сунься – можно и по фейсу, хоть и в милиции находимся.
Эх, золотое путешествие Синдбада. Тридцать лет тому. В кинотеатре «Партизан» кассы в отдельной пристройке. Первая очередь – чтобы войти в пристройку. Внутри – еще три, по одной на каждую открытую кассу. Как можно не верить такой красивой тетеньке? Не занимайте, билетов не хватит. «Мужчина, куда это вы? Не стояли вы тут». Вот жаль, что с тем, что такое проценты, мы познакомились только в четвертом классе. Такие данные остались без учета.
На почте у нас два окна. Одно закрыто, в другом сегодня дают пенсию. Елы-палы, девушка, да совесть у тебя есть? Мне тоже только за телефон заплатить. И вот ему тоже. Да, я последний. Отец, становись передо мной. Женщина, перестаньте, как ему, на костылях? Не буду считать эту очередь. Не хочу. Пусть страдает статистика.
Брест. Таможня. Автомобили. Две очереди. Одна для тех, кто отстегнул, другая – для остальных. Ползут одинаково медленно. Затрудняюсь. Это пятьдесят процентов или ноль?
Очередь на улучшение жилищных условий – особая статья. Друг, риэлтер, расхохотался над моим наивным вопросом. Здесь – 100%. Даже не 99,99999.
Что уж сказать про гибель «Титаника» или составы с беженцами из Узбекистана.
Впрочем, чушь несу. Все мы такие, еще от зачатия. Из миллионов сперматозоидов…
Или, все же, только 5%?
|
