Аллегория… а вслед за ней и приговор

Для неумех, примкнувших к делу, появление большого мастера – это бедствие, потоп... Слишком очевидна их несостоятельность. Подмастерья в этом случае прибегают к нехитрому приему: начинают толковать о жанрах, школах, рассуждать о том, чего этот «безродный выскочка» не отразил.
Припоминаю один случай, свидетелем которого была, и который остался в памяти благодаря ожесточенно-яростным нападкам на Талант.
В конце 80-х, когда культура еще находилась под государственной опекой, но уже повеяло теплом, в Минске старанием друзей была устроена выставка Александра Исачева. Не стану говорить о месте этого художника среди великих, потомки сами разберутся, скажу лишь, что он сильно поспособствовал тому, чтобы мы, советские, от «скотного двора», с его регламентацией и ужасающей безликостью, снова потянулись к Красоте и Правде.
Любое мероприятие в те годы, а тем более выставка работ художника, многие из которых власти в Ленинграде собирались сжечь (было специальное Постановление суда), проходило не без контроля специальных ведомств. В день открытия, здание БЕЛНИИТИ было наводнено людьми с хорошей выправкой. Были и коллеги, по совокупности заслуг давно входившие в Союз художников. Большей частью «из актива».
Людской поток был нескончаем, очередь желающих выстроилась далеко от входа. В этом потоке я поднялась на второй этаж. Здесь было начало галереи.
Больше всего зрителей толпилось у полотен «Моисей», «Пророк», «Христос в терновом венце». Немалая их часть собралась перед картинами «Магия», «Иштар», «Лилит входящая». Вереницей люди двигались к объединяющему полотну «Аллегория искусства». И тут я заметила странную особенность. К группам, стоявшим у картин, то и дело подбегали «толмачи» – прыткие коллеги из Союза. Спутать или не узнать нельзя – эти были без выправки. Люди из структур не подходили, слушали издалека.
– Смотрите, граждане, смотрите! – Один из толкователей резво кинулся к «Автопортрету». – На эти челюсти, на складки рта! Какая в нем гнездится спесь! Какое высокомерное презрение застыло на лице!
Я всмотрелась. Благородное лицо с глубоким взглядом. Красивые черты. Довольно привлекательный рисунок рта.
– Взгляните-ка сюда! – «толмач» перебежал к картине «Искушение». Яблоко в руке… Аллегория – яснее ясного. А какой бесстыжий взгляд, и эти бедра… Хотя и сложены они, однако… Блудница нарисована. Сосуд порока! – патетически воскликнул он.
Люди недоуменно смотрели на картину. Красавица в девичьей силе, всей статью, позой, выбранной художником, – ненавязчиво скромна. У меня мелькнула мысль о целомудрии. Думаю, не у меня одной. И вдруг такое толкование. Ропот несогласия сразу же послышался, но решительных подвижек, чтобы унять клеветника не наблюдалось. Все понимали, задираться, вступать в полемику опасно. Ненароком можно угодить в кутузку… Наконец, один из зрителей не выдержал:
– Вы кто?
– В некотором смысле я эксперт. Мои работы… – «Ценитель» вдруг осекся.
– Назовите их, – громко попросила я.
– Я больше реставратор… Но в свое время… – Он уже искал глазами брешь в толпе.
Возле «Учителя» усердствовал другой «толмач»:
– Всюду тут натяжки, перехлесты в сути… Взгляд Христа суров, полон укора. Где всепрощение, на которое надеемся… где благость в лике? Все, все искажено...
Третий толкователь, лукаво поводя глазами, развенчивал «Дриаду». Налегал на термины, говорил, что портретист не знает анатомии.
Исачева в Союз художников не приняли. Богоискательство было не в чести. А тут еще и обнаженная натура… «Певцы рабочих будней» воспротивились. Они малюют под заказ. Знают, кто за кем, кому и сколько отмерено почета. И все это сломать? Пускай шагает в гении…
Елена Домейко