ГЛАВА ПЕРВАЯ




27 марта 1796г. небольшая кавалькада – генерал Бонапарт, его адъютант полковник Иоахим Мюрат и несколько штабных офицеров во главе с начальником штаба Александром Бертье – остановилась в Ницце у особняка графа Нойбурга, возле церкви Сен-Франсуа-де-Поль. Здесь, в штабе Итальянской армии, их встретил прибывший заранее для обустройства штаб-квартиры другой адъютант, Мармон. Из трех дивизионных генералов, явившихся в тот же день для представления новому командующему армией, старшим был Серюрье. Этот сумрачный 53-летний ветеран со шрамом на верхней губе до революции прослужил 34 года на королевской службе, дослужившись до майора. Он был осмотрителен, суров, тверд, трезво оценивал свои силы и не брал на себя непосильной ответственности. Он требовал от солдат строгой дисциплины и добивался ее благодаря высоким моральным качествам, выгодно отличавшим его от большинства старших офицеров революционной армии. Атмосфера ностальгии по прошлому окружала этого бывшего аристократа, сдержанного, равнодушного к наградам и презиравшего опасность на поле боя.
Полной противоположностью ему был генерал Ожеро, 38-летний любимец солдат, дебошир, бретер и добрый малый громадного роста и крайне радикальных политических взглядов. Грамотный тактик, в бою он был отважен до безрассудства, зато после боя неизменно впадал в уныние, ворчал, сетовал на судьбу и склонен был ожидать худшего вне зависимости от исхода сражения. Его военная карьера была типичной карьерой революционного генерала. Сын каменщика, до революции он служил в королевской кавалерии, убил офицера, бежал в Швейцарию, затем в Россию, где дослужился до сержанта в войне с турками, затем поступил на службу в гвардию к Фридриху Великому ( подошел по росту ), опять бежал, какое-то время кормился уроками фехтования в Дрездене. Цепь военных и любовных приключений в Греции, Италии и Португалии привела его в 1792-м на родину, где о его старорежимном прошлом давно забыли. Через год он уже был дивизионным генералом: величественная внешность, крайний радикализм в политике и искусство владения шпагой с лихвой компенсировали пробелы в образовании и послужном списке. Он слышать не хотел о дисциплине, брал взятки у оборванных солдат одной рукой и разбрасывал деньги другой, обвешивал себя драгоценностями вплоть до сапог. Солдатам он внушал уважение своим громадным ростом, храбростью, физической силой и самоуверенной манерой держаться. «Не было человека, более непригодного, чем он, для политических дискуссий и гражданской деятельности, в которой он, однако, любил принимать участие» - этот позднейший отзыв Бонапарта многое мог бы объяснить в истории Французской революции.
Генерал Массена был ровесником Ожеро. Уроженец Ниццы, он в ранней молодости был юнгой, затем служил в армии, в 1789-м уволился в чине сержанта, вернулся в родные места и стал контрабандистом, благодаря чему отлично знал все горные тропы между Ниццей, Турином и Генуей. Подобно Ожеро, он вступил в революционную армию в 1792-м и вскоре стал дивизионным генералом. Рослый, смуглый, молчаливый, с безграничной любовью к золоту и женщинам, на поле боя он отличался прежде всего упрямством. Будучи разбитым, он не падал духом и начинал все сначала, как будто одержал победу. Придавая мало значения поддержанию дисциплины и не слишком заботясь о нуждах солдат, он не пользовался их любовью, зато он был неутомим, большую часть суток проводил в седле, носясь на своем коне среди гор и скал, где его полководческий талант проявлялся особенно ярко.
Полковник кавалерии Иоахим Мюрат был гасконцем, его удаль, храбрость и исполнительность компенсировали некоторый недостаток воображения и интеллекта. Полгода назад, в ночь на 5 октября 1795 г. капитан Мюрат, исполняя приказ Бонапарта, доставил через охваченный мятежом Париж из артиллерийского парка к дворцу Тюильри те самые пушки, залп которых положил конец беспорядкам, а Бонапарту принес должность командующего внутренними войсками.
Александр Бертье родился в Версале, в семье придворного инженера-топографа Людовика XV, в детстве он помогал отцу вычерчивать карты королевских охотничьих угодий. Лейтенантом королевских войск воевал в Америке с англичанами, после революции командовал полком Национальной гвардии в Версале, был ранен в Вандее. После переворота 9 термидора служил начальником штаба в Альпийской армии у генерала Келлермана. Хорошо знал карту Северной Италии, разумно руководил армейской разведкой, самые сложные движения армии умел представлять ясно и просто, запоминал и держал в голове тысячи мелких деталей, был способен работать по двадцать часов в сутки. Его единственный недостаток – нерешительность - для начальника штаба являлся скорее достоинством. Когда Бонапарт принял командование Итальянской армией, 42-летний Бертье добился перевода к нему начальником штаба. Низкого роста, с непропорционально большой головой, он был нелюбезен, неуклюж и постоянно грыз ногти.
Если учесть, что двумя годами раньше 24-летний Бонапарт в чине бригадного генерала уже командовал в Итальянской армии артиллерией, а Массена был знаком с ним еще по осаде Тулона, где Бонапарт особенно отличился и был ранен, никому из собравшихся в этот день в особняке Нойбурга не показалось особенно странным его возвращение в армию уже в качестве главнокомандующего после ареста, отставки, опалы, участия в очередном столичном перевороте и, наконец, свадьбы, сыгранной за два дня до отъезда к армии: на седьмом году революции такие капризы судьбы воспринимались вполне в порядке вещей. После кратких приветствий «Бонапарт надел свою генеральскую шляпу и, казалось, сразу вырос на два фута», - вспоминал потом Массена. « Он расспросил нас о расположении неприятельских аванпостов и наших дивизий, о моральном духе и боеготовности каждой из них, поставил задачи и объявил, что наутро он произведет смотр войскам, а на следующий день армия выступит в поход».
После завоевания Францией Голландии и выхода в 1795г. из войны Пруссии и Испании театр военных действий в Европе ограничивался средним течением Рейна и Северной Италией. Коалиция европейских держав, организовавшаяся в 1792 году для войны с революционной Францией и сильно потрепанная французскими армиями в ходе кампании 1794 года, переживала не лучшие дни. В сущности, пламя войны, основную тяжесть которой несли на своих плечах Франция и Австрия, питалось теперь почти исключительно английскими субсидиями и непримиримостью римского папы Пия VI, вдохновителя и организатора коалиции. С другой стороны, падение Робеспьера, кризис государственных институтов и экономики Французской республики на завершающем этапе революции, усталость от затянувшейся войны не могли не сказаться пагубно на состоянии республиканских армий, оказавшихся не в силах поставить в войне победную точку, а в рядах противников Франции породили новые надежды. Камппания 1795 г. завершилась поражением Рейнской армии генерала Пишегрю, действия которого против Верхне-Рейнской австрийской армии генерала Вурмзера под Майнцем были столь неудачны, что в Париже говорили об измене, хотя никаких прямых улик не существовало. Обе стороны использовали зиму 1795-96 гг. для накопления сил, обе готовили друг другу на весну диверсию в Италии с целью отвлечь силы противника от главного театра военных действий: берегов Рейна. Но если Австрия и ее союзники и испытывали при этом какие-то проблемы с организацией снабжения и тылового обеспечения своих армий, трудности эти не шли ни в какое сравнение с теми, которые испытывала в этом отношении Франция, чья административная и финансовая системы пребывали в полном расстройстве. Все, что удавалось собрать, направлялось в основные армии – Самбро-Маасскую и Рейнскую, при этом на долю Итальянской армии не оставалось практически ничего. Генерал Шерер, командовавший Итальянской армией с осени 1795г., снова и снова требовал денег и подкреплений и несколько раз грозил правительству своей отставкой, в полной уверенности, что желающих занять его место не найдется. Генералу Бонапарту, оказавшему в октябре 1795г. слишком большие услуги правительству, чтобы его пребывание в Париже не сделалось для правительства неприятным, а для него лично опасным, не стоило больших усилий склонить членов Директории к тому, чтобы поймать Шерера на слове: Бонапарт просто намекнул, что присылки денег на содержание армии требовать у правительства не станет.
Долина реки По, в которую Бонапарт намеревался как можно скорей перенести театр боевых действий, подобно мякоти устрицы, ограждена от внешнего мира прочными створками горных цепей – Альпами с запада и севера и Апеннинами с юга. Сотни рек и ручьев сбегают с заснеженных альпийских вершин, вытекают из горных озер, спускаются по склонам Апеннин, ежегодно обновляя почву этой равнины плодоносным илом. Отроги Приморских Альп, отделяющие Пьемонт от Франции, спускаются к самому Средиземному морю и там поворачивают к востоку, чтобы в трех четвертях пути вдоль морского берега от Ниццы к Генуе встретиться с первыми отрогами Апеннин. Здесь, в окрестностях городка Савона, между двумя горными массивами имеется узкий проход – Кадибонский перевал. Бонапарт, проходя через него в кампанию 1794 года, отметил, что именно в этом месте большая армия с артиллерией может достаточно быстро проникнуть в долину реки По из Французской Ривьеры в обход более крутых альпийских перевалов. План кампании в общих чертах был у Бонапарта готов еще в Париже. Авангард и главные силы Итальянской армии - около 30 тысяч человек - прикрывали выходы из горных ущелий на Ривьеру, вытянувшись 150-километровой змеей на узком – от 2 до 5 километров шириной – карнизе между берегом и горными цепями от Ниццы до Генуи, и продовольствовались с большими трудностями, с каждым днем возраставшими ввиду нехватки денег, фуража, вьючных животных. С началом таянья снегов на горных перевалах подобное расположение становилось весьма опасным и с оперативной точки зрения. Следовало либо немедленно отвести армию на запад, либо наступать в северном либо восточном направлении. Второй вариант исключался: на узком карнизе армия на марше могла оказаться в положении римской армии, разгромленной Ганнибалом на берегу Тразименского озера в 217-м году до н. э., и даже в случае успешного выхода к Генуе ее коммуникации не были бы обеспечены, пока в Средиземном море присутствовала английская эскадра. Оставался единственный вариант: прорываться на север в плодородную долину реки По, по возможности сосредоточив немногочисленную артиллерию в наиболее уязвимом месте обороны противника, которое надлежало определить, произведя разведку боем. А поскольку самая удобная дорога на север, пригодная для прохода артиллерии, шла через Кадибонский перевал из Савоны в Каркаре, начинать кампанию следовало именно отсюда, сделав крепость и морской порт Савоны базой операций. Чтобы ввести противника в заблуждение, французский посланник в Генуе, от которой французские аванпосты отстояли на 12 километров, требовал разрешения на проход французских войск через Бокеттский перевал в Ломбардию и на устройство в Генуе французской базы операций. Сенат Генуи заседал непрерывно, но никакого определенного решения не принимал: учитывая соотношение сил воюющих сторон, а заодно и собственные коммерческие интересы, республика придерживалась политики нейтралитета. Мощные укрепления Генуи, достаточно сильный гарнизон и уверенность в поддержке английской эскадры в случае осады позволяли ей не бояться ультиматумов и тянуть время. Генуэзские купцы и банкиры тем временем вели переговоры с посланником о предоставлении Франции займов для закупки у них же продовольствия для французской армии.
О противнике было известно, что войска союзного Австрии Сардинского королевства удерживали крепости, прикрывающие все ведущие в Пьемонт альпийские перевалы, а их главные силы в составе трех пехотных и одной кавалерийской дивизии – всего 25 тысяч хорошо обученных солдат с 60 пушками под общим командованием австрийского генерала Колли – были сосредоточены в укрепленных пунктах Чева и Миллезимо в нескольких километрах к западу от Каркаре на дороге, ведущей из Каркаре в Турин, главный город Пьемонта, расположенный в 100 километрах севернее, в верхнем течении реки По. Еще 20 тысяч под командой герцога Аосте прикрывали Турин с северо-запада от 20-тысячной Альпийской армии генерала Келлермана. Австрийская армия силой в 45 тысяч человек со 140 орудиями под командованием генералов д’Аржанто, Меласа, Вукассовича, Липтая и Зеботтендорфа предположительно сосредоточивалась в нескольких десятках километров восточнее пьемонтской армии, прикрывая дорогу, ведущую из Каркаре через Дего и Акви в Милан, главный город Ломбардии, служивший административным центром австрийского владычества в Северной Италии. Общее руководство обеими союзными армиями осуществлял семидесятидвухлетний барон Болье, австрийский генерал старой закалки, отличившийся в боевых действиях к северу от Альп; в молодости он участвовал в Семилетней войне в качестве адъютанта фельдмаршала Леопольда фон Дауна, полководца Марии-Терезии, разбившего летом 1757г. в сражении при Коллине самого Фридриха Великого; в 1792г. именно Болье одержал победу в первом столкновении сил антифранцузской коалиции с французской армией.
Из числившихся на бумаге в Итальянской армии 106 000 человек к весне 1796г. 36 000 умерли, находились в плену или дезертировали , еще 20 000 несли гарнизонную службу в Тулоне, Марселе, Авиньоне, подчиняясь непосредственно военному министерству, 5000 лежали в госпиталях, 7000 ( в том числе 2500 кавалеристов без лошадей ) оставались в резерве, 8000 были распределены по гарнизонам Ниццы, Монако, стояли в сторожевом охранении вдоль побережья и на главном хребте Альп. В поход с Бонапартом могли выступить только 33 000. В арсеналах Ниццы и Антиба имелось много пушек, но недоставало перевозочных средств: все лошади пали от голода, в наличии имелось только 500 мулов. В армии чувствовался недостаток во всем, от мушкетов до сапог, и надеяться на помощь правительства было нельзя: для открытия кампании Бонапарту было выдано на 1 миллион франков векселей, учитываемых по курсу 1:150, и ничтожная сумма золотом. Армия должна была рассчитывать только на победу. Предстояло «восполнить недостаток численности быстротой переходов, недостаток артиллерии – характером маневрирования, недостаток кавалерии – выбором соответствующих позиций» (Бонапарт).
Утром 28 марта во время смотра Бонапарт зачитал свое знаменитое воззвание к войскам: «Солдаты! Вы раздеты, плохо питаетесь, правительство вам много задолжало и ничего не может дать. Терпение и храбрость, выказаннные вами среди этих скал, изумительны, но они не приносят вам славы, блеск ваших побед не отражается на вас. Я намерен повести вас в самые плодородные равнины мира. Богатые области, большие города будут в вашей власти. Вы найдете там почести, славу и богатство. Солдаты Итальянской армии, неужели у вас не хватит стойкости и выдержки?». Его речь была встречена одобрительными возгласами.