Начало шестидесятых.
Ялта.
Родители разомлевшими моржами лежали на пляже среди таких же разомлевших тел, занимавших необъятное пространство у мутной воды.
У четырёхлетней Зоиньки сильно болел живот.
- Мама, в туалет!
- Ну где!? – отвечала мама сонным голосом.
Эта пытка продолжалась уже много часов.
- Правильно, пусть сама ищет. Пусть учится жить. – сказал кто то, лежащий рядом

Зоинька долго блуждала среди холмов потного жира, пока не нашла наконец загаженное здание с дырками в стене. Из дырок на неё с надеждой смотрели больные старые глаза.

Минск.
Родители часто оставляли Зоиньку одну.
Она гуляла где хотела.
Незнакомый дяденька назвал её Снегурочкой

То ли она сама нашла этот бункер, то ли её туда кто- то привёл. Вход был похож на туннель.
Была она там один раз или много раз – она не помнила. Ей казалось, что она легко может найти туда дорогу.

На своей пятой весне Зоинька познала грязь невинной белизны тающего снега.
Чёрный налёт лежал на том, что она брала в рот и называла в шутку мороженым.
Красивый узор мороза стекал по стеклу мутными каплями.
Мутные капли стекали по её телу.
Что это было? Кто- то сделал ей укол. Где это было. В зазеркалье. Там всё наоборот. Там было хорошо. Но когда она вернулась, ей уже не было места. Стало плохо. Казалось, что она тает, хотелось исчезнуть. Как будто кто- то выпил из неё жизнь и оставил взамен черную, муторную тоску.


Город утопал в нежной майской зелени. Только вокруг странного дома ничего не росло. Дом был покрашен зелёнкой. Он был больной, старый
и всеми презираемый. Потрескавшаяся краска на стенах свисала лохмотьями, как дряхлая кожа.
«Всё - таки государственное учреждение – кожно-венерический диспансер».-:подумала мама.
Зоинька с мамой пробирались туда дворами. Мама много раз оглядывалась и выжидала, чтобы не было прохожих, чтобы никто не видел их входящими туда
Первое что поразило Зоиньку – это тётки в коридоре. Они хрипло и гадко засмеялись, когда Зоинька спросила маму, что изображают фотографии на стенах. Если бы тётки не засмеялись, Зоинька бы их не заметила. Они держались в тени. Такие тётки не показывались при свете дня.
Зоинька с мамой вошли в кабинет к врачу. Зоиньку попросили раздеться. Врачиха внимательно осматривала пятна на её коже. Мама спорила с врачихой о чем - то непонятном. Потом Зоиньку усаживали в кресло ногами вверх. Это странное кресло, было для Зоиньки слишком большим и маме пришлось её придерживать, что бы не упала. Врачиха смотрела что- то у неё между ног. Зоинька плакала от боли. Видавшая виды врачихи сама чуть не плакала от жалости. Потом она что- то тихо сказала маме.

- Этого не может быть! – закричала в отчаянии мама.
- Её нужно в больницу немедленно! – врачиха сняла трубку – я не имею права вас отпустить.
- Только собрать самое необходимое. Мы через час вернёмся! Пожалуйста!

Мама так гордилась собой. Она обманула врачиху. Через час они уже садились в самолёт.
Где то в Прибалтике она обратилась за помощью в пригородную больницу.
Ей удалось разжалобить и очаровать пожилого благородного вида врача

Потом у них навсегда сохранилось тёплое чувство к Прибалтике.

Зоинька сидела на бордюре дорожки посыпанной гравием. Она попыталась встать. Ноги не держали. Она не помнила, сколько времени они провели в больнице – месяц или пару недель.

Они вернулись домой.
Анализы ничего не показали
« Наверное, произошла ошибка» - сказала мама врачихе.

«Она забудет. Она ничего не поняла » - надеялась мама.

Первое лето Зоиньки в пионерском лагере было тяжелым.
Девочки рассказывали на ночь ужастики. Зоинька рассказала о бункере, в котором она побывала.
О мужчинах и женщинах сплетавшихся в оргии, как вытравленные из чрева паразиты. С тех пор от неё все шарахались.