Последний штурм Акры был предпринят 10 мая. Французы вновь ворвались в город, преодолев две линии укреплений, и вновь оказались втянутыми в кровопролитный бой среди узких улочек, перегороженных баррикадами. Турки отчаянно дрались, они метко стреляли из окон и с крыш домов, в которых они забаррикадировались, у них были прекрасные ружья, а когда французы врывались в дома, они сходились с ними в яростных схватках один на один, где храбрость, хитрость, физическая сила, упорство и ловкость во владении кинжалом уравнивали этих плохо обученных солдат с французами, привыкшими доказывать свое превосходство на поле боя главным образом тактическими приемами групповых действий пехоты и силой артиллерии. В этом бою был тяжело ранен генерал Бон, и штурм окончился столь же безрезультатно, как и все предшествующие. К исходу 12 мая французы снова были вытеснены из города на исходные рубежи. Потери были велики. Погибли еще несколько офицеров, были ранены бригадир Дюрок и капитан Богарнэ. Под Бонапартом была убита лошадь, а на его шляпе появилось еще одно пулевое отверстие: сбив шляпу с головы командующего, турецкая пуля влетела в рот адъютанту. К счастью для последнего, ранение оказалось не смертельным. На следующий день Бонапарт получил от контр-адмирала Перре обстоятельное донесение о положении дел в Европе, составленное на основании сведений, полученных с встреченных им в море неаполитанских судов. Бонапарту достаточно было узнать о занятии французами Неаполя, чтобы понять, что новая большая европейская война неизбежна. Он уже видел членов Директории, радостно потирающих руки и под треск доктринерской риторики посылающих французские армии через Рейн насаждать свободу и демократию во всей Европе, чтобы этим лишь объединить все силы Европы против Франции. Расставание с восточной грезой совершилось неожиданно быстро и легко. Всего три недели назад, после блистательной победы над пашой Дамаска, Бонапарт видел себя основателем новой религии, идущим вглубь Азии верхом на слоне, с тюрбаном на голове и с Кораном в руках, чтобы сокрушить могущество Англии на берегах Инда и Ганга. На фоне широкомасштабных военных действий, которые наверняка уже разворачивались в Германии и Северной Италии, его мечта о завоевании Азии утрачивала свою привлекательность, с этого момента им овладело нетерпеливое желание оказаться в центре событий, где, собственно говоря, и было его место: непопулярное и бездарное правительство было обречено пасть под бременем собственных ошибок, и это могло произойти в любой момент, если уже не произошло. Оценивая результаты Сирийского похода Бонапарта, историки и беллетристы с подозрительным единодушием говорят о постигшей генерала неудаче и даже провале, о напрасно принесенных жертвах и тому подобном, совершенно упуская из виду первоначальные цели предпринятого им наступления, а между тем все эти цели были достигнуты: он имел право говорить об этом без всяких натяжек и преувеличений в своем приказе по армии, опубликованном 21 мая. Он не только разбил Сирийскую армию Джеззара, что, собственно, и являлось целью похода, но и вынудил его истратить большую часть ресурсов, предназначенных для Родосской армии, на оборону Акры, что уже превосходило заявленные цели. Говорить в связи с этим о неудаче и даже провале - значит обвинять Бонапарта в том, что он не воспользовался представившимися по ходу дела возможностями достичь еще большего. Тем самым эти авторы косвенно признают, что у Бонапарта была реальная возможность поколебать владычество Порты на Ближнем Востоке и даже навязать Порте мир с позиций силы, - и это так и было, но этих возможностей еще не было в начале марта, они стали следствием предпринятого Бонапартом похода и одержанных во время него побед. Вместе с тем к середине мая из 13 тысяч человек, с которыми он выступил в поход, у него осталось под ружьем только девять, и если Бонапарту хватило здравого смысла не упорствовать в погоне за Жар-птицей, то это следует назвать не поражением, а победой молодого полководца, – победой над самим собой. Не одержи он ее в эти майские дни под стенами Акры, у него были бы все шансы войти в историю еще одним Карлом XII, гениальным мальчишкой, сломавшимся под Полтавой.
Приняв решение снимать осаду, Бонапарт прежде всего приказал максимально усилить бомбардировку города. В течение недели не умолкали тяжелые орудия французов, методично разрушая остатки городских стен; были разрушены дворец паши, мечеть и часть укреплений второй линии. Столь основательная артподготовка могла предвещать большой штурм, и Джеззар был вынужден с этим считаться, а потому берег силы гарнизона, воздерживаясь от проведения масштабных вылазок. О подготовке штурма свидетельствовали и продолжающиеся саперные работы во французских траншеях. Ими, как и всегда, руководил генерал Каффарелли дю Фальга. 20 мая, в день снятия осады, турецкая пуля пробила ему локоть. Руку спасти не удалось, ее ампутировали выше локтя. Надежд на выздоровление почти не было; раненый сильно страдал, у него началась лихорадка, он все время бредил и лишь изредка приходил в сознание, и тогда в палатку заходил Бонапарт, чтобы провести у постели генерала четверть часа. Эвакуация госпиталей, проведенная Бертье в начале апреля, и устройство нового госпиталя во францисканском монастыре несколько облегчили самую трудную задачу: подготовку раненых к эвакуации. Их было очень много, около двух с половиной тысяч, и тем, кто был ранен достаточно легко, нужно было готовиться к тому, что в Яффу придется идти пешком. Остальных отправляли небольшими партиями на подводах, как обычно, тех же, кого транспортировать было нельзя, не трогали до конца; многие из них обрели в эти дни последнее успокоение на христианском кладбище в Назарете. Следом за ранеными были отправлены тяжелые обозные грузы.
Генерал Бон умер в Хайфе 19 мая. Этого конца ожидали уже несколько дней. Простившись с генералом, Бонапарт отдал приказ Ренье вывести ночью дивизию из траншеи и отвести берегом залива в Хайфу. В течение следующей ночи одно за другим замолчали двенадцать тяжелых осадных орудий. Их привели в негодность и бросили в море. Солдаты дивизий Ланна и Бона скрытно покидали траншеи, сворачивали палатки и уходили в сторону Хайфы, из которой уже выступила на юг, обогнув гору Кармил, дивизия Ренье. Последней в Хайфу пришла дивизия Клебера. Было 8 часов утра 21 мая 1799 года.