В фирменном поезде Москва – Алма-Ата ехали четверо. В одном купе. Поезд был как поезд. Один из тех, кто бороздит пространство необъятной СНГовии. Все было как обычно. Проводник в высоту был в два раза больше, чем в ширину. Он с трудом протискивался по коридору, гордо неся железнодорожный галстук, который лежал на животе почти вертикально. Рядом бегал мальчик лет тридцати пяти. Он разносил застиранное белье, подметал вагон, и занимался различной уборкой. Судя по животу, галстуку, и личному мальчику – бою, проводник был большим начальником. Говорил он твердо, выдерживая паузы…, в общем, слов на ветер не бросал. Из четверых в купе двое были казахами, один русский, и один узбек. Вообще-то русский был казахом. Подсел он в Саратове, где учился в школе милиции, и ехал домой к маме, в Уральск. На побывку. А русским был потому, что имел Российский паспорт. Все чин – чинарем. Узбек был украинцем. Он ехал в родной Ташкент, где работал инженером в метро. Дома его ждала жена молдаванка и двое детей. А в Саратов он ездил в гости к родному брату. Из двух казахов одним был я. Наполовину русский, наполовину украинец. А второй был татарином. Русоволосым, с голубыми глазами. Но паспорта у нас были казахстанские. Компания собралась интересная. Узбек живо интересовался ценами на базарах и жизненным уровнем населения в Алма-Ате, сравнивая с Ташкентом и Саратовом. Он живо переводил узбекские сумы в российские рубли и казахские тенге. А потом сердито сказал: Куда ни кинь всюду клин. После Саратова начались проверки на дорогах. Причем, судя по форме, проверяли разные ведомства. Как у Классика:

Уланы с пестрыми значками, драгуны с конскими хвостами, все побывали тут…

То в купе вваливались спецназовцы в беретках, тельняшках и с автоматами. Наверное, тренировались на поездах перед отправкой в горячие точки. То бравые ребята в общевойсковой форме, гордо носящие на голове фуражки с огромными тульями. Это, наверное, для парусности. Чтоб голова совсем легкой была. Когда я служил в армии, такие тульи пытались делать дембеля и молодые офицеры – первогодки. Это считалось особым шиком. Мы нещадно портили казенное имущество, пробуя придать фуражке особую форму. Молодые офицеры тоже. А отцы командиры также нещадно нас за это наказывали, объясняя, что такое устав. Но видимо сбылась мечта идио… извиняюсь, дембелей и лейтенантов. И всю российскую армию, судя по фуражкам, можно назвать дембельско – лейтенантской. Им бы еще сапоги в гармошку да клешеные брюки.… Да и замашки у них такие же. Ну, вылитые дембеля.…Как в известном анекдоте. Ты кто? Дембель! А ты? Генерал. – Тоже неплохо устроился!…Потом были таможенники, дорожная милиция, и еще какие-то штатские люди в сером. Всех интересовали документы и содержимое сумок. Причем несколько ящиков с зубной пастой, засунутых проводником под полку, они в упор не замечали. А в сумках их особенно привлекало грязное нижнее белье, накопившееся за время командировки. То ли из- за запаха, то ли из-за чего-то еще. В нем они копались с неизъяснимым удовольствием. Не найдя бомбы в грязных носках они разочарованно удалялись. Больше всего почему-то доставалось узбеку-украинцу, говорящему только по-русски. От него постоянно требовали российскую регистрацию. Он напрасно пытался доказать, что в казахстанском поезде российскую регистрацию ему выдать некому. В ответ он слышал: раз едешь по России должна быть регистрация, и все тут. Все это сопровождалось устрашающим помахиванием автоматами и вращением глаз. Узбека-украинца уводили в купе проводника, откуда он затем возвращался налегке, облегчив свою совесть и содержимое карманов. К русскому-казаху проверка на дорогах особых претензий не имела. Все-таки будущий коллега. Нас, казаха-русского и казаха-татарина проверяли вяло. Может быть, потому что мы тыкали в лицо очередному Пинкертону бумажку со штампиком московской гостиницы. Так, коротая время между очередными проверками разговорами о том, о сем мы двигались вперед. Поезд медленно, но верно катился на восток. На Российско-Казахстанской границе началась укрупненная проверка на дорогах. С начала с Российской стороны. Теперь все ниже перечисленные ведомства собрались вместе. Русский спецназовец кавказской национальности с сильным грузинским акцентом, перетряхнув наши грязные носки, опять прицепился к узбеку-украинцу. Дело пахло снятием с поезда. Узбеку украинцу не давали покинуть пределы России, потому что у него не было Российской регистрации. И тогда мне почему-то стало смешно. И я запел. Старую хорошую песню. Не знаю почему.

Я потихоньку затянул: Над границей тучи ходят хмуро…

На секунду наступила тишина. А потом весь вагон, в пять десятков ртов повторил:

Над границей тучи ходят хмуро

Край суровый тишиной объят…

Почему-то все пропустили одну строчку и дружно закончили:

Часовые Родины стоят…

Пели все. Армянка с украинским паспортом, держащая маленькую дочку на руках. Она ехала в одном купе с Азербайджанцем с молдаванским паспортом. И им нечего было делить. Они мирно ладили друг с другом. Пел Узбек с таджикским паспортом, и Литовец из Туркмении. А потом раздался гомерический хохот. Весь вагон хохотал. Громко смело и весело. Просто люди перестали бояться. А проверяющие на дорогах застыли в нелепых позах. И случилось чудо. С начала на их лицах появились робкие улыбки. Потом они засмеялись. Сначала робко, потом все уверенней и громче. И несколько минут весь вагон хохотал как безумный. Все вдруг почему-то поняли всю нелепость того, что происходит. А у проверяющих на дорогах дембельские распрямленные извилины в голове свернулись прямо на глазах. И они стали обычными, нормальными людьми. С доброй улыбкой на лицах. Они почему-то сразу забыли про узбека-украинца. И пожелав всем счастливого пути удалились. А потом опять началась проверка на дорогах. Проверяли казах-узбек, казах-чеченец и казах-казах. Теперь проблемы были почему-то у русского-казаха из Уральска. Его не хотели признавать за своего. И у туркмена-литовца. И опять у узбека-украинца. Теперь его не хотели пускать в Казахстан без российской регистрации. Но мы уже знали что делать. Мы спели им песню. Про границу. И они опять улыбнулись. И опять все смеялись. А казах чеченец даже заплакал. И только проводник ничего не понял. Он стоял в проходе и испуганно смотрел на хохочущий вагон. Наверное, стал уж очень большим начальником.

А поезд опять покатился на восток, спускаясь к югу. За окном мелькали заснеженные необъятные степи. И все поняли что-то очень важное. То, чего не могут понять большие начальники в высоких кабинетах. То, что в последнее время нас всех делили и отнимали. Наверное, большие начальники забыли, что в арифметике есть еще два действия. Может уже пора прибавлять и умножать? И что дембельский период наших стран почему-то затянулся. В армии он длится сотню дней до приказа министра обороны и еще немножко. А у нас он затянулся на добрый десяток лет. Может уже пора переходить к мирному строительству? Дембель он ведь уже вроде не солдат, но еще и не гражданский человек. Сплошной переходный период. Нельзя вечным дембелем быть. Крыша съехать может. И потом вот посмотрите. Европа объединяется. И это почему-то не мешает независимости и суверенитету каждой отдельно взятой европейской страны. Это все остается при них. И никуда не исчезает. При этом они не понимают друг друга. Бельгиец не понимает испанца. Или грека. И, тем не менее, они вместе. Кучей говорят и батьку бить легче. Это они большого бледнолицего заокеанского брата, наверное, имеют в виду. А мы что, хуже? Друг друга мы вполне понимаем. И противоречий особых вроде нет. Песни вот вместе поем. Может уже пора нашим политикам снова вспомнить давно забытые арифметические действия. Прибавление и умножение.

8 мая 2001 года.