90-м годам посвящается...

Наш город давно напоминает мне нескончаемый рынок, где по обочинам стоят бабы прямо-таки с клеймом во лбу. Страшные, как вся наша жизнь. Реклама звенит в ушах канонадой. И свобода. Странное слово, но звучит как проклятие. Достал недавно альбом с фотографиями родного города времён семидесятых. Мать моя женщина, какая красота! Пионеры салютуют, люди улыбаются. Некуда спешить. Тихие аллеи, скверики, спокойные добрые лица. И завтрашний день не отпугивает своей безвестностью, и никакого рынка. Райский уголок. Только бочки с квасом повсюду. Правда, добрая половина книги о Владимире Ильиче, но зато там есть и мой город. Как приятно смотреть на этот оазис из воспоминаний. Детство, юность. Таинство. Какая-то загадочная музыка слышна в каждом закоулке, в каждом штрихе и случайном взгляде. И хочется вернуться в эти тихие аллеи и думать о будущем. Копаться в бесконечных причинах, сказочных небылицах, фантазиях, и мечтать.

Это же надо, как за каких-то два десятка лет удалось изуродовать город! Заполонить его ларьками, грязными машинами, дорогими витринами, заборами и решётками. И вроде бы он и блестит в ночи как серпантин, и сверкает как конфетная обёртка на солнце, а нет к нему прежнего тепла и любви. И всё-то в нём не так, как должно было быть, как представлялось в юности. Чудно! Ощущение утраты не покидает меня. Тянется как тень за мной повсюду. И надо бы освободиться, и во что-то поверить. Да всё не попадается на глаза ничего настоящего и подлинного. Не цепляется взгляд за надежду. А ведь что-то такое было, что-то происходило в нас, и кипело, и бурлило, и бросало в крайности, и пело, и крепло, и росло! И казалось бы в этом нескончаемом аскетизме имела место быть истинная вера. То ли в человека, то ли ещё во что-то неуловимое, но светлое.

Теперь всё начинать с нуля. Всему давать новые имена и назначать цену. Последнее самое трудное и печальное, потому как многим вещам просто нет цены. И они перестают быть, остаётся только остов в яркой обёртке с привкусом вины. Но нельзя перестать жить. Вот так просто уйти в сторону, давая дорогу тем, кто уже родился здесь, в этом безумном мире с парой острых клыков и целеустремлённым взглядом. Вот и карабкаешься на скалу, скрипя зубами, ненавидя всех и вся, проклиная себя за пессимизм и отвагу, понимая, что ничего нельзя изменить. Да и был ли он, рай? Воспоминания придают всему самые замысловатые формы. И может быть мы находим там то, что не находим здесь? Я снова и снова вглядываюсь в мой город семидесятых. Он моя религия, моя молитва и моё спасение.

Маринка прервала ход моих мыслей, накинувшись откуда-то сзади.
- Приветище! Ну как ты там в своём МЧС, соскучился?
Я наконец-то понял, что стою напротив своей бывшей работы. Международного отдела. И рядом со мной моя любимая Маринка, играющая на рояле, душа любой компании. Да, я наконец-то выбрался из колеса своих нескончаемых дел сюда, в своё студенчество, где время катилось ещё так размеренно и легко.
- Славка пишет? - почему-то первым делом поинтересовался я.
- Да ну какое там? Он как в Европу попал про всех забыл. Я ему ещё хотела послать кассету с тем нашим видео. Помнишь, где мы были все вместе, смотрели Pink Floyd, а потом снимали эти смешные и нелепые клипы.
- Хорошее было время...
- А то. Пить будешь?
- Не вопрос.
- Мишка обещал подъехать. Такой же как ты, не дозвонишься и не дозовёшься... Вечно занят. Сам-то как?
- Кручусь... устроился в коммерческую фирму. Знаешь же, жене скоро рожать...
Маринка на мгновение как-то помрачнела, но тут же отбросила внезапно налетевшие мысли.
- Может быть, без Мишки начнём?

Маринка была девушкой утончённой. Когда мы уже вконец породнились с зелёным змием, то пошли загорать прямо возле университета за автобусной остановкой. Обстоятельства располагали, а душа вожделела праздника. Мишка уже был с нами, и тоже ничего не понимал. Мы разделись, и повернулись к солнцу. Маринка так и вовсе была без купальника, поэтому осталась в одних джинсах. Она была великолепна в своём безумии. Сложно представить себе какую-то другую женщину в такой момент с двумя откровенными балбесами, у одного из которых вот-вот родит жена, а другой как раз собрался жениться и зарабатывает на свадьбу. Бутылка стояла посередине и мы пили прямо из горла. Между делом ругали правительство, вспоминали добрым словом о Славке, который наглым образом свинтил за бугор. Ведь Маринка осталась здесь... а у них что-то закрутилось перед самым его отъездом. Я почему-то думал, что он возьмёт её с собой. Ещё один странный человек в моей жизни. Помню, как он смешно переживал из-за того, что на выборах победил Жириновский. Несколько раз приезжал ко мне перед самым отъездом. Его ждала судьба дипломата. Вспомнит ли он когда-нибудь о Маринке и об этом времени?

Когда Мишка наконец-то протрезвел, то быстро засобирался и оставил нас загорать с Маринкой наедине. Красивая женщина, которую я втайне, возможно, и от самого себя, любил. Она мне что-то говорила, а я как будто не слышал её слов.. смотрел на её кожу, в изумрудные глаза, и находился где-то очень и очень далеко отсюда. Потом Маринка зачем-то звала меня в общежитие. Видимо, для продолжения банкета. Но я почему-то постоянно говорил ей о жене, о том как ей сейчас тяжело. Мы были каждый на своей волне. Я тогда не знал, что это была последняя наша встреча... И встретимся вновь мы только через 20 лет. Совершенно случайно и в другой жизни. У неё будет двое детей, а у меня взрослая дочь, но этот странный и безумный ветер, который роем мурашек проносился теперь между нами, останется навсегда.

25.11.2020г.