Образовательной лихорадкой поражена сейчас значительная часть нашего общества. Вузы постоянно поднимают плату за обучение, наплодили деревенских филиалов, которые периодически закрываются надзорными органами, идёт торговля дипломами, ценность российских дипломов за рубежом падает всё ниже, зарплаты большинства выпускников вузов невысоки, но по-прежнему большинство наших граждан считает: диплом о высшем образовании необходим почти любой ценой. Тема образования касается почти всех, в СМИ идут бесконечные споры о нововведениях, их ждут, но часто принимают в штыки. Как возникла такая ситуация? Я считаю, что первой её причиной наряду с другими явилась унаследованная советская идеалистическая гиперпотребность в образовании. Вы спросите, почему я употребил термин «гиперпотребность», и как отличать её от здоровой потребности в повышении образовательного уровня? Как гиперпотребность переросла в лихорадку? Для объяснения придётся начать с экскурса в советское время.

Начнём с того, что в СССР постоянно рос объём материала учебной программы общеобразовательной школы. Я сопоставил учебники шестидесятых и восьмидесятых годов: все новые открытия в науке и технике находили своё место в учебниках. Это хорошо, но вот беда – мало что изымалось за ненадобностью. О сокращении программы в угоду ранней специализации почти не шла речь, наоборот, вводились только дополнительные углублённые факультативы. Вот так: специализируйтесь, углубляйтесь, но всю общую программу обязаны знать! Например, в седьмом классе на уроках математики мы изучали расчёты по ветхим таблицам Брадиса, а на факультативе – расчёты с комплексными числами на программируемом калькуляторе! Ну, мне и ещё трём человекам программируемый калькулятор и комплексные числа облегчили учёбу в институте, а остальным тридцати восьми зачем нужны были таблицы Брадиса?

Да-да, нас было сорок два человека в классе до восьмого, учителей и помещений тогда тоже не хватало, но за неуспеваемость никого не выгоняли – тащили за уши. Обычная городская школа: в две смены теснота и нарушение санитарных норм. К старшим классам по моим впечатлениям объём материала стал просто огромным, в нашем классе, если честно считать, никто не освоил его даже наполовину, притом, что многие ученики выступали на областных предметных олимпиадах, а некоторые – на российских. Попытка усвоить школьный материал полностью была просто несовместима со здоровьем, все это понимали, и по-своему избегали вреда. «Олимпиадники» по точным предметам часто просто плевали на «тройки» по гуманитарному блоку и поведению. Хорошие и отличные аттестаты вымораживали аккуратные скромные девушки и юноши, развившие кратковременную память. Через десять лет такие люди с удивлением выслушивали, что многие неизвестные им вещи – из школьной, а не из институтской программы. Ещё закономерность тех лет – чем слабее школа, тем больше в ней медалистов. Особо ушлые за стипендией и медалью шли в ПТУ – это был почти верняк для школьного хорошиста, но существовала опасность расслабиться. Эх, прогнать бы тогда всех через нормальный ЕГЭ! Подивились бы немало.

В перестройку наши школьники стали ездить по обмену в США и обалдели: в шестом классе там изучали материал нашей начальной школы! Вот оно, превосходство: мы – умные, они – не очень. Литература для юношества у нас – в пятом классе! Зачем? Чтобы в десятом осталось время на интегралы. Но наша система оказалась неэффективной, и вскоре развалилась. Так нужна ли была перегрузка советских школьников? Мне доводилось спорить с теми, кто говорил: нужна!

Первый довод моих оппонентов: не надо забывать полицейскую функцию школы – дети должны быть под присмотром, отсюда – сокращать программу нельзя, выгонять – нежелательно. Можно согласиться, но почему бы не увеличить втрое количество часов физкультуры (их было всего два в неделю!). Заниматься больше на свежем воздухе, разгрузить классы, кто тренируется серьёзно – тех освобождать от физкультуры со сдачей нормативов. Многое убрать в факультативы: астрономию (с эволюцией звёзд, законами Кеплера) иняз, который нужен в таком объёме едва ли десяти процентам: зачем тратить лишние деньги на поддержку чужих языков, надо свой за границей продвигать! Мне отвечали: всё равно надо было детей науками грузить, пусть большинство программу не усваивало, зато комплекс неполноценности получало, подсознательное уважение к учёным людям возникало – облегчалось управление народом. Отлично!

В общем, уважение к образованию советским людям было привито, учились они всё больше и больше, как Ленин завещал. Быстрее тяга к образованию проявилась у женщин, и разумное объяснение этому есть. С 60-х годов квалифицированный рабочий получал намного больше инженера. Нормальный мужик обычно к тридцати годам достигал высот в рабочей профессии, париться пять лет в институте и начинать потом карьеру со ста двадцати рублей было не так уж заманчиво. А женщине сложнее по рабочей лестнице продвинуться: начинать-то надо с низов, что не всем приятно и для красоты часто не полезно, только с низов приподнимешься на шаг – конкуренция с мужчинами начинается, а они сильнее, приспособлены к рабочей профессии лучше и рожать им не надо. Уж лучше сразу в институт, чтобы в сухости и комфорте потом работать, хоть и за небольшую плату.

Вот и двинули советские дамы в педагогику, культуру, медицину, и превратились эти профессии практически в женские. Даже поговорка появилась: «Выхода нет – либо «пед», либо «мед»!» Конечно, и в другие сферы женщины шли, но меньше. Особо умные учились, разумеется, в Московском Физтехе: в их общежитии в Долгопрудном девушек можно было по пальцам одной руки пересчитать, мужское внимание даже к самой невзрачной – огромное.

На поступление в медвузы девушки создавали конкурсы от десяти до сорока человек на место, плюс, половина из них с медалями! Экзамены сдавали прекрасно, в итоге выбирать приходилось примерно из пяти одинаково достойных. Приёмным комиссиям такая картина не нравилась: они больше желали принимать парней. Иногда прямо заявлялось: парням – преимущество. Государство со своей стороны частенько поддерживало отсрочкой от призыва в Армию, с 1989 г. отсрочка переходит из одного закона в другой. Но девушки упорные всё равно пробивались, некоторые на десятый год в мед поступали, в «Комсомолке» про них писали.

Таким образом, с семидесятых годов сложилась в советском обществе значительная прослойка женщин с высшим образованием. Характерная семья тех лет: жена – с институтом, муж – ПТУ, техникум. А дальше так: мальчиков воспитывает мама, если у неё – высшее, как может сын «снизить планку»? Плюс, информационный прессинг со стороны государства. И вот результат: разумные доводы начали уступать место сверхидее, и юношей повалило в институты больше – стали открывать новые вузы, филиалы, вечерние, заочные – процесс набирал силу, и к перестройке наличие вузовского диплома превратилось просто в необходимый атрибут «приличного человека».

В институты юношей повалило больше, а в военные училища – меньше. Ведь большинство из них по тогдашней терминологии были не совсем Высшими, или вовсе не Высшими: учились в них по четыре года и выходили лейтенантами без «высшего гражданского диплома». Десятки лет это было нормально, но уровень запросов общества вырос. Видимо, чтобы молодые лейтенанты не чувствовали себя ущербными перед гражданскими знакомыми и родственниками, государство шагнуло им навстречу.

Было принято решение в духе времени: в четырёхлетних училищах стали добавлять пятый год обучения с защитой высшего гражданского диплома. А он, честно говоря, молодому лейтенанту зачем? Чтобы думать, как побыстрее на гражданку сбежать, не отдав долг Родине? Неужели нельзя дообучить офицера по его желанию, в настоящем гражданском вузе по специальной программе, на полном гособеспечении, после окончания службы? После увольнения либо по выслуге, либо по здоровью, либо по сокращению.

Это выгоднее, ведь тогда не всех придётся дообучать на полном госообеспечении: кто-то на пенсии вообще учиться не захочет; те, кто сами ушли досрочно – обойдутся и так, захотят – выучатся на общих основаниях, убыток казны будет меньше! К тому же, человек лучше знает, какая профессия пригодится ему именно сейчас, а не через десять-двадцать лет. Но нет, лучше сразу потратимся на всех, а потом будем удивляться, чего это они на гражданку рвутся? И процесс перевода училищ на пятилетнее обучение практически успешно завершился уже в начале девяностых годов. Так военное образование внесло свою лепту в усиление в обществе гипертяги к вузовскому диплому.

Когда мы в 1987 г получили свидетельства о неполном среднем образовании, некоторые хорошие и умные ребята из нашего класса поступили в недавно открывшийся в нашем городке приборостроительный техникум. Для поступления они даже учились на подготовительных курсах: в техникум брали по конкурсу до трёх человек на место.

Смысл такого выбора ребят был следующий: специальности хорошие, работа будет интересная и высокооплачиваемая, а учиться всего четыре года и дома, к тому же, общеобразовательная «мура» 9-10 классов в программе техникума фактически сокращена вдвое (после 10-го класса техникум оканчивали не за два, а за три года). Конечно, после техникума придётся два года служить в Армии, но зато потом ты в 21 год уже самостоятельный человек с почти интеллигентной профессией. А если нацеливаться на институт, то тогда надо ещё два года маяться в школе без стипендии, потом в 17 лет куда-то ехать в институт, в 18 после первого курса идти в Армию (тогда из институтов призывали без отсрочек), в 20 с превеликим трудом возобновлять учёбу и только года в 24, если повезёт, наконец, со всем этим разделаться. На три года дольше выходило!

Но при всех таких трезвых расчётах намного больше ребят продолжали тогда учёбу в школе ради высшего образования, про девушек можно сказать то же самое. Просто, как я уже рассказал, господствовало такое мнение, что тот, у кого средний балл выше четырёх, должен идти в вуз, и всё тут! И учителя, и родители ориентировали только так, старшеклассники интриговали друг друга на тему, кто в какой институт собирается, поддерживали связи со старшими товарищами – студентами столичных вузов. Ушедшие в приборостроительный техникум выглядели на этом фоне диссидентами. Вот что такое «идеалистическая гиперпотребность в образовании», которая напрочь игнорировала нижеприведённые рациональные факторы выбора:

1) Целесообразное продолжение профессиональной династии предков.
2) Окупаемость материальных и духовных затрат на образование (понятие о том, какой ценой и что даст конкретному человеку конкретное образование в материальном и духовном плане).

Грянули девяностые. Везде сокращения, рост безработицы. Отсутствие вузовского диплома превратилось в распространённый формальный повод расстаться с человеком в любой должности. Некоторые новоявленные капиталисты даже уборщиц принимали только с высшим образованием! А Правительство в 1992 г отменило обязательное распределение выпускников. Повод понятный: куда вас девать, итак безработица! Но от этого в бюджетных вузах возникла полная безвозмездность образования: ты тихонько учишься, даже стипендию получаешь, да ещё койку в общаге в крупном городе имеешь, свои делишки можешь прокручивать, а потом – никому ничего не должен! Недавняя реклама, не из 90-х, но того же типа: «УрФУ – стипендия 5000 руб. РЕАЛЬНО!» Многие тогда призадумались, кое-кому вообще захотелось «раз такое дело, чего бы ни пересидеть в институте, как в декрете, а там всё уляжется, и время не зря пройдёт». Этакая форма занятости населения.

В некоторых отраслях, например, в банковском деле, прошли любопытные метаморфозы. Дело в том, что в советское время эта сфера не была суперпрестижной: ответственности много, а зарплаты – ниже средних по стране. Работало там много женщин с финансовым техникумом за плечами, и десятки лет этого хватало. В девяностые ситуация поменялась: стулья под дамами даже в Госбанке быстро в золочёные кресла превратились, и у руководства вопросы стали возникать: почему на данном месте работаешь именно ты, а не N?

Требования к образованию ужесточились, и нужным людям сказали: «Иди, доучивайся три с половиной года в институте, а не то – по звезде мешалкой!» И не только в банках так было, в нефтегазовом секторе похожее творилось: люди в мало-мальских должностях доучиваться кинулись, а кому-то и второе образование оформлять пришлось. «Оформлять», потому что институты навстречу трудящимся шагнули: организовали платные отделения, где учебный процесс превратился в ритуал, с пирами вместо зачётов и экзаменов. Все же понимают: пришли знающие опытные люди, им нужна бумажка, хотя они и без неё любое задание руководства смогут выполнить. Зачем же их напрягать – им помочь надо. Часто такое «обучение» оплачивалось работодателями, но только при хороших и отличных оценках – отсюда и пиры.

Хорошо, когда хозяин за тебя платит – надо успевать пользоваться! И в престижных отраслях значительная часть рабочих в возрасте лет до сорока тоже в учёбу ударилась. И им, как положено: дополнительные отпуска, с работы – пораньше, на работу – попозже. Потом в бригадах до половины инженеров стало, ведь руководящих должностей на всех не напасёшься! На техникумовские должности начальников и механиков установок очереди из инженеров-рабочих выстроились. А как же иначе – зарплаты у низших начальников вдруг стали выше, чем у рабочих.

Причём вокруг было полно ГОТОВЫХ безработных родственных специалистов, настоящих специалистов с развалившихся оборонных предприятий – бери сколько угодно! Нет – будем учить своих, они лучше. В той ситуации – совсем не смешно.

Высокому начальству, чтобы не отстать от подчинённых, тоже пришлось квалификацию повышать. В 2002 г директор одного хорошо мне знакомого газотранспортного предприятия стал кандидатом технических наук. Смотрю на него, и так и вижу, как он корпит над диссертацией! Мне отлично известно, что Трансгаз, руководимый данным директором, был тогда далеко не передовой среди других, например, по внедрению очень актуальных технологий сжижения и подземного хранения газа. Наверное, потому что другие директора были уже доктора наук, или академики новоявленных академий, а этот – просто обычный кандидатишка! Вообще, судя по тому, сколько времени и сил требуется от соискателя на подготовку нормальной кандидатской, тут возможны три варианта:

1. Или директор несколько лет толком не занимался своей основной работой, и его не хвалить надо, а гнать в шею.
2. Или должность директора Трансгаза – это вовсе не работа, а занятие места, которое может быть легко оптимизировано с повышением прибыли Компании, и неважно, есть у директора учёная степень или нет.
3. Или директор – отличный организатор и «организовал» выполнение научной работы, но тогда это уже ЛИПА, потому что присвоение учёной степени данному лицу предполагает САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ исполнение им диссертации (допускается привлекать других к сбору материалов, но итоговую работу соискатель должен сделать сам).


Так в России началась настоящая образовательная лихорадка. Сведём вместе пять её основных причин:
1) Доставшаяся от СССР идеалистическая гиперпотребность в образовании, влияющая через родителей на молодёжь.
2) Очередное введение в 1989 г для студентов отсрочки от призыва в Армию – при ухудшавшейся ситуации в Армии этот фактор приобретал всё большее значение.
3) Отмена отработки по распределению в 1992 г привела к полной безвозмездности бюджетного образования, на фоне безработицы экономически привлекательным стал сам процесс пребывания в рядах студентов.
4) Субсидирование предприятиями банковского и нефтегазового секторов обучения своих работников на платных отделениях тоже превратилось в фактор безвозмездности: люди по условиям договоров получили разные льготы на время учёбы, но после окончания вуза оказывались должны не ехать куда-либо по распределению, а всего лишь какое-то время не увольняться с хороших предприятий (что они и так не собирались делать).
5) Резкая дифференциация зарплат вызвала в некоторых отраслях необоснованно завышенные требования работодателей к образованию работников, возник эффект гонки.

Чем же отличается возникшая капиталистическая лихорадка от социалистической гиперпотребности? А тем, что в дополнение к двум рациональным факторам выбора, игнорируемым гиперпотребностью (см. выше) лихорадка характеризуется третьим игнорируемым фактором:

- наличие склонности к выбираемой специальности, предполагающей её серьёзное изучение и дальнейшую работу по ней.

То есть, человек, выбравший специальность под влиянием образовательной лихорадки считает маловероятной нормальную работу по выбранной специальности и всерьёз не учится, а выполняет некий ритуал, либо просто покупает диплом без лишних затрат времени (в последнем случае он вроде бы никак не участвует в процессе образования, но всё равно подпитывает лихорадку деньгами).

По данным Министерства образования РФ количество студентов на 10 000 жителей России в 1992 г. составляло 178 человек, а в 2000 г. — уже 280 человек – за восемь кризисных лет полуторный рост! Совсем захирели только чисто оборонно-промышленные направления: в 1993 г конкурс на Аэрокосмический факультет МГТУ им. Н.Э. Баумана был 0,1 человека на место. Но в целом за 90-е годы вузы расширились и обрели повадки социальных паразитов, научившись раскручивать на деньги даже бюджетников.

В народ плодотворно внедрялась мысль: «Теперь без вузовского диплома – вообще никуда!» Тем, за кого не платил работодатель, приходилось тратить свои кровные: либо в виде взятки для поступления на бюджет; либо в виде платы за подготовительные курсы (узаконенная форма побора на бюджете); либо тупо платить на платном отделении.

По мере расширения лихорадки за вузами к раздаче стали подгребать лицеи и гимназии, «гарантировавшие поступление». Возник конвейер платных услуг образования, и этот конвейер запел: надо повышать стандарты! То есть, ещё больше нагрузить все программы, увеличить сроки обучения.

Ведь что получается: в США в школе учатся двенадцать лет, потом четыре года колледж, плюс, два года магистратуры, и только тогда ты – человек. А у нас: десять лет в школе, да пять в институте – откуда престижу взяться? Только молчок про то, что в США за двенадцать лет проходят в лучшем случае нашу восьмилетку, потом – колледж, который по программе тех же четырёх лет (а не по уровню обучения) недалёк от нашего техникума. По этой логике следовало техникумы не просто переименовать в колледжи, а сделать так, чтобы после них человек в университете два года до магистра доучивался, а не три с половиной. Но у нас в девяностые просто добавили лишний год школьного обучения, добавили в школе новые предметы за дополнительную плату, а колледжи так и остались пятым колесом в телеге.

К двухтысячным годам образовательная лихорадка в РФ набрала огромную силу и поглощала всё больше средств. Престиж рабочих профессий упал ниже плинтуса. Правительство начало выражать озабоченность нехваткой квалифицированных рабочих. Но миллионы хороших людей вопреки своим природным данным продолжали добровольно тратить свои личное время и деньги во имя туманных перспектив, зачастую не имея никаких доходов от сделанных в сомнительные учреждения вложений. Расширилась практика получения второго и третьего высшего образования, если первое не давало быстрый эффект.

Согласитесь, нормальным следует считать вот такое поведение. Человек трезво оценивает свой заработок без образования, прикидывает время, которое он мог бы посвятить работе, но вынужден будет отдать учёбе, переводит его в деньги, плюсует чисто денежные затраты, относит всё к росту зарплаты после диплома и вычисляет срок окупаемости, который обязан быть приемлемым, иначе решение не принимается. У нас же до сих пор решение принимается под давлением раскрученной гонки. Впрочем, по кредитам у нас то же самое.

Мощным ударом по сложившемуся платному конвейеру стал ЕГЭ. Его доброжелатели шутили: этим летом ректоры вузов впервые не поменяли свои машины! Тем не менее, лихорадка не уменьшилась, так как к её неустранённым причинам добавилось увеличение числа потенциальных абитуриентов за счёт жителей отдалённых районов. Но «контра», видимо, затесалась в число разработчиков первых тестов, и тестовые вопросы вызвали широкое недовольство своим тупизмом. Потерявшие деньги яростно накинулись на ЕГЭ: оболванивание, как можно! Сразу выступили против самой идеи, а она шикарная на мой взгляд. Как будто без ЕГЭ всё умненько было! Потом вопросы откорректировали, но попёрла коррупция надзорных органов. Пока властям хватает политической воли не отказываться от эксперимента.

Первым ударом именно по самой лихорадке стало снижение срока службы в Армии до одного года и предоставление отсрочки только в вузах с государственной аккредитацией. Без комментариев.

Вторым ударом хорошо было бы откорректировать количество бюджетных учебных мест исключительно в интересах государства и возобновить обязательную отработку специалистов в случае бюджетного финансирования с возможным зачётом её службой в Армии, или возмещением государству затраченных средств по прейскуранту. Тогда уж точно много шелухи осыплется! Но это непопулярно, перед выборами нельзя. Ладно, пока можно сосредоточиться на исправлении конкретных недостатков системы ЕГЭ: глупые вопросы тестов и контроль подчистить, наказаниями суровыми нарушителей нейтрализовать. Раз в год можно и нужно на это идти, пока в вузах не исчезнет полностью элемент безвозмездности.

Но зачем-то не вовремя затеяли возню со снижением количества обязательных предметов, только снова всех перепугали. Идеалистам чудится снижение стандарта: за убранные предметы ведь дополнительно платить придётся, а то дураками станем! Реалистам от образования мерещится снижение прибылей – вдруг и сроки обучения оптимизируют? Опять забурлила страна! Тема-то сверхострая, и останется таковой, пока общество мечется в жару образовательной лихорадки. Пора тушить лихорадку и переключать миллионы людей на более полезную деятельность, а то «умников» всё больше, а население страны сокращается!


2011